А теперь держи меня (СИ) - Angel-of-Death - Страница 29

Странное место.

— Пойдём туда, — предлагает Штормов, кивая на развилку, уходящую в центр посёлка.

Я пожимаю плечом, мол, сам выбирай, что мы будем делать. В моей голове такая пустота, что хочется кричать, но никак не думать о том, как именно мы будем искать Матвея Иркутского. Чёрт бы его побрал. Нет, чтобы просто сбежать, так ещё и рюкзак прихватил…

Победители по жизни. Я не удивлюсь, если на нас нападут инопланетяне и похитят для своих опытов. Да даже им я буду больше рада, чем всему остальному. Исчезнуть бы сейчас на несколько лет, а потом появиться в будущем, когда всё это уже закончится. А желательно в тот момент, когда будут летающие машины и разные крутые штуковины.

Я бы лучше разгребала проблемы с «похищением инопланетянами», привыкала к новой эпохе и всё такое, а не бегала от Арчи. Боже, Розина! О чём ты только думаешь!

Ты никому не нужна, даже инопланетным расам. Ты просто девчонка с кучей неприятностей. И лучше заняться ими, чем мечтать о всякой чепухе.

Что ж, придётся так и сделать.

27

Radiohead — A Wolf at the Door

Флешбэк — 12.

Когда я упоминала, что этот посёлок — неприятное отталкивающее место, я соврала. Это мега-супер-жуткое и неприятно место из всех, в которых мне приходилось бывать. И свои слова назад я забирать не собираюсь даже под прицелом пистолета.

Августовское утро холодное, пробирающее до костей, словно иголки. Приходится кутаться в кофту и натягивать капюшон так сильно, насколько это возможно. Туман окутывает дороги, словно ядовитый дым, и старые воспоминания обрушиваются на меня подобно случайно открытому отрывку из давно забытого дневника.

Помню, однажды у нас горели торфяные залежи недалеко от того места, где я жила, и в итоге весь посёлок окутал густой непроходимый дым. Видимость вокруг была лишь на один метр, а дальше пустота. Стена, заслоняющая весь окружающий мир. Я тогда шла в школу и думала о том, как это здорово — то, что происходит вокруг. Это было так круто и захватывающе!

— Странный посёлок, — вдруг говорю я, когда мы проходим мимо закрытой аптеки.

Здесь вообще практически ничего нет — несколько двухэтажных домов, старая детская площадка со ржавыми качелями, с почти пустой песочницей, лесенками с осыпавшейся со временем краской и парочкой скамеек; неприметный магазин «продукты», куда я бы не решилась заглянуть, даже если бы сильно хотела есть; частные дома на окраине посёлка, откуда мы приехали (их максимум штук тридцать); есть несколько старых сгоревших зданий, без окон и дверей, внутри которых много мусора, пачек от сигарет и прочей дряни. Деревянную школу я узнаю лишь по старой вывеске на калитке «школа». Так бы я решила, что это заброшенное жилое здание или же пристанище сектантов.

— Почему? — спрашивает Егор.

— Ну, — я обнимаю себя руками, осматривая густые деревья, скрывающие часть какого-то жуткого здания. — Это и посёлком-то назвать трудно. Это как деревня. Даже не знаю.

— По мне так они все одинаковые, — тянет Егор. — Никакой разницы.

Насколько я знаю, парень никогда не жил таких местах — для него всегда существовала лишь городская жизнь, так что вряд ли Шторм понимает разницу между сёлами, деревнями или посёлками. Для него всё на одно лицо.

— Да нет, есть, — бурчу я. — Знаешь, за что я не люблю подобные места? Здесь все друг друга знают. Если они увидят нас, то сразу поймут, что мы не местные. А, судя по жилым домам, тут максимум человек пятьсот. Они будут смотреть на нас, подозревать в чём-то, перешёптываться. Обсуждать. Весть о нашем присутствии тут же разлетится на несколько километров.

Я вспоминаю, что в самом начале подумала, будто здесь около полторы тысячи жителей, но теперь я понимаю, что ошибалась. Большая часть домов заброшенная или сгоревшая, а, судя по кладбищу, расположенному за посёлком, народу тут явно маловато.

— Ну, да, — соглашается Егор. — А ещё тут маньяки живут и каннибалы. Знаешь, у которых домики на отшибе в лесу, а внутри полно разных штук для пыток и расчленении тел. И собаки, — парень делает голос жутким, будто рассказывая страшную историю. — Они рычат и пускают слюни, прежде чем вонзить свои острые клыки тебе в горло и оторвать кусок. А кровь так и хлещет, пока ты задыхаешься… Но псина не останавливается. Разрывает тебя на части, пока твоё тело не перестаёт биться в конвульсиях.

— Ха-ха, очень смешно, — закатываю глаза. — Умнее ты ничего придумать не мог?

Кутаюсь в капюшоне, смотря себе под ноги. Находиться в этом месте становится всё противнее и неуютнее. Асфальт уже давно заканчивается, и мы двигаемся в сторону окраины посёлка, чтобы проверить последние дома. Может быть, этот путь выведет нас куда-нибудь и мы по нелепой случайности наткнёмся на Матвея?

Шторм неожиданно останавливается — его взгляд устремляется куда-то вперёд, а лицо бледнеет. Перед нами на дороге сидит чёрная большая лохматая собака: она шумно дышит, высунув язык, и пристально смотрит на нас. Облизывается, тихо рычит и скулит.

Страх сковывает мои движения — думаю о словах Шторма. О том, как пёс бросается, чтобы разорвать горло, как рычит и громко лает, вонзаясь в тело своими клыками. Я буквально вижу, как незнакомая собака вот-вот срывается с места и бежит к нам, чтобы полакомиться.

Несколько секунд мы смотрим на животное, не двигаясь.

— Я же пошутил, — говорит Егор, будто пытаясь убедить в этом самого себя. — Ты же не поверила? — парень толкает меня в бок, начиная смеяться. — Это просто псина.

— А вдруг она бешеная? — испуганно лепечу я.

— Не. У неё пены же нет.

Егор нагибается, поднимает камень и бросает его в пса, чтобы прогнать с дороги. Камушек не долетает до цели, тихо стуча по земле, — собака поднимается на четыре лапы и делает несколько шагов нам навстречу, словно не зная, как именно реагировать на наше присутствие.

Я отступаю, испуганно прикусывая губу.

— Кыш, пошёл прочь! — громко говорит Штормов.

Животное несколько раз лает, и обрывистое «гав-гав» эхом разлетается по пространству, въедаясь в мою голову и звеня там, будто сирены. Я обычно не боюсь собак: у меня в посёлке было много бродячих животных, которых я иногда прикармливала, но сейчас почему-то мне жутко страшно. Может быть, из-за рассказа Егора или же просто нервы сдаю из-за последних событий.

— Перестань, — прошу я парня.

— Убирайся! — Шторм снова поднимает камень и бросает в собаку.

— Прекрати, Егор, — умоляю я, хватая парня за рукав и пытаясь оттащить назад. — Оставь её…

Пёс рычит, скаля клыки. Они неестественно белые на фоне чёрной шерсти и пронзительных тёмных глаз. Штормов топает ногой, чтобы вновь попытаться прогнать зверя.

Ещё один камень летит в сторону собаки и попадает ей прямо по лапам. Она отступает и тут же испуганно бросается в кусты. Ломаются ветви, и звук зарослей практически сразу же стихает, а у меня почему-то такое чувство, будто вовсе не мы её спугнули, а кто-то или что-то, находящееся у нас за спинами. Неуверенно обернувшись, я никого не замечаю. Лишь дорогу и нависающие деревья. Чувство, что за нами следят, никак не хочет отпускать меня.

Через несколько секунд Штормов начинает облегчённо смеяться.

— Придурок, — бурчу я.

— Да ладно тебе, это просто собака, — тянет Егор.

— Ага. Которая только что чуть не набросилась на нас, — кривлюсь. — Не нравится мне это место.

— Пошли. Проверим, что там дальше, а потом вернёмся к машине.

Я ничего не отвечаю. Идти вперёд мне не хочется, но и оставаться в одиночестве тоже нет никакого желания. Мало ли, собака вернётся. Или ещё кто похуже.

Вскоре дорога обрывается, резко превращаясь в небольшую тропинку, и мы двигаемся друг за дружкой. Я иду вслед за Егором, пристально сверля взглядом его широкую спину, и мелко дрожу от холода. Джинсы намокают из-за покрывающей траву росы, становится совсем зябко.

Парень неожиданно останавливается, и я налетаю на него. Зачем-то отмечаю в мыслях, что его спина твёрдая и крепкая сродни крепости, и жуткое желание прикоснуться к телу Шторма заполняет всё внутри меня. Не из-за того, что я хочу близости, а потому что так будет спокойнее. Хочется просто прижаться к кому-нибудь и услышать: «всё в порядке, всё хорошо».