Кое-что об архимагах (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 43

Они вновь ждали от Фила покаяния.

– Но я разве я не заслужил прощения? – Подслеповато щурился он ослабшим зрением на хранителей. – Разве я не вытерпел достаточно боли?

– Забвение. – Вновь с завораживающей синхронностью наполнил коридор звук трех глубоких голосов.

Свобода с чистым разумом младенца или стертые воспоминания за последние десятилетия? Не имело значения. Ему предлагали отказаться от силы, знаний, могущества, собственной личности, заработанной через кровь, старания и боль – и эту цену он заплатить не мог.

Тогда Фил неуверенно и осторожно, чтобы не упасть, отвернулся от хранителей, ставших тюремщиками, и вернулся в свою келью. Где и умер в первый раз – впервые совместив отточенную и доведенную до совершенства теорию с практикой.

Тело родича Анси – это не то, чем можно отправить в крематорий Обители, выцарапав имя праведника на огромных скрижалях перед входом. Тело пришлось отдать родичам для погребения в фамильном склепе.

В общем-то, проблемы возникли только с отодвиганием тяжеленой мраморной крышки гроба – без алхимии, придуманной значительно позже, слабость посмертия вынудила цепляться и царапать тяжеленную глыбу несколько недель. В остальном Филиппа ничто не остановило от движения к дворцу древнего предка, вход в который открывался по праву крови, а владельцу было плевать, жив Филипп Анси или оплакан парой месяцев ранее. Оставалось только пополнить запасы и подготовиться к долгому пути…

Откат от проведенного ритуала накрыл Фила внезапно, заставив загнать последний осколок обратно глубоко в руку – но мгновение боли даже слегка не уменьшило эмоции довольства и удовлетворения на его лице. Сущность заметила «обманку» души и пожелала включить ее в свой круговорот снов – позволив заглянуть в свою суть в миг поглощения.

«Отлично» – не пожелал Фил делиться результатом исследования даже с безлунной ночью.

Юноша уничтожил следы стекла и крови, растер следы от сильных отпечатков пальцев рук – для тех, кто будет завтра хоронить, чтобы случайность не вызвала кривотолков. Затем перешел к последнему действию.

Из пространственного тайника появился металлический куб, сплошь окованный полосами с ощущаемой под пальцами грубой рунной вязью – так делают на крайнем севере, ненавидящем магию и всех тварей, ею порожденной. Оттого все их вещи весьма ценятся теми, кому надо спрятать нечто магическое или запретное.

Гранью в ладонь взрослого человека – тяжеленный, куб немедленно рухнул к ногам мальчишки, зарывшись углом в землю. Но тот не стал его поправлять и тянуть обратно – наоборот, со всей отведенной ему старательностью и сноровкой принялся ладонями подкапывать землю под ним, позволяя погрузиться еще сильнее. Через какое-то время дело было завершено – а погребенный куб не выдавало ничего, кроме более темной земли относительно другой могилы. Впрочем, несложно забраться и туда, основательно поворошив землю.

– Светлой памяти, – завершил свои дела Филипп, глядя с высоты на дно ямы с погребенным сундуком.

Потихоньку занимался рассвет – пока только отсветами на горизонте, окрашивающими тьму в светло-бодровый.

Но еще час, может и два – и к могилам придут родственники убитых молнией, совершать тихий и красивый ритуал.

Будут тут и они, с братом и сестрой, среди скорбной суматохи, ради ритуала иного.

Еще немного – и прощай волнительное одиночество, столь необходимое Филу в этот миг.

– Покойся с миром. – с серьезным видом попрощался он, бросив последний взгляд на место захоронения собственной души, истерзанной, изрезанной опытами и некогда самолично отделенной от тела и заточенной внутри куба.

Столь нежизнеспособной, что потребовался срочный способ найти себе новую. Пусть чужую и в другом мире.

Но как иначе – ведь впереди великая цель.

Юноша неспешно отправился обратно.

Глава 17

Холод рассветного ветра, царапающий распаренную кожу, радовал. Стылая земля под ногами, простреливающая болью через ноги, приносила удовольствие в той же мере. Капли ледяной росы, срывающиеся с ветвей и пробирающая до мурашек по коже – и та вызывала одобрение в душе древнего архимага, перерожденного в новом теле. Впрочем, возникни вокруг нестерпимый жар и пустынные суховеи – и это тоже будет отлично.

Опыт давно научил радоваться любым мгновениям мира и спокойствия. Потому как всякое малодушное желание дождаться лучшей погоды, настроения или подходящего момента, чтобы стать счастливым, обычно оборачивалось таким адом и грязью, что прежняя небольшая неустроенность казалась раем на земле. В десятках прожитых лет войны ценились редкие моменты безопасности, которые могли настигнуть и в болотистой низине с кучей мошкары, и под пеплом пробужденного вулкана.

Что по сравнению с этим ранний подъем до зари и изнурительные физические упражнения в полутемном саду?

Холод росы – не кислота на листьях плотоядной твари, пророщенной из распыленных диверсантами семян. Ветер приносит воздух, чистый от враждебных проклятий. А в неровной земле нет волчьих ям с портальным переходом в зиндан. Поэтому все отлично.

Люди – вот что служило источником раздражения всю его жизнь, в любой момент и при любой погоде. Алчные, тупые, властолюбивые, заносчивые… И самый худший их подвид – умные. Потому как ни один властолюбивый взяточник, ошалевший от собственной значимости, не содеет и доли того, что придумает и воплотит гениальный подонок.

Архимаг поджал губы, глядя на собственного потомка – угловатого и нескладного, худого от постоянного недоедания мальчишку десяти лет, кутающегося в чужую куртку на влажной от росы веранде дома. В рассветом солнце, лениво поднимающимся над горизонтом, острые черты лица смотрелись еще контрастней, убирая в тень от длинной челки глаза.

Впрочем, сам архимаг вряд ли выглядел солиднее в своих ободранных штанах на голое тело. Но вскоре магическое варево добавит мышечной массы, роста и возраста – тому, кто иступлено тренируется каждое утро. И просто роста с нескладной худобой – остальным. На то и расчет… В общем-то, не самый и сложный расчет – его спутники обязательно должны стать взрослыми. Потому что детей никто не поведет на костер.

Фил еще не заметил вышагнувшего из-за угла сарая предка, оттого занимался прежним делом – баловался с котом, подкидывая вверх мелкие кусочки мяса. А тот прыгал и безуспешно пытался поймать – потому как прыжки те невольно выходили на несколько метров вверх…

– Он не сможет охотится и сдохнет, – приговорил Кеош, поджав губы в раздражении.

– Или приспособится, – мельком глянул на него Фил, отщипнув новый кусочек мяса. – Тогда его не достанут естественные враги.

– Там, наверху, найдутся новые. – отозвался предок, приседая на веранду рядом. – Кое-кому лучше бы не покидать своего подвала с крысами.

– Если найдется покровитель, то опасности никакой. – Фил продолжал калибровать прыжки кота, и одуревше-шокированное животное, ведомое инстинктами, вновь прыгало под крышу дома.

– Ты узнал, что за божество под холмом? – уловил намек архимаг.

– Узнал, – лениво отмахнулся тот. – Но скажу – не поверишь, верно? Я покажу.

– Разумеется. – Энергичным движением поднялся с места Кеош. – Я не поверю и тому, что увижу.

С тем и отправился отмывать пот в бочке с подогретой водой. Ледяная сгодилась бы тоже – но руны в этом мире работали прежним образом, подтверждая версию о символах, рожденных до создания мира, а неподготовленное тело могло и сдохнуть от переохлаждения. Впрочем, не смотря на весь аскетизм, удовольствия от жизни ценились им в полной мере – там, где можно было выбирать между шелком и мешковиной, он забрал бы себе бархат.

Деревянная бочка набрала ила на дне, слегка протекала и царапала спину, но в остальном – пар от горячей воды был таким же, как в купальнях его дворца. Если смотреть на рассветное небо и не вглядываться в тусклые созвездия – не отличишь разницы между двух миров. Под небом же, увы, будет та же самая жадность, нетерпимость и зависть – он был уверен. Оттого не видел смысла придумывать новые способы борьбы с ненужными ему попутчиками.