В зоне катастрофы (СИ) - Давыдов Исай - Страница 6

— То, что и требуется, — сказал Гудзи с облегчением и на следующем витке повел «Гном» на снижение.

Планетолет сел удачно — в серую, рыхлую и, как вскоре выяснилось, снежную массу вблизи небольшого леска.

Не все оказалось так уж безнадежно. Датчики сообщили, что в нижних слоях атмосферы Эпсилона содержится немало кислорода, хотя и меньше, чем нужно для дыхания. Кислород можно выделить и очистить. Воду можно добыть из окружающего снега. Пища пока имеется. Взяты в полет и семена овощей и фруктов. Одним словом, жить можно.

За время положенной адаптации на новом месте астронавт убедился, что извне ни «Гному», ни его обитателям ничто не угрожает. Значит, можно совершить вылазку на Эпсилон. «Наверное, было бы нелепо упустить такую возможность, — рассуждал Гудзи. — Немногим удается первыми ступить на чужую планету. На Бете это выпало людям Гулля. Здесь — мне. И, пожалуй, не стоит с этим тянуть. Кто угадает силу и характер излучений, которые вот-вот обрушатся на Эпсилон вслед за метеоритным потоком?»

Гудзи надел планетный скафандр и выбрался в тамбур-шлюз, плотно задраив за собой люк, ведущий внутрь «Гнома». А через три минуты, расконсервировав внешний люк, оказался вне корабля.

4.

На Эпсилоне шел снег. Мягкие, рыхлые хлопья валили со всех сторон и затушевывали линию горизонта. Она всюду была нечеткой, размытой, туманной. Серо-белое небо как бы постепенно переходило в такие же серо-белые горы, вершины которых терялись в снежном мареве. Лишь кое-где короткие порывы ветра вдруг закручивали снежные столбы, они быстро уносились вдаль и не возвращались.

«Повезло нам, — подумал Гудзи. — Чудом проскочили. Выбрать площадку при таком снегопаде оказалось бы совсем невозможно».

Он даже содрогнулся в своем скафандре от того выбора, который мог ожидать их на орбите: или садиться вслепую, в снежную кашу, или дождаться метеоритной бомбардировки. Ну, первые атаки метеоритов «Гном» еще как-нибудь выдержал бы… Но никто ведь не знает глубину метеоритного потока. Может, таких атак предстояли сотни? А «Гному» наверняка хватило бы и пяти, чтобы превратиться в решето.

Оказавшись на внешней стороне планетолета, Гудзи долго не мог решиться покинуть его — словно намертво прирос к родному металлу. Другое дело, если бы виднелась почва. А то снег… Что под ним?

Потом вспомнил о телескопическом щупе, который ждал своего момента в корпусе возле люка. Отогнул кольцо, повернул его дважды, вынул щуп из гнезда и не спеша погрузил его в снежную массу. Легко преодолев дюймов двадцать пять, щуп уперся во что-то твердое, Гудзи повторил зондирование в других местах. Результат обнадеживал: проходя немного, щуп, как и прежде, фиксировался. Теперь можно и самому…

Держась за поручни, Гудзи очень осторожно начал спуск. И вот уже по колени стоит он в снегу на чужой планете — первый здесь человек! — и напевает древний гимн астронавтов Земли: «Мы — дети Галактики…» Торжественная минута! Но никто этого не видит, никто про это не знает. Кроме Малыша… Если за высадкой первых земных космонавтов на. Луне наблюдали десятки миллионов телезрителей, а за высадкой на Марсе — уже несколько миллиардов, то здесь — один Малыш. Через телекамеру…

Разумеется, экспедиция на Бете получит видеоклип. Когда-нибудь, может, его привезут и на Землю. Но ни мать, ни сестренка, ни даже отчим, будь он неладен, никогда этого клипа не увидят. Их уже нет в живых. Пока летел Гудзи до Беты, их век на Земле кончился. Как и век всех, с кем Гудзи играл в детстве и учился в школе. Потому что время на корабле, который мчится в надпространстве со сверхсветовой скоростью, тянется неизмеримо медленней, чем время на Земле. Гудзи и вся экспедиция Кравца еще живут в своем столетии, а на Земле сейчас — следующее. И, если им удастся вернуться, — Земля за это время отмотает еще один век. И попадут они на совсем другую Землю. И будут встречены ею как древние ископаемые…

…Протыкая щупом снег, Гудзи осторожно обошел вокруг «Гнома», затем, уже увереннее, еще и еще раз. Проложенная тропа пригодится — и для детального осмотра корабля, и для прогулок Малыша. Но, конечно, при условии, что метеоритный поток ничего неожиданного с собой не принесет.

Разумеется, хорошо бы отойти от «Гнома» подальше, поискать образцы здешних геологических пород, а, может, и местных растений. Герметические камеры для них пустуют вокруг люка. Все предусмотрено! Но не обернулось бы трагедией такое торопливое любопытство. Разве недостаточно случая с Ван Донгом? Что таится под снежным покровом в леске? Да и лесок ли это?.. Вот имелись бы с собой исследовательские роботы!.. Но, увы, исследование Эпсилона не было предусмотрено программой, и «Гном» привез только роботов-грузчиков. Да и те сейчас неведомо где — то ли еще вкалывают на выходах цирконитов, то ли уже лежат плашмя, выключенные при взлете ракетоконтейнера.

Возвращаясь в корабль, Гудзи думал, что Малыш набросится сейчас с вопросами о «внешних» впечатлениях. Но, видимо, Малышу хватило того, что видел он в телекамере, и заговорил он совсем о другом:

— Папа, когда Кравец сказал тебе о метеоритном потоке, он упомянул пояс Оорта. Я не знал, что это такое, и спросил у компьютера. Ответ обозначился странный: пояс космических обломков, окружающий Солнечную систему. Но мы-то в системе Марлен! Или тут тоже свой пояс Оорта?

— Представь — тоже? — подтвердил Гудзи, медленно расстегивая скафандр. — Наш звездолет зафиксировал его, еще когда мы шли к Бете, Возможно, это явление универсальное. Разумеется, для тех звездных систем, где есть хоть какая-то жизнь.

— Неужели этот пояс чем-то связан с жизнь? — удивился Малыш.

— Наоборот! — Гудзи рассмеялся. — Жизнь связана с ним! Когда в середине двадцатого века голландский астроном Ян Оорт открыл этот пояс вокруг Солнечной системы, он и представить себе не мог его значения для развития жизни. Он даже не считал это открытие главным в своей судьбе. Но в историю вошел именно с этим открытием! Лишь потом выяснилось, что это громадное кольцо за орбитой Плутона поглощает такую массу космического мусора, которая вполне могла бы смести жизнь и с Земли и с других планет, — если бы она там зародилась. Но весь этот мусор вязнет в поясе Оорта, замедляясь от множества столкновений. И остается на дальних орбитах за Плутоном. Лишь редкие «выстрелы» оттуда раздаются — кометы, болиды..

— А они почему не вязнут?

— Потому что находятся на внутренней стороне пояса. Когда извне с бешеной скоростью врывается в этот пояс нечто крупное, — затухающая волна столкновений может вытолкнуть с внутренней стороны что-то мелкое — комету или болид. Или вот поток метеоритов, как в нашем случае. Мы же все-таки в зоне катастрофы! И кольцо здешнее потоньше солнечного. Видно, ворвалось что-то в систему Марлен с внешней стороны. И дошло бы до планет, если бы не застряло в поясе Оорта. А метеоритный поток — это ведь для планеты мелочь. Жизнь он нигде не уничтожит, крупных катастроф не вызовет. Лишь для нашего «Гномика» он опасен.

За этими объяснениями Гудзи сложил и убрал в шкаф скафандр и решил доложить о первой своей вылазке командиру экспедиции. Он уже предвкушал изумление и некоторую зависть экипажа.

Однако Бета не отвечала. Гудзи трижды повторил вызов. Ответа не дождался. Лишь очень сильный фон звучал в динамике. Необычно сильный! Как будто космос специально подавлял далекий голос Беты.

5.

Пришлось перейти на дублирующую радиосхему «Гнома» совершенно новенькую, безупречно надежную. Но и она молчала.

Гудзи тяжело вздохнул, вытащил из шкафа скафандр, снова облачился в него, выбрался наружу, протоптал в снегу тропинку метров на пятнадцать в сторону и нажал кнопку связи.

— Малыш, ты меня слышишь? — спросил он.

— Слышу, папа! — тут же отозвалось в наушниках.

— Выключаю передачу. Попробуй меня вызвать.

Нажатие кнопки на скафандре, — и тут же нетерпеливый зуммер в наушниках.

— Ты меня слышишь, папа?