Шолох: Теневые блики (СИ) - Крейн Антонина - Страница 42

Подруга продолжила:

— Короче, Дахху сбрендил, и ладно бы. Если это как-то оживляет его чурбанский характер — я только за. Но вот эти приколы с опекунством, читай, усыновлением непонятно кого — мы все-таки Карла меньше недели знаем и познакомились при тех еще обстоятельствах — так вот, эти приколы с усыновлением и уходом из Лазарета… Не знаю, как ты, а я уверена, что это — повод для беспокойства.

Я задумчиво побарабанила пальцами по столу, обдумывая, что сказать. Из соседней комнаты донеслось уханье Мараха. Довольное, насколько я знаю своего филина.

— Сложно сказать что-то однозначно… Когда мы говорили с Дахху у водопадов Иштвани, он так мне описал свои сны, что я прониклась ощущением того, что это — просто принятие себя, приведшее к таким вот картинкам от подсознания и чувству эйфории. Ну ведь всякому видно, что Дахху создан для исследовательской деятельности! Может быть, он просто наконец-то «дозрел» и теперь изо всех сил пытается наверстать упущенные из-за сомнений годы, поэтому пишет нон-стоп? А опекунство Карла… Знаешь, бывает такое: ты делаешь какой-то важный шаг в жизни, и сразу же начинаешь бацать перемены в других, смежных сферах. Есть идиотское выражение — «беда не приходит одна». Я в него не верю, зато верю, что «решение не приходит одно», «смелость не приходит одна» и «удача не приходит одна». Может, дело именно в этом? Дахху просто осмелел, а мы с тобой привыкли к его дохленькому варианту, вот и кипишуем?

— Не знаю, не знаю, — Кадия пожала плечами. — Может быть. Но ты посмотри к нему повнимательнее в глазки следующий раз. На мой взгляд, они стали какие-то ненормальные. И это онемение в руке… Учитывая, как я отношусь к Дахху… — она замялась. — Короче, Тинави, чувствую — что-то с ним не то.

— Я тебя поняла, — я снова прислушалась к соседней комнате. Уханье Мараха сменилось каким-то неожиданным для него, но очень удовлетворенным клекотанием. Чешут его там, что ли? — Обещаю, я не допущу, чтобы с Дахху случилось что-то плохое. Даже его коллегу попросила за ним приглядеть сегодня, вот только после увольнения это неактуально, — я раздосадованно крякнула. — Ну, могу следить за ним сама все свое свободное время, если хочешь.

— Ой, нафиг эту слежку, — махнула рукой Кад. — Мне тут, ура, наконец-то доверили в подчинение несколько Стражей. Так что слежку я сама могу организовать, причем круглосуточную. Правда, эти гаденыши не сильно верят в мой авторитет пока, ну да ничего, разберемся… Так вот, с Дахху ты лучше побольше разговаривай. Идиотская просьба, знаю, но он тебя всегда слушал. Это я для него — буйный клоун с замашками солдафона, а ты, скорее, мозговитая баба-ребус. Так что если кто-то из нас на него и повлияет, то это ты.

— Ого, ничего себе откровения! — я расхохоталась. — Буйный клоун? Баба-ребус? Это так ты себе представляешь нашу компанию? А Дахху тогда кто, прости пожалуйста?

— А Дахху — трусишка-зайка серенький, вместо морковки пожирающий книжки и мои нервы, — огрызнулась Кадия. — Короче, иди одевайся на бал и гони сюда Карла. Подождем тебя тут, а потом, по дороге, закинем мальчишку в его новый дом, прости меня небо. И чтоб выглядела прилично! Я-то погляди, какая, — Кадия подмигнула, вскочила, незаметно отряхнула крошки с платья и демонстративно покрутилась туда-сюда.

Наряд, и впрямь, был ослепительный: ярко-красное платье в пол, с подолом, напоминающим хвост ундины, и пышными воланами по бюстье. Золотые кудри Кадии, еще более плотные благодаря стараниям парикмахера, дополняли платье лучше некуда. Подруга подвела угольком глаза и свекольным соком оттенила скулы. Получилось шикарно. Не зря говорят, чем более мужественная у дамы профессия, тем более женственной она старается быть во внерабочее время.

— Ты вообще не боишься порвать такую красоту во время поездки на Суслике? — завистливо спросила я.

— Я почти ничего не боюсь. Давай-давай, поторопись.

Когда я зашла в спальню, Карл и Марах сидели друг напротив друга. Оба — на полу. Марах что-то там бурчал на своем птичьем, будто монолог толкал, Карл — сосредоточенно поддакивал.

— Хей, я вам не мешаю?

Оба вздрогнули.

— Ты что, с моим филином разговариваешь? — подняла брови я.

— Нет, конечно нет, — Карл покраснел и пошел к выходу. — Но я с удовольствием буду навещать его, если вы не против!

— Не против.

Мальчик вышел из комнаты, а я еще с полминуты смотрела ему вслед. Скользнуло смутное воспоминание: кажется, мы ведь уже перешли на «ты»… Но когда? Где? При каких обстоятельствах?

— Ничего не знаю насчет Дахху, но с этим мальчонкой точно что-то не в порядке, — пожаловалась я птице.

— Ухух, — со всей серьезностью ответил Марах.

Когда пришло время выдвигаться на бал, Кадия подтвердила свое намерение и наотрез отказалась отпускать мальчика пешком.

— Мы сейчас вместе доедем до дома Анте Давьора, а там я посажу тебя в кэб. Вдруг твой приступ амнезии повторится? Кто будет спасать тебя на сей раз? — здраво рассудила она.

На город уже опускалась темнота. В распахнутые окна домов вдоль набережной волнами вливался вечерний майский ветер, принося с собой запах меда, лесных мхов и далекого моря. Постепенно Шолох начинал загораться волшебными, узнаваемыми красками столичной ночи: зеленая осома, белые точки волшебных огоньков, горячий желтый свет от факелов и изредка встречающиеся красновато-оранжевые плоды деревьев ошши. Все это утопает в вездесущей зелени и холодном маслянисто-черном блеске рек.

Особняк господина Давьера был виден издалека. Мириады крохотных фонариков освещали трехэтажное здание из голубоватого камня. На широкой подъездной аллее было тесно от карет. Изнутри доносились музыка и смех, на опоясывающих здание балкончиках начали появляться нарядные люди с бокалами в руках.

Мы с Кадией и Карлом подъехали к самому крыльцу. Подруга подозвала конюха и попросила его присмотреть за Сусликом. Конюх скривил очень недовольную физиономию, в ответ на которую Суслик так осклабилась, что слуга быстро передумал быть невежливым. Затем мы отловили один из кэбов, который как раз собирался уезжать, высадив гостей, и начали прощаться с Карлом.

Нас прервал чей-то бархатный голос:

— Молодой господин покидает бал, не успев даже заглянуть внутрь? — спросил изысканно одетый мужчина, спустившийся с крыльца. Он был подтянутым и прямым, как ясень, с высоким лбом, густо исчерченным морщинами. Темные волосы зачесаны назад, но не прилизаны, напоминая полураскрытые крылья птицы. Удлиненные глаза с абсолютно прозрачными (или выщипанными, всякое бывает) ресницами смотрели неподвижно. Подбородок скрывала аккуратная бородка. Мужчина был одет в черный с серебряным сюртук, а на груди поверх блузы у него болтался ключ на внушительной цепочке. По меркам иноземцев, каковым он явно и был, я бы дала ему лет сорок.

— Спасибо, я не хожу на балы. Просто провожал… своих дам, — весьма по-взрослому пропищал Карл.

— Что ж, у вас действительно очаровательные спутницы, сэр… Как вас зовут?

— Карл, а вас? — мужчина расширил глаза и пару раз кивнул, будто ему сказали нечто поразительное. Мы с Кадией переглянулись. Что за фигня? Мы уже не в средних веках, почему этот незнакомец вообще говорит не с кем-то из нас, а с мальчиком?

— Анте. Я предпочитаю это имя.

— Так это вы Анте Давьер? — удивилась подруга. На автомате она начала прихорашиваться: поправила волосы, воланы, подол, и даже ущипнула себя за яблочки щек — прием безотказный, ибо нет ничего привлекательнее румяности, но очень уж заметный. Ох уж моя Кадия, охотница за мужиками! — Это ваш бал?

— Именно, — ответил ей хозяин дома, с трудом отводя глаза от Карла.

Кадия и Анте начали ничего не значащую светскую беседу и отвлеклись от мальчика. Господин Давьер бросил на Карла еще пару тяжелых взглядов, но больше ни о чем не стал его спрашивать. Я пожала мальчику руку на прощанье и тихо спросила: