Подъем (СИ) - Стасина Евгения - Страница 73

— Зачем? — замираю, удерживая пальцы на ручке двери.

— Просто. Я не был там семь лет… — смотрит на меня так, будто это весомый аргумент. — Может быть, смогу чем-то помочь. Забыла, у меня золотые руки.

— Не нужно. С трубами там полный порядок, — говорю, и замечаю женщину, поджидающую меня у подъезда. — Спасибо, что подвез.

— Маш, — окрикивает меня, когда я не дохожу десяти шагов до недовольной свекрови, чей подбородок, как и всегда высокомерно вздернут. — Подумай насчет кафе.

Я ничего не отвечаю, уже не выпуская из виду металлическую дверь, потому что смотреть на недовольную физиономию Светланы Викторовны не испытываю ни малейшего желания. И остановившись, жду, когда она, наконец, приступит к моей инквизиции.

— Кто это? — в голосе сталь, а руки излишне крепко придерживают шаль на ее плечах.

— Зайдем в подъезд? Не хватало, чтоб вы еще простудились и заставили меня бежать за лекарствами, — оставляю без внимания ее вопрос и прикладываю магнитный ключ к домофону. — Надеюсь, Нина жива?

— Я что, похожа на зверя? Почему ты не сказала, что у нее дочь? — встав у почтовых ящиков, она смотрит на меня с укором.

— А это важно? Тем более что ваши радары вас никогда не подводят. Не вы ли спец по определению топота детских ног над вашей головой?

— И что с ней?

— Ничего. Она милая улыбчивая девочка…

— Ты же понимаешь, о чем я! — зло шипит на меня женщина, нервно отстукивая каблуками по плитке в сторону лифта. — Я довела ее до истерики! Не знала, что в квартире еще кто-то есть, и не сдерживалась в выражениях.

— Ну, не думаю, что знай, вы бы поступили иначе, — вздыхаю, пропуская ее первой в кабинку.

— А сколько ей?

— Одиннадцать, кажется… Я не сильно расспрашивала, — я опираюсь на стену, расстегивая верхнюю одежду, и устало тру переносицу.

— Так, она больна?

— Уже нет. Правда, немного отстает от сверстников и часто простужается… Да какая разница?

— Никакой, — вновь нацепляя на лицо невозмутимую маску, дама начинает меня разглядывать.

— Хотите знать, кто будет возмещать ущерб? — ухмыляюсь, собираясь выйти в раскрывшиеся створки.

— Нет. Пытаюсь решить для себя, стоит ли мне предупредить сына о твоих ухажерах, — заставляет меня вздрогнуть и с победной улыбкой на губах жмет на кнопку своего этажа, оставляя меня наедине с витающей в воздухе угрозой…

Порой, мы бездумно совершаем поступки, способные ранить дорогих нам людей. Таимся, недоговариваем, увиливаем от ответа, ошибочно полагая, что тем самым стараемся защитить близкого человека от лишних нервов и душевных терзаний. Я не сказала Сереже о разговоре с Медведевым. Промолчала, вместо того, чтобы поведать ему, что он подвез меня к дому свекрови. К дому, где я когда-то встречала утро и провожала рассветы, чувствуя на теле горячие пальцы Андрея. В череде совершенных мной промахов, этот станет роковым. Но сейчас я не задумываюсь о последствиях, не пытаюсь предугадать, во что выльется Сережино негодование, если Светлана Викторовна все же поведает ему о незнакомом брюнете, из чьей машины я вышла к ней навстречу. Я просто сижу на диване, забросив гудящие ноги на колени супруга, и закрыв от удовольствия веки, наслаждаюсь его бархатным голосом и стуком пальцев по клавиатуре его рабочего ноутбука. С недавних пор он надевает очки, жалуясь, что от бликов монитора к вечеру его глаза нещадно режет, словно кто-то бросил ему в лицо горсть сухого песка.

— Сереж, — вяло шевельнув пальцами своей руки, заброшенной на диванную подушку, обращаюсь к нему немного хриплым осипшим голосом. — Как думаешь, твоя мать предъявит ей счет?

— Не знаю, — прокручивая колесико мышки, он бегло изучает какой-то документ, отражающийся в оптических стеклах оправы. — Это ее вина, так что было бы правильно возместить.

— Мне ее жаль. И потом, это Катя набрала ванну…

— Зачем она, вообще, оставляет ее одну?

— Обычно, с ней сидит Нинина сестра. И потом, Катя вполне вменяемый ребенок. Просто немного рассеянная. Даже не представляю, чем Нина будет оплачивать ремонт. Может быть, дать ей кредит и удерживать какую-то часть зарплаты?

Сергей отвлекается от дел, поворачивается ко мне и внимательно смотрит, при этом поглаживая мою ступню. Он красив. С каждым годом его черты все больше и больше завораживают меня своим магнетизмом, и я неосознанно улыбаюсь, желая коснуться пальцем его переносицы, чтобы разгладить ненавистную складку между бровей, возникающую всякий раз, когда мой муж задумается над чем-то серьезным.

— Знаю. Я слишком добра, милосердна, наивна, — присаживаюсь и загибаю пальцы перечисляя все то, в чем он не раз меня упрекал. Пользуясь отсутствием в комнате детей, уже мирно спящих в своих кроватях, я отставляю в сторону компьютер, чтобы забраться на колени мужа. — Давай, устроим отпуск? Оставим детей бабушкам и хотя бы неделю поживем для себя?

— Удивительно это слышать от женщины, которая по десять минут торчит у двери спальни, наблюдая, как спят ее дети. Наверное, ты простудилась, пока помогала квартирантке вытирать полы…

— Нет, я просто устала. Хочу ни о чем не думать, лежать на солнце и читать книги. Старею?

— Нет уж. Мне нравится думать, что моя жена еще ничего, — целуя мои губы, Сергей улыбается, и, устало вздохнув, зарывается лицом в мою шевелюру. — А вот я, кажется, сдаю. Ты замечала, что мои волосы на висках поседели?

— Где? — отстраняюсь и начинаю судорожно перебирать пряди, в надежде развеять его страхи о маячащей на горизонте старости. — Ничего нет. Разве, что только один, — сверкая улыбкой, демонстрирую ему свою находку.

— Твой мужчина разваливается, дорогуша. Так что не время для твоих ужимок…

— Для меня ты будешь самым красивым, даже с проплешиной на затылке, — обхватив его щеки руками, утыкаюсь своим лбом в его. — Такой невероятный мужчина хорош в любом своем проявлении.

И это действительно так. Оглядываясь назад, я жалею лишь об одном: на протяжении долгих лет я растрачивала свою нежность совсем не на того, кто был этого воистину достоин…

Хотите знать, когда наступает переломный момент? В день, когда собравшись за большим круглым столом, мы всей семьей празднуем день рождения моей свекрови. Сергей молчалив с самого утра. Я честно старалась его разговорить, но где-то в час пополудни оставила эту затею, позволив мужу самостоятельно справиться с грозовыми тучами, поселившимися на дне его взора. Он то и дело хмурится, кажется, даже не прислушиваясь к разговору, и все чаще поглядывает на Андрея, словно специально усевшегося напротив, не реагирует на мои легкие касания и поглаживание ладони правой руки. Мама что-то спрашивает у именинницы, Семен болтает со своим дедом, Софийка гордо оглядывает помещение с высоты своего трона — детского стульчика для кормления, любезно предоставленного официантом — а мой муж словно выстраивает стену вокруг себя, оставаясь безразличным к царящему за столом веселью. Трудно наслаждаться кухней, буквально кожей ощущая, как в воздухе повисает предчувствие неминуемого краха, и я нервно тереблю кулон на своей груди, смущаясь еще больше, когда бывший муж цепляется взглядом за мое украшение и ухмыльнувшись, приподнимает бровь, теперь смотря прямо на меня. Это его подарок на одну из годовщин — небольшой ключик из белого золота, инкрустированный россыпью бриллиантовых камней. Задумывалась ли я, когда подбирала украшение под свой сегодняшний наряд? Определенно нет, иначе отдала бы предпочтение одной из драгоценностей, подаренных мне Титовым, и не была бы вынуждена терпеть испытывающий взгляд, под которым когда-то плавилась, как ванильный пломбир.

— Сергей, — обращается к моему супругу Волков, сегодня пришедший в компании своего сына. Петя немного поправился, распрощался со значительно частью волос на макушке, но остался на редкость привлекательным даже при всех своих незначительных недостатках. Неважно, красив ли ты как божественный идол, если ты обладаешь природным шармом — ты просто обречен на успех у женщин. — Правда, что ты заключил контракт с немцами? Слышал, они затеяли масштабную стройку.