Гаспар гаучо - Рид Томас Майн - Страница 5

Двухлетние поиски Руфино остались безрезультатными: он ездил в Корриентес, Буэнос-Айрес, Монтевидео, Коимбру, но нигде не напал на след беглецов. Ему и в голову не приходило, что они могут быть в Чако. Никто не знал о дружбе Гальбергера с вождем това, а предполагать, чтобы европеец решился искать защиты и спасения в Гран-Чаке было трудно. Руфино и сам боялся перейти границу этой дикой страны.

Однажды в Коимбре Вальдес случайно разговорился с несколькими индейцами из Чако, не из племени това, но жившими по соседству с ними, и узнал, что в Гран-Чако, на берегах Пилькомайо поселился какой-то европеец с женой и детьми. По описанию это был не кто иной, как охотник-натуралист. Вальдес поспешил в Парагвай и доложил обо всем своему повелителю.

Обрадованный Supremo пообещал удвоить награду за поимку беглецов. На беду в это время в Асунсьон пришла весть о смерти Нарагуаны. Франсия увидел в этом предлог примириться с соседями и отправил Вальдеса в Чако в качестве эмиссара для переговоров. Одним из условий мирного договора должна была быть выдача европейца, который так долго пользовался гостеприимством старого вождя.

Снабженный порядочной суммой денег, до которых дикари такие же охотники, как цивилизованные люди, Вальдес поднялся вверх по реке Пилькомайо и добрался до деревни това. Так как дом Гальбергера стоял не на самом берегу реки, а в степи, то Вальдес проехал, не заметив его. В индейской деревне он тоже не застал ни души, но по следам покинувших деревню това добрался до другого города. Следы копыт подкованной лошади, замеченные Гальбергером на берегу реки, и были следы коня Вальдеса.

VIII. Договор двух негодяев

Мы видели уже результаты переговоров Вальдеса с молодым Агуарой — между обоими установились самые дружественные отношения. Достигнуть этого оказалось вовсе не трудно. Приехав в Священный город через два дня после похорон Нарагуаны, Вальдес застал краснокожих еще в глубоком горе: они оплакивали своего вождя, а потому встретили европейца не так сурово, как обычно. Хитрому эмиссару удалось добиться заключения мира. Сделать это оказалось несложно — Вальдесу понадобились лишь льстивые слова и щедрая раздача золота, которым его снабдил Франсия. Старейшины — sagamores, — голос которых имел значение, согласились заключить мир. Об одном только не обмолвился Руфино — об охотнике-натуралисте: он инстинктивно чувствовал, что старейшины не нарушат слова, данного их покойным вождем, который, умирая, завещал им беречь чужеземца. Итак, коварный Вальдес ни слова не сказал на совете старейшин о Гальбергере.

Он сказал об этом Агуаре, от которого не без основания ожидал сочувствия. Вальдесу не надо было долго присматриваться к юноше, чтобы догадаться, что он неравнодушен к Франческе. Узнав об этой слабости молодого вождя, Руфино сумел воспользоваться ею. Послушаем, о чем разговаривали они на обратном пути.

— Вы преспокойно можете оставить девушку у себя, — нашептывал Вальдес. — Моему повелителю надо только восстановить нарушенный Гальбергером закон. Вы сами знаете, сеньор Агуара, что закон наш запрещает иностранцам увозить наших женщин за пределы страны. Этот человек иностранец, приехавший из-за моря, а сеньора — урожденная парагвайка. Да ведь и как он ее увез! Ночью, как настоящий вор!

Не стал бы слушать таких речей старый Нарагуана. С негодованием прервал бы он коварного Вальдеса и не изменил бы своему другу. Агуара же слушал и не протестовал.

— Чего вы от меня хотите, сеньор Руфино? — спросил он на ломаном испанском языке, каким изъясняются индейцы из Чако.

— Если вы так щепетильны и боитесь обидеть человека, которого называете другом вашего отца, вы можете не принимать в деле личного участия. Не мешайте только и предоставьте нам исполнить закон, о котором я говорил.

— Каким же образом?

— Наш президент пошлет отряд солдат, чтобы арестовать беглецов и вернуть их на нашу территорию. С тех пор, как вы заключили с нами мир и мы стали друзьями, вы должны выдавать наших врагов. Если вы сделаете это, Supremo осыплет своими милостями и подарками все племя това и прежде всего их молодого вождя, о котором он говорил всегда с уважением.

Глаза тщеславного и жадного Агуары заблестели от этой лести и мысли о подарках.

— Разве я должен буду выдать всю семью, — спросил он, — отца, мать?..

— Нет, — прервал его негодяй, взглянув на молодого индейца, как демон, — вождь това может оставить себе ту, которая украсит его двор. Девушка была прелестна, когда я ее видел в последний раз, думаю, она прекрасна и теперь, если ваше солнце не уничтожило ее красоты. У нее был двоюродный брат Киприано, юноша ее лет. В Асунсьоне поговаривали, что со временем их повенчают.

— Не достанется она Киприано! — решительно воскликнул Агуара.

— Как же вы помешаете этому, друг мой? — спросил искуситель. — Кажется, молодые люди любят друг друга. Что же касается ее отца, он, как все бледнолицые иностранцы, гордится своим происхождением и ни за что не отдаст свою дочь в жены краснокожему, даже если бы это был один из славнейших вождей Чако. Он скорее согласится видеть ее мертвой.

— Правда? — презрительно покачал головой индеец.

— Правда, — подтвердил Вальдес. — Так что в сущности вам все равно, останутся они здесь или их увезут в Парагвай. Есть только один способ помешать ей выйти замуж за Киприано…

— Какой? — нетерпеливо спросил Агуара.

— Разлучить их. Пусть отца, мать, сына и племянника увезут в Парагвай, а девушка останется в Чако.

— Но как же это?

— Вы хотите, чтобы ваши люди не догадались о вашем участии в этом деле? — епотом спросил Вальдес.

— Да. Только слушайте, сеньор Руфино, хоть я и вождь това и мои спутники исполнят все, что я им ни прикажу, но старики могут возмутиться, если я нанесу оскорбление другу моего отца. Я не могу действовать свободно, как вы этого от еня требуете.

— Я же вам говорил, что этого вовсе не нужно; не мешайте только действовать другим. Разрешите мне прислать стаю парагвайских волков против этого стада, которое ваш покойный батюшка так заботливо оберегал. Я ручаюсь вам, что они возьмут только овцу и оставят вам ягненочка. Пусть потом ваши това прибегут на помощь: старого барана и овечки уже не будет, они успеют спасти только девушку и, конечно, отведут ее ради безопасности в вашу же деревню, сеньор Агуара. Верьте моему слову, никто не станет требовать ее у вас обратно. Согласны?

— Тише! — сказал Агуара, оглядываясь на своих индейцев. Он готов был на низкий поступок, но ему не хотелось, чтобы об этом знали. — Нас могут услышать. Я согласен.

IX. Злодей

Между тем всадники подъехали к реке и пустили своих лошадей вброд. Ничего не подозревавшие о заговоре своего вождя с Вальдесом спутники со смехом и шутками последовали за ними.

Существует ошибочное мнение, будто американские краснокожие — хмурые, сумрачные люди. Может быть, это еще справедливо по отношению к старикам, да и то не всегда. Молодость же отличается веселостью. Молодые индейцы резвятся, как европейские уличные мальчишки, и проводят дни в играх. От европейцев они заимствовали игру в поло. Скачки на лошадях и стрельба из лука их любимые развлечения.

Видя, что вождь занят какими-то переговорами с белым и не обращает на них внимания, сопровождавшие Агуару юноши занялись своими любимыми играми.

Когда они достигли берега, хитрый, как лисица, парагваец, умевший выслеживать добычу, заметил на земле свежие следы копыт подкованных лошадей, причем одни из них — следы пони — были значительно меньше других. Его спутник молодой индеец тоже увидел их и тотчас же разгадал их происхождение. Ему лучше, чем кому-либо, были известны следы копыт пони Франчески. Сколько раз, увидев их, он мчался вдогонку за наездницей, надеясь обменяться с ней хоть несколькими словами. Теперь при виде знакомых следов у него вырвался радостный крик. Он оглянулся, думая, что увидит где-нибудь молодую девушку верхом на ее красивом пони, но ее не было.