Стальные небеса (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 52

И за тяжелым столом, за которым когда-то собиралось многочисленное и шумное графское семейство во главе с добродушным графом, который при нападении был убит в этом самом зале, вновь загудели голоса, обсуждающие, как воевать дальше.

ГЛАВА 14

14 апреля, Дармоншир, Марина

На следующий после посещения фортов день я проснулась, просто открыв глаза. Не было ни приступа удушья, ни слез, и голова была ясной: виталистический сон всегда помогал выспаться и отдохнуть. Я полежала в кровати, укутавшись в одеяло и отчаянно пытаясь вспомнить, что мне снилось — потому что там, в моих снах, точно был Люк, и его голос, и сияние драгоценных камней, и змеи, и еще что-то, и еще… смутные тени образов таяли, и картинка никак не складывалась. Только настойчивый хриплый шепот продолжал звучать в ушах: "Марина, Марина".

Я замотала головой, прижав руки к животу, и сжалась, сухими глазами глядя в сумрак, на задернутые шторы, которые шевелились от ветра из открытых окон, и долго лежала так, в тягостном оцепенении, пока не поняла, что все же сводит горло и текут по щекам горькие бессильные слезы. И тогда я уткнулась лицом в подушку и заскулила, замычала, закричала, колотя по ней кулаками.

Но ни раскаяние, ни злость, ни слезы, ни ярость ничего уже не могли исправить.

Нужно было вставать. Работу в лазарете никто не отменял, а потом следовало подняться во вторую башню замка, привязать хотя бы еще одного огнедуха, и разобрать письма, и попросить Леймина подыскать мне секретаря… но вчерашний запал, чуть приглушивший мои эмоции, словно плеснул и отступил, обнажив их еще больше и высосав силы. Я снова была разбита и раздавлена, и мир был пуст без Люка, и все вокруг меня было черной и бессмысленной пустотой.

Смогу ли я когда-нибудь осознать и принять, что его больше нет? Или мне до конца своих дней предстоит просыпаться вот так, в ускользающих образах прошлого, и вспоминать мужа, и думать, каково бы это было прожить с ним всю жизнь?

Часы щелкнули, и я перевела на них взгляд. Ровно одиннадцать. Звук этот вернул меня к действительности — тут же ощутились и слабость, и дурнота: если не встать и не побрести в ванную, то через несколько минут туда придется бежать. Заныли изрезанные вчера ладони, и я посмотрела на них — целые, даже без шрамов. Фантомные боли.

Вся моя жизнь сейчас — фантомная боль.

"Марина".

Я, почти зарычав, рывком поднялась, запрещая себе дальше погружаться в тьму отчаяния, и распахнула шевелящиеся шторы — за открытым окном было зелено снизу, серо сверху и очень тепло; ток воздуха был едва заметен, но остудил мое горячее от слез лицо и привел в себя.

Позавтракав, я спустилась в лазарет. Операций сегодня не предполагалось, но мне нужно было пообщаться с доктором. Доктор Лео, непривычно свежий и бодрый — видимо, ему тоже удалось отоспаться, — выслушал меня в смотровой и неодобрительно покачал головой.

— Я так понимаю, отговаривать вас бесполезно?

— Бесполезно, — подтвердила я.

Он вздохнул, поправил очки над седыми бровями, строго глядя на меня.

— Тогда я возьму у вас еще кровь, Марина Михайловна. И сейчас же вас осмотрит Энтери, — он кивнул медсестре, и та вышла из кабинета. — Если есть хоть малейшая опасность для детей — вы эти поездки прекращаете. В любом случае увеличите потребление жидкости. И я назначаю вам питание как у доноров — и только попробуйте не употребить весь предписанный рацион.

Я кивала, обещая все на свете, а он, уже отправив кровь в анализатор, все перечислял и перечислял то, что нужно сделать.

— Прием кровевосстанавливающего, витаминов, — он посмотрел на результаты, — инъекции препаратов железа, покапать глюкозу…

Зашел Энтери, провел надо мной ладонями, успокаивающе улыбнулся.

— Все в порядке, — сказал он, и доктор Кастер, подождав, пока он выйдет, задумчиво посмотрел на меня.

— Сколько вы еще планируете пускать себе кровь? — поинтересовался он.

— Три ночи еще как минимум, — честно ответила я.

— Тогда я запрещаю вам работать эти дни, — сказал он строго. — Никаких ударных нагрузок, ваша светлость. Можете неспешно гулять и спать, не хотите спать — просто лежать в кровати. Пока нет боевых действий, вы можете себе это позволить. Персонала в лазарете хватает.

Я представила себе три чудовищно долгих дня наедине с собой и своей тоской и передернула плечами.

— Мне нужно занятие, доктор.

— Полагаю, вы способны найти его, — худое лицо его было непреклонным. — Максимум, что я могу вам разрешить — это процедуры и уколы, но никакой санитарной работы и операций. И так как в приоритете для вас высыпаться после ночной кровопотери и виталистических процедур, я могу поставить вас на полсмены с двух до шести дня, не больше. И не спорьте.

Я безропотно согласилась и на эту малость.

— А сейчас, — он взглянул на часы, которые показывали чуть больше двенадцати, — предобеденная прогулка, ваша светлость. Минут сорок, не меньше. Идите. Мало ли что нас ждет впереди, — он помрачнел, — отдыхайте и набирайтесь сил, пока есть возможность.

Стоял штиль, лишь иногда прерываемый дыханием ветерка. Над лесом и башнями Вейна, почти касаясь их, нависали низкие плотные тучи: такие не разродятся дождем, но могут несколько дней закрывать небо, навевая сонливость. Несмотря на отсутствие солнца, было на удивление для Инляндии сухо и очень жарко: пришлось даже переодеться в длинное легкое темно-фиолетовое платье без рукавов и шляпу с широкими полями, иначе польза от прогулки была бы крайне сомнительной. А вот бедные мои охранники были в форме и при оружии: я брела по зеленой тропинке вокруг замка в сопровождении капитана Осокина и одного из гвардейцев и чувствовала себя престарелой пациенткой пансионата, послушно выполняющей рекомендации врача. Далеко отходить не стоило — несмотря на то что после нападения нежити люди Леймина прочесывали лесопарк вдоль и поперек, никто не мог гарантировать, что в укромных уголках не затаились какие-нибудь твари.

По пышным зеленым деревьям носились рыже-серые белки, пару раз я видела зайцев — и, конечно, попадались змеи. Их количество явно пошло на спад, но они так же целеустремленно ползли куда-то к морю, огибая стволы, живописные мшистые валуны, ручейки, скамеечки и беседки.

А я думала о том, что могла бы гулять здесь с Люком.

"Марина".

Я моргнула, тряхнула головой и подняла взгляд на видимую сквозь деревья переднюю правую башню Вейна, ту, к которой я привязала огнептицу по имени Искра. После прогулки нужно обязательно подняться навестить ее. А с привязкой огнедухов к другим башням все же разумнее повременить — сейчас приоритетнее защитить форты, не стоит лишний раз себя обессиливать.

Я почти обошла замок и сквозь широкую опушку из невысоких сосенок и дубков видела уже центральный вход — до него было метров двести — и пациентов перед ним. Передо мной на дорожку спрыгнула клочковатая серо-рыжая белка, застрекотала — они тут были наглые и избалованные кормежкой. Я бессознательно сунула ладони в широкие карманы платья.

— Извини, дружок, но у меня там только телефон, — сказала я, разводя руками: в одной из них была зажата трубка. — Ты его есть не будешь.

Белка презрительно задрала хвост трубой и молнией метнулась к ближайшему дубу. А я, сдержав зевоту, поняла, что еще пара таких прогулок — и я действительно начну только есть и спать: так умиротворяюще действовали на меня эта пышная зелень, и пение птиц, и шуршание травы.

Я покосилась на трубку, которую все еще сжимала в руке, и, неизвестно на что надеясь — телефонная связь с Блакорией давно не работала, — набрала Мартина. Осмотревшись и сделав несколько шагов, опустилась на траву у старого кряжистого дуба. Охранники остались стоять вполоборота ко мне на расстоянии шагов в пятнадцать.

Чуда не произошло — тишина в трубке сменилась короткими рваными гудками, и я, сунув телефон обратно в карман, посмотрела на едва заметную призрачную сигнальную нить на запястье, которую оставил мне Март.