Я спас ссср! том i - Вязовский Алексей - Страница 36

Отправив Кузнецова с письмом, а Леву рассказывать анекдот, я возвращаюсь в общагу. Успеваю помыться, перекусить, поинтересоваться планами Вики, (зубрить русский и биологию к экзаменам), как меня вылавливает молодой парень с короткой прической. Показывает красное удостоверение, представляется порученцем Мезенцева. Меня ждут на Лубянке.

К бывшему зданию Госстраха ставшим, как смеялись шутники «Госужасом», мы подъехали в пятом часу. Проехали площадь Дзержинского, повернули направо. Во двор заехали со стороны улицы Кирова. Окна внутренней тюрьмы были черными — Семичастный закрыл самые известные советские казематы. Последнего заключённого — американского летчика Пауэлла — два года назад обменяли на советского разведчика Рудольфа Абеля.

Порученец провел меня через КПП, где два сержанта тщательно проверили паспорт. Нашли фамилию в журнале посещений, выписали пропуск. На лифте мы поднялись на третий этаж и по длинному пустому коридору — воскресенье — дошли до рабочего кабинета Семичастного. Я это понял не сразу. Сначала мы прошли через большую приемную с фикусами, вошли в специальный тамбур с двумя массивными дверями. Что-то пискнуло, щелкнуло. И лишь войдя в кабинет и увидев генерала в цивильном, я осознал резкий поворот в романе под названием "Жизнь Алексея Русина". В комнате находилось трое. Сам Семичастный, Мезенцев и пожилой смутно знакомый дядька в костюме с орденскими планками. Хозяин кабинета в гражданском не производил особого впечатления — высокий лоб, мясистый нос, капризные губы. Председатель сидел в кресле за рабочим столом с батареей телефонов на приставной тумбе. Стол для совещаний, несколько книжных шкафов, три кресла у стены, карта СССР, сейф, фотография Дзержинского — Феликс Эдмундович был запечатлен идущим куда-то быстрым шагом. Пока я рассматривал председателя — все трое разглядывали меня, им явно не очень нравилась моя борода.

— Проходи, располагайся — Семичастный махнул рукой в сторону кресел, где уже сидели неизвестный и Мезенцев, тоже в обычном сером костюме. Председатель КГБ отпустил порученца, снял пиджак, прихватил с рабочего стола знакомую папку — ясно, "Город не должен умереть" — и сел напротив, положив роман перед собой на небольшой столик.

— Давай знакомится. Генерала Мезенцева ты знаешь, справа от тебя генерал-лейтенант Кулагин из, — Семичастный сделал едва уловимую паузу —… Министерства Обороны. Мне представляться надо?

— Нет, Владимир Ефимович, — коротко ответил я.

Мезенцев согласно кивнул, Кулагин даже не шелохнулся. Я определенно встречал фотографии этого человека — широкое крестьянское лицо, складки у бровей, уголки рта вниз, лысина, маленькие колючие глаза… Министерство Обороны? Ася ведь по ведомству военной разведки… Короткий прокол памяти. Точно, это же начальник ГРУ Ивашутин! "Генерал-лейтенант Кулагин", жди, будет он перед неизвестным пацаном полное имя и звание светить.

— Ну и замечательно, — Семичастный прикрыл глаза, задумался. Повисла долгая пауза. В кабинет стояла полная тишина, звукоизоляция тут была на уровне.

— Дело вот в чем. Хотя краковская операция и рассекречена формально, тем не менее несанкционированный доступ к подобной информации, а уже тем более внезапно целый приключенческий роман — это ЧП. Я проглядел мельком текст, в нем упоминаются детали, которых «Груша» не имела права раскрывать.

— Там десятилетние допуски, — проскрипел справа Кулагин-Ивашутин, — Причем среди описанных есть действующие до сих пор сотрудники, что вообще ни в какие ворота!

— В связи с этим вопрос, — Семичастный наклонился вперед и вперил в меня тяжелый взгляд — Чем ты думал, когда решил обнародовать такую информацию?? Степан Денисович, рассказал мне, что ты служил в пограничных войсках, что такое секретность и допуск знаешь…

Только спокойно. Если они меня позвали — значит, какое-то решение приняли. Иначе просто законопатили бы за Полярный круг и забыли.

— Я думал головой. И как следует думал. Во-первых, "капитан Шторм" — собирательный образ, реальных имен там нет. Во-вторых, роман видели всего трое. Декан журфака МГУ, глава Союза писателей Федин и Степан Денисович. Люди все, как вы понимаете, проверенные.

— По телевидению о нем говорят! — резко, с раздражением произнес Ивашутин — «Неизданный, но уже нашумевший!!»

— Ну подумайте сами — я зашел с другой стороны — Образ наших органов в глазах граждан и за рубежом подмочен репрессиями. Сейчас появилась возможность рассказать о славных страницах истории — почему бы это не сделать?

Мезенецев незаметно кивнул, Ивашутин с Семичастным переглянулись.

— На что ты намекаешь? — интересуется председатель КГБ.

— Не намекаю. Говорю прямо. Дайте доступ к архивам! — повышаю градус беседы — Я вам таких романов — десяток напишу. Прославлю подвиг "бойцов невидимого фронта".

Первым засмеялся Ивашутин. К нему присоединились председатель КГБ с Мезенцевым.

— А парню то в рот палец не клади, — Семичастный достал из пачки сигарету, закурил.

— Я предупреждал, Владимир Ефимович, — в разговор вступил Мезенцев — Алексей парень хоть и резкий, но умный и правильный. Его партийная организация МГУ рекомендует.

Уже знают.

— Не рановато ли в Партию? — засомневался Ивашутин — Сколько тебе?

— Двадцать четыре.

— Степан Денисович, вы роман дочитали? — глава ГРУ тянется к папке, начинает ее пролистывать.

— Да. Оторваться не мог — подмигнул мне Мезенцев.

— Ладно — Семичастный резким движением тушит сигарету — Никаких доступов в архив мы тебе, конечно, не дадим. Не дорос еще. Но с публикацией поможем. Степан Денисович подписочку, все-равно, надо будет оформить. Петр Иванович, я считаю, что надо будет организовать воспитательную беседу с Асей Жуковой…

Ивашутин согласно кивнул, Мезенцев лишь вздохнул.

— Пойдем ко мне, Алексей, займемся бумагами.

В дверях кинул прощальный взгляд на Семичастного. По правде сказать не самый плохой глава спецслужб. Если бы не заговор… Нет, маховик истории уже запущен, обратной дороги нет. Извини, Владимир Ефимович, но ты сам выбрал свой путь.

— И вот что еще — внезапно проскрипел Ивашутин — Название поменяй. Город должен жить! Так будет лучше.

Нельзя разрешать садиться себе на голову.

— Идея хорошая, но вообще-то роман уже по ТВ проанонсирован. В старом названии.

Генерал лишь машет рукой.

Попрощавшись, выхожу из кабинета. Подхожу к секретарскому окну с массивными портьерами. Заходящее солнце ярко освещало фигуру Дзержинского. Первый глава советских спецслужб стоял спиной к Лубянке. «Знатоки» толковали это с символической точки зрения — Феликс был обижен на коллег. Не так он себе представлял будущее ВЧК.

— Пойдем, писатель — ко мне присоединился озабоченный чем-то Мезенцев — Устроил ты нам «пожар». Инструкции как действовать нет, никто из замов Семичастного ответственность брать не хочет. Тот тоже решил сначала с… министерством обороны посоветоваться. А вдруг еще какие старые истории всплывут, писатели или журналисты подхватят… Надо быть готовыми. А еще лучше — это ты правильно им сказал — действовать на опережение.

Мы прошли в кабинет Мезенцева. Он был очень похож на рабочее место Семичастного. Только телефонов поменьше, карта завешена специальной шторкой. Кроме Дзержинского еще и портрет Ленина на стене.

Быстро оформив все документы, я аккуратно проговорил историю с Литвиновым. Мезенецев покачал головой, но обещал подумать. Записал себе в отрывной календарь на завтра позвонить Федину и в издательство Советский писатель. Ускорить процесс.

— Я поинтересовался у коллег. Пришли, так сказать, отзывы на твой вечерний концерт в МГУ — Мезенцев побарабанил пальцами по столу.

— В каком смысле отзывы?? — удивился я.

— Да есть люди, отписываются — туманно ответил генерал.

— Стукачи что ли?

— Информаторы!

— Ну допустим. И о чем же они информируют?

— Стихи у тебя правильные, идеологически выдержанные. Самые лестные характеристики.