Шолох: Теневые блики (СИ) - Крейн Антонина - Страница 39

— Окей, окей, лучше не говори! Нельзя выдавать чужакам секреты своего куратора. Особенно если ты работаешь с Полынью из Дома Внемлющих!

Я едва заметно выдохнула. По сути, Андрис попала в точку. Я вся — один большой секрет Полыни.

— Хорошо, что ты понимаешь.

— Ой, за пять лет в Ведомстве такого насмотришься! Это хорошо еще, у тебя Полынь один сейчас пытается звание Генерала урвать. Как-то раз на моем веку двое Ловчих за него боролись — и, скажу тебе, это полный финиш. У каждого была целая команда помощников, и они вырывали друг у друга дела, как голодные собаки, я думала — поубивают друг друга нафиг.

— Ого. И чем закончилось? — поинтересовалась я.

Андрис прикончила уже вторую грушу и на сей раз, бросив взгляд на обманчиво тихие воды Рейнича, метким броском отправила огрызок в мусорку.

— Ничем. Это было два года назад. Король начал реформу Ходящих, а те в ответ устроили бунт. Около пятисот госслужащих полегли, пока пытались утихомирить Теневой департамент. И один из тех Ловчих тоже, а вторая легла в больницу и стала инвалидом — тоже уже не до премии стало. Оба сунулись в самое пекло, потому что надеялись добавить «решенных дел» в свои перечни. Это сейчас работу выдает администрация мастера Улиуса, а раньше можно было самому набирать, сколько влезет.

— Какие дела они надеялись обнаружить во время бунта? — удивилась я. — Ведь все Ходящие испокон веку были коренными шолоховцами. Один из немногих точно известных фактов о них.

— Это да, — кивнула Андрис. — Но в процессе мятежа Ходящие громили все вокруг, пытаясь заставить Сайнора выйти из Дворца и пересмотреть положения реформы. И каждая разгромленная лавочка иноземца, если ты как следует описал ущерб и передал документ в Ратушу, шла Ловчим в «плюс один». Там за день можно было дел двадцать лишних для себя набить. Вот только никто не ожидал, что сказки глаголят правду: любой отдельно взятый Ходящий и впрямь — зверь, которого фиг остановишь, если он зол. Хорошо все-таки, что теперь нет Теневого ведомства в его прежнем воплощении, — подытожила она. — Это была какая-то дикость: по городу свободно расхаживают люди в длинных плащах и железных масках, могут требовать у тебя любую информацию на свой вкус, а если сочтут тебя врагом — убьют на месте. Средневековье!

Мы повздыхали. Я не помнила бунта Ходящих: два года назад мы с Кадией и Дахху еще жили отшельниками у нашего наставника. Говорят, центр Шолоха превратился в кровавую баню на те пару дней, что пытались утихомирить восставших. Потом самых активных покидали в тюрьмы и частично повесили, других пожизненно изгнали, а оставшуюся дюжину Ходящих реорганизовали на современный лад. Насколько я знаю, вся эта реформа нужна была для того, чтобы Лесное королевство смогло создать некие союзнические отношения с Асерином и Иджикаяном. Более крупные и современные, чем мы, государства Лайонассы не хотели партнерствовать с державой, в которой имели место такие пережитки прошлого, как Ходящие.

Теперь с этой точки зрения все ок. Теневой департамент в количестве двенадцати человек повинуется Лесному ведомству и, хотя продолжает ходить в масках и заниматься внутренней разведкой, уже не имеет «права на убийство». Наверное. Надеюсь.

Андрис на плечо приземлилась сизая птичка-крохотулька. Ее аж разрывало от громогласного чириканья.

— Красавица, красавица, — Ищейка пригладила перышки ташени и та, насладившись лаской, с довольным свистом превратилась обратно в оригами. Андрис прочитала для меня вслух: — «Дом Искристой Пляски. Жду». А для меня ни привета, во зараза! — цокнула языком она. — Знаешь, где этот «Дом» находится?

— Знаю. Спасибо большое за помощь, Андрис.

— Да не за что.

Помахав мне на прощанье, Ищейка осталась нежиться на солнышке. Удивительно, сколь миролюбивой выглядела эта девушка, учитывая, что большую часть рабочего дня Ищейки добывают улики и доказательства, обычно грязные («чистыми» делами и сами Ловчие заняться не прочь), подписывают тюремные листы и, иногда, бьют лица распоясавшимся мигрантам.

***

«Дом Искристой Пляски» был, на самом деле, не домом, а кафе, причем одним из самых модных в Шолохе. Его держали две сестры-фэйри, переехавшие в Шолох из далеких Зубастых Равнин на западе Лайонассы.

Зубастые равнины — то еще местечко! Там живет два народа: гномы (под землей) и фэйри (в колючих кустарниках). Ненавидя друг друга, и те, и другие в режиме 24/7 придумывают пакости и гадости соседям, а также безостановочно перетирают неприглядные подробности их быта. Те же немногочисленные особи, которые в итоге понимают, что строить здоровую жизнь на базе сплетен и козней нельзя, стремятся из Равнин переехать

Так две мелкие сестрички, с голубя величиной и с крыльями, как у стрекозы-мутанта, оказались у нас. Не мудрствуя лукаво, они взяли кредит и открыли сначала магазин всякой всячины, а потом кафе внутри него. Сегодня «Дом Искристой Пляски» привлекает клиентов огромными, нет, Огромными креслами, в которых так приятно сворачиваться калачиком. Мягкий бордовый бархат, расшитые золотыми нитками подушки, живой огонь в керосинках — просто идеальное решение для уютных вечеринок.

Еще «Дом» может похвастаться десятком тропических попугаев в клетках и вкуснейшим минчаем. Минчай — это пузырящийся напиток зеленого цвета, который делают из некоего чайного порошка и миндального молока. Обжигающе горячий, он очень хорош по вечерам, поэтому в послезакатные часы у «Дома Искристой Пляски» толчется половина Шолоха.

Я зашла в кафе, отодвинув занавеску из колокольчиков и перышек. Зал был почти полон, но еще не совсем — все-таки пока рабочее время! За дальним от входа столиком сидел Полынь, поджав колени и сосредоточенно строча ташени за ташени. Я обогнула круговой шкаф с книгами, помещавшийся в центре помещения (и, возможно, играющий роль несущей стены… кто их, фэйри, знает), и приблизилась к куратору.

— Ого! Это кто тебя так? — оказалось, что все лицо Полыни расцарапано, а «майки», как я продолжала называть его сложный наряд, помяты и кое-где порваны. Под глазом налился фингал, по цвету приближаясь к черным глазам Ловчего.

— Кто-кто… Каннибал-педофил, — буркнул куратор, недовольно ощупывая веко. — Точнее, его рабы. Гаденыш был из народа айлов, а им неким «божественным законом» разрешено содержать невольников. Причем последние считают это за великую честь. Он и в Шолохе рабов завел, и эти неоплачиваемые слуги помогали ему выбирать жертв, а потом дружно напали на меня, пока хозяин пытался сбежать через задний двор.

Я присела напротив и от всей души посочувствовала Внемлющему:

— Ужас какой. Ну ты его поймал?

— Естественно. Сидит в камере предварительного заключения в Ведомстве вместе со всеми своими невольниками. Теперь, кажется, они уже не так горячо его любят. Что у тебя?

Я пересказала ему события дня. Сначала успешно закрытое дело о трясухе в Лазарете (во время отчета у меня снова что-то странно свербило в мозгу, но я так и не поняла, что именно), потом — новости о «Черной серии» и ее краже. Отдала составленный мною список из одиннадцати посетителей Лиссая. А под конец вынула из кармана и вручила куратору найденный на земле «График дежурств».

— Понятия не имею, кто был этот человек, но решила, что немногие вообще ходят по той аркаде, а боятся быть замеченными — тем более. Особенно учитывая тот факт, что озеро с четырьмя трупами из пяти — в паре шагов от этого места.

— Молодец, так и надо. Попрошу Ищеек проверить имена и, заодно, где используют такие блокнотики, — кивнул Полынь, с любопытством пролистывая страницы «Графика». — А информация о похищенных картинах — это прекрасно! Чую, завтра у нас с тобой будет первый допрос по делу о маньяке.

— Кого допрашивать будем?

— Этого я пока не знаю, — покачал головой куратор. — Но, думаю, одного вечера в этом прекрасном кресле мне хватит для того, чтобы найти решение.