Путёвка в спецназ (СИ) - Соколов Вячеслав Иванович - Страница 14

Красивая получилась татуировка: цветная — занявшая почти всю левую половину груди. Раскинувший крылья, атакующий коршун. На спине у него десантный парашют, на голове берет — он же десантник! Открытый в крике клюв и растопыренные когти — в крови… На правом крыле надпись "Умирать не страшно", на левом "Умри достойно". Сверху лента на ней "Кровь пьянит, как хмельное вино", внизу еще одна "Десант похмеляется водкой".

А вот потом, по возвращении начальства, на ближайшей тренировке, мы все спалились… Рогожин рвал и метал. Дескать, что за диверсанты… Все на груди написано… Вот у него никаких татуировок кроме группы крови! Бла-бла-бла… И устроил нам мстю… Я думал, помру… Мы конечно виноваты. Ну, нельзя же так издеваться над людьми… Вам никогда не приходилось присутствовать на похоронах… того, чем вам сделали татуировку? Нет? А я копал яму, пел псалмы и ставил крест… О-о-о-огромнюю ямищу — три на три метра и в глубину два! И крест из двух бревен… А на следующий день, командир построил нас и сказал:

— Вы стадо баранов… — мы устало покивали, — стадо разукрашенных баранов!

— А я командир этого стада… — мы продолжали синхронно качать головами, — значит главный баран?! Народ замер! А вот это не по сценарию!

— Да как можно?.. Какой же вы…

— Так! Стоп! Я командир?

— Командир! Командир! Да еще какой! Самый лучший…

— А вы бараны?

— Еще какие! Самые элитные!!!

— Какой вывод?.. — молчим. Рогожин тяжело вздохнул:

— Придется соответствовать. Хаматшин!

— Я! — гаркнул Марат.

— Тащи инструмент! И чтоб у моей птицы были погоны старшего лейтенанта. Доживу до капитана, еще по звездочке добавлю… Ха-ха! Прикольно…

— А когда майором станете? Как быть?

— Быстров, опять ты? Хотя в чем-то ты прав… Это я сказал? Дожил! Значит, на берете будет звезда… красная. Командир я или как!? Хаматшин, ты еще здесь? Где инструмент?

— Но, мы ведь его закопали?!

— Кого?

— Инструмент…

— Зря вы это… Надо откопать! Объявляю операцию "Эксгумация"! Лопаты взяли и вперед!

— О-о-о…

— Хаматшин, брось лопату! Кому говорю? А если руки дрожать будут? Ты меня насмерть затыкать хочешь? Милославский, ты дурак? Зачем всю яму откапываете? Посередке копайте… Глаз да глаз за вами нужен. Чуть не доглядел и все! Как один накололи татуировку — как у меня. Быстров, ты, что хочешь сказать, что у меня будет — как у тебя? Нет?.. Что?.. Тебе всегда нравилась моя татуировка… А-а-а, всем нравилась! И вы, значит, решили порадовать командира! От спасибо! Может, еще что-нибудь покапаем? Как зачем? Вдруг найдем чего?! Я так люблю сюрпризы… Что? А-а-а, теперь вы советоваться будете… Вы умнеете прямо на глазах… Смотрю труд вам на пользу… может еще чего-нибудь копнуть… Что? Вы и так уже умные… Ладно, отдыхайте трудоголики… Марат за мной!!!

Ну, как вы, наверное, уже догадались, мы стали Коршунами, а Санек стал Лаки, что в переводе значит Счастливчик…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Этот памятный для меня разговор произошел через два дня после того как старший лейтенант Рогожин набил себе татуировку. Мы сидели в командирской палатке, и пили чай. Командир с какой-то задумчивой отрешенностью рассматривал меня, а я тихонько прихлебывал горячий чай и молчал. Вдруг, как будто что-то решив для себя, Рогожин поинтересовался:

— Не хочешь меня ни о чем спросить?

— Да нет, товарищ старший лейтенант, — слегка удивился я, — а должен?

— Руслан.

— Что?

— Я говорю, наедине зови меня по имени, — и неожиданно тепло, улыбнувшись, предложил: — Если хочешь, кури.

— Э-э-э… Спасибо, я не хочу.

— Руслан.

— Что?

— Я говорю, надо сказать: спасибо я не хочу, Руслан.

— Да, как-то это… — пытаюсь помочь себе жестами.

— Ладно, не парься, — смеется. — Потом привыкнешь. Так что же, ни о чем спросить меня не хочешь?

— Да, нет.

— Ладно, я сам спрошу. Как тебе ощущение от ускорения? — и пристально так, в глаза мне смотрит.

— Какое ускорение, товарищ старший лейтенант?

Покачав головой, немного раздраженно говорит:

— То самое! Из-за которого твои руки в синяк превратились!

— Товарищ…

Хрясь! Ударив кулаком по столу, привстал и, навалившись на стол, придавил меня взглядом:

— Ты это брось! Сдохнуть хочешь, щенок!? В следующий раз — сердце откажет и все! Пишите письма! — неожиданно успокоившись, сел на стул и прикрыв глаза спросил. — Может, гуманней добить тебя, чтоб не мучился? Что ты глазами хлопаешь? Чай не девка! Не соблазнюсь!

А я сидел потерянный и не знал, что сказать. Ведь, даже себе, боялся признаться в произошедшем, хотя результат был на лицо, точнее на руки. Думал: слегка крышей еду, такие галюны ловить. Ведь такого не бывает, нет, я, конечно, замечал, что в бою время течет, как бы медленней, но это от адреналина — восприятие ускоряется и все такое… А здесь? Я же видел, как пуля летит. Ме-е-едленно так. А если запрут в какой-нибудь лаборатории? И все, получи папа похоронку на сына. Ну, нафиг!

Видно что-то такое отразилось на моем лице и Рогожин, усмехнувшись, сказал:

— Достань сигареты.

Я, послушно вытащив из кармана пачку "Явы", протянул ему.

— Не надо, — и убрав руки за спину, продолжил: — Открой!

Открыв, с ожиданием смотрю на него.

— Посчитай.

— Пять.

Командир улыбается:

— Ты уверен? Посчитай снова!

Пожав плечами, перевожу взгляд на пачку: "Черт! Четыре! Гоню?" Поднимаю взгляд, на Рогожина: "Твою мать!" Сидит, довольно улыбаясь, а во рту сигарета. "Он же не курит?" — пролетела шальная мысль. Мля-я-ять!

— Това-а-а… Э-э-э… Руслан?

Командир, все так же улыбаясь, подмигивает:

— Ну что, учиться будем?

— Опять? — содрогаюсь я.

Палатку заливает хохот Руслана. Я пытаюсь сдержаться, но мне это не удается, поэтому присоединяюсь к нему. И вот, наконец-то, тяжесть, преследовавшая меня последние дни, отступила. Стало легко и свободно. Теперь не пропаду, мой командир любому глотку порвет за своих!

— Ну что ж, брат Егорка! Для начала я научу тебя контролировать этот процесс, вызывая его по своему желанию. И регулировать скорость, а то, знаешь ли, перестараешься и загнешься с непривычки. Особенно, если так разгоняться. Кстати, удивил ты меня, даже не знал, что так разогнаться можно. Хотя в твоем случае, даже не знаю, чего ожидать еще можно!?

— В моем случае? — заинтересовался я. — А что со мной?

— Ничего, просто удивил ты меня!

Странно… Я вдруг отчетливо понял — врет! Но настаивать не рискнул. А ведь не первая оговорка. Далеко не первая и не последняя. И ведь, сколько я помню, с самого первого дня нашего знакомства, он уделял мне пристальное внимание и гонял больше, и бил больнее. Но это я так возмущаюсь, если бы Руслан не гонял меня то, скорее всего, остался бы я на том перевале, рядом с Тунгусом. Или чуть позже, поводов то хоть отбавляй…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Странные все-таки у Рогожина методы убеждения, странные, но действенные… Взять хотя бы тот показательный суд, который он учинил над нами — надо мной и Санькой. Мы как раз вернулись с той злополучной зачистки, когда Саня чуть не отправился на тот свет! И пребывали в весьма расстроенных чувствах — оба! Напарник, застреливший парнишку и я, убивший его мать! В душе как будто что-то оборвалось; я убил женщину! Беременную!!! Было такое ощущение, что я весь в крови: даже во рту был привкус крови.

Сашка тоже выглядел не лучшим образом, и мы добивали уже вторую пачку сигарет. Парни же тактично молчали и не задавали лишних вопросов.

И вот сидя на своих кроватях, измазанные крайне вонючей мазью Степаныча, придавались душевным терзаниям. Рогожин влетел как тайфун и сразу начал раздавать приказы. В результате получился этакий импровизированный судебный зал. За столом сидели Рогожин и Степаныч, мы в стороне на двух табуретах, а парни изображали зал…