Гаспар гаучо - Рид Томас Майн - Страница 22

Людвиг настаивал на том, чтобы ехать прямо в город и просить о помощи Нарагуану. Киприано был не так доверчив. В его глазах все индейцы были предатели и изменники, а това в особенности. Образ коварного Агуары стоял перед ним как живой.

Пошатнулось доверие к Нарагуане и у гаучо. Он советовал не выходить из чащи, пока совсем не стемнеет. К его мнению прислушались все. Путники не зажигали костер и тихо притаились в чаще. Только стая болтливых попугаев ара щебетала в листве пальм.

XLIII. В Священном городе

Солнце зашло над равниной Чако. Холм бросал длинную черную тень. На спокойной и гладкой, как зеркало, поверхности озера отражалась красивая листва пальм. Только крупные мускусные утки, лебеди с черными шейками и другие водяные птицы нарушали покой сонного озера. В более мелких местах, на островах, расхаживали, как на ходулях, длинноногие фламинго и журавли.

Чудный живописный ландшафт представляли окрестности Священного города това.

Если бы кто-нибудь зашел в этот вечерний час в город, он застал бы и тут картину мирного спокойствия. Дети играли перед хижинами, девушки сидели за работой: одни плели корзины, другие — маты из пальмовых волокон и гамаки.

Женщины постарше стряпали на разложенных под открытым небом кострах. Некоторые вытапливали мед из добытых мужьями сот диких пчел.

Мужчины группами стояли на площади вокруг малокки. Впрочем, их было очень немного. Большинство еще не возвратилось домой; они скачут по равнине, загоняя стада овец, коз и коров. Това занимаются скотоводством. Охота, так же как и набеги на врага или на европейские колонии, для них занятие второстепенное. Их нельзя назвать дикарями в настоящем значении этого слова. Когда Писарро покорил детей солнца, как называли себя жители Перу, перуанцы бежали от жестокости испанцев в Чако, где поселились среди това, и те заимствовали от них некоторые ремесла: научились прясть нитки, ткать и окрашивать ткани в разные цвета, шить и расшивать их разными узорами. Особенно красивы вышивки перьями. Грубые солдаты Кортеса и Писарро не могли надивиться красоте этих оригинальных индейских вышивок. Из всех племен Южной Америки това самые искусные мастера в этом туземном ремесле.

Недаром так волновался Агуара, возвращаясь в Священный город вместе с Франческой Гальбергер. С тех пор прошло три дня, а он все еще не успокоился. Хотя он скрыл от народа подробности смерти отца Франчески, но индейцы все-таки узнали, что охотник-натуралист был убит. Агуара сказал им, как и своей пленнице, что убийцей был Вальдес, и что, защищаясь от него, Гальбергер застрелил молодого воина това. Дочь Гальбергера привезена не в качестве невольницы, ее возвратят домой при первой возможности.

Так оправдывался сын Нарагуаны перед теми, кто смотрел на него с укором.

Агуара не посмел взять Франческу в свой дом и никому не говорил о своих замыслах. Он оставил девушку у ворожеи Шеботы, надеясь, что время и старая колдунья помогут ему добиться своего.

Агуара не спешил завладеть своей пленницей, отчасти из боязни осуждения народом, отчасти потому, что был уверен, что ее никто не отнимет у него. Отец ее убит, мать и братья захвачены Вальдесом в плен и увезены в Асунсьон.

Агуара пользовался популярностью среди молодых това и спутники его, видевшие убийство Гальбергера, молчали, также опасаясь гнева старейшин.

Тем не менее убийство Гальбергера возбудило толки и подозрения, особенно среди стариков — приближенных старого вождя. Нашлись даже охотники разузнать обо всем подробнее в Парагвае, что было очень легко, раз с парагвайцами заключен мир. Как это ни странно, некоторые хотели требовать у парагвайского диктатора выдачи заключившего мир посла.

Все это пугало молодого вождя. Гроза собиралась над его головой и он не без основания боялся поплатиться за свой низкий поступок потерей власти.

XLIV. Индейская красавица

В то время как вождю угрожал народный гнев, его пленнице грозила другая беда — ревность соперницы, которая замышляла погубить ее.

Насена была дочерью старого воина, пользовавшегося уважением народа, друга покойного Нарагуаны. Отец ее умер и был погребен на холме, там же, где покоился прах вождя.

Несмотря на бронзовый цвет лица, Насена была красавицей. Не одна андалусская девушка позавидовала бы красоте ее стана. В этот тихий вечер Насена сидела на берегу озера на стволе срубленной пальмы. На ней был живописный наряд индейских девушек.

Насена приглянулась Агуаре еще задолго до того, как он стал вождем. Тогда он еще не видел белокурой Франчески и любил Насену. Теперь Насена знала, что он разлюбил ее и женится на другой.

Насена сидела и думала о своем горе. Вдруг она встала и вскрикнула так, словно сердце ее разбилось.

Лицо ее, впрочем, выражало скорее гнев, чем страдание. Она вскрикнула, как молодая самка ягуара, которую ранила стрела охотника. Насена заговорила. Странное дело, она была одна, а между тем, казалось, говорила с кем-то, стоящим совсем близко. Это она обращалась к божеству — духу озера.

— Услышь меня, дух! — восклицала девушка, подняв голову и протянув руки над водой. — Скажи, правда ли это, что он женится на ней?

Она замолчала и прислушалась, но ответа не последовало. Ответ прозвучал в ее собственном сердце.

— Конечно, женится. Зачем бы ему иначе и привозить ее сюда? Он налгал старейшинам. Он лгал и мне, когда клялся в любви и целовал меня. Клятвопреступник! Он сделает другую царицей, и мне придется кланяться ей и служить, как одной из приближенных! Никогда! Лучше я утоплюсь в этом озере!

Так думала и говорила индейская девушка, которой едва минуло пятнадцать лет. Но любовь берет свое везде, невзирая на возраст, расу, сословие; точно так же и ревность. Страсть одинаково терзает сердце дикарки и знатной дамы.

— Отчего бы не умереть сейчас? — продолжала мрачно Насена. — Чего еще ждать? Я все узнала. Брошусь со скалы, и все будет кончено. Не будет больше страданий.

В этом месте было глубоко. Не раз ныряла Насена с этого мыса в озеро и плавала, как наяда. Теперь она бросится не для того, чтобы выплыть… — Нет! — сказала она решительно. — Еще не время. Дочь вождя това не должна умирать так. Она должна отомстить тому, кто обманул ее. Пусть умрет сначала изменник, потом умрет и Насена. К чему ей жизнь?

Но вот гнев снова сменился печалью. Насена опустила голову на грудь. Руки ее беспомощно упали. Она была воплощением отчаяния.

Насена хотела уже уйти, но послышались шаги, и она увидела юношу. Это был ее брат Каолин.

— Сестра, — сказал он, пытливо вглядываясь в ее лицо, — тебя преследуют какие-то черные мысли?

— Нет, — отвечала она, стараясь казаться спокойной. — Я смотрела на озеро, на птиц, резвящихся в лучах заходящего солнца.

— Ты что-то невеселая, Насена. Я давно замечаю это и, кажется, знаю причину.

Насена побледнела, потом покраснела и ничего не ответила.

— Не скрывай от меня ничего и отвечай мне правду. Прошу тебя, Насена, сестра моя.

— Что такое, Каолин? — не то смущенно, не то с испугом взглянула она на него.

— Он тебе изменил?

— Изменил!.. — воскликнула она и густо покраснела. — Брат, если бы не ты, а кто-нибудь другой сказал мне это, я бы… Чтобы мне, твоей сестре, можно было изменить! Вижу, ты знаешь все, и не стану скрывать от тебя ничего. Я любила Агуару, люблю его и сейчас. Он клялся, что любит меня, но теперь я вижу, что он меня обманывал.

— Он только позабавился тобой! — воскликнул с негодованием юноша. — Моя сестра, дочь полководца това, равная ему по знатности происхождения! О! Он за это поплатится. Будь терпелива, Насена! Не говори никому о нашем сегодняшнем разговоре. Ты будешь отомщена.

Каолин ушел, оставив сестру одну на берегу озера, а она прислонилась к стволу пальмы и дала волю слезам.

Когда Насена выплакалась, ей стало как будто легче. В ее глазах блеснул луч надежды.