Цитадель (СИ) - Ганова Алиса - Страница 64

***

Очнувшись, Томка еще не успела открыть глаза, а уже испугалась чуждого запаха. Резко сев, завертела головой…

Хасат видел, как у Тхайи задрожали губы, когда поняла, что находится на судне.

- О, Боги! Как же так? – испуганно прошептала она, но когда заметила его, гневно зашипела: - Мер-р-завец! Еще пожалеешь!

Тамару трясло от одного вида похитителя. Длинные пряди темных волос, падавшие ему на лицо, казались ей грязными и сероватыми. Полуулыбка – противной, даже женоподобной.

- Какие грозные слава для слабой женщины! – рассмеялся Хас, благодушно улыбаясь пухлыми губами, однако его прищуренные глаза оставались цепкими и злыми. – Поднос дать?

- Верни меня обратно!

- Не раньше, чем через четверть. Мы отплыли.

- Ты совершил преступление и ответишь за это, - зная тайну Братства, Томка говорила уверенно, но в ответ услышала лишь беззаботный смех. Наглый чужестранец вольготно закинул руки за голову и потянулся.

- Да неужели? Если так, готов выплатить виру. Ведь так решаются все хлопоты. Сколько тебе надо? Этого достаточно? – он небрежно махнул широкой ладонью с толстыми пальцами в сторону ларца.

- Подавись своими монетами! Верни на берег!

- Через четверть. Думаешь, он простит тебя? – мерзавец смотрел на нее злыми, голодными глазами, и от осознания, что Долон никогда не простит ей измены, душа ушла в пятки, и заколотилось сердце.

- И это все ради мести? – догадалась Томка.

- Не смущайся, примерь. Ты ведь любишь украшения! – расхохотался Хас.

Отчаявшаяся Тамара подлетела к столу и, схватив сундучок, с силой швырнула на пол.

- Подавись ими! – закричала она. – Не нужно мне ничего от тебя!

- Не надо ломаться, ты ведь не скромница! – гоготал чужеземец, упираясь руками в бока. Насмеявшись вдоволь, вытер кулаком глаза и вышел из комнатенки, заперев дверь.

«Ло никогда, никогда не сможет простить меня! - от осознания, что потеряла его, подкосились ноги. - Долон ведь был против работы в трактире, предупреждал, а я хотела утереть ему нос. А нос утерли мне и дали по губам, чтобы не раскатывала!»

Томка с последней надеждой метнулась к небольшому окну, в который бы с трудом, но пролезла, однако корабль плыл под парусами, и на горизонте не было видно земли.

Глава 20

Томка безудержно рыдала от бессилия, молила Богов о чуде, однако что могло спасти ее? Если только Долон каким-то чудом приплыл бы и всех раскидал? Ради такого Тамара отдала бы полжизни, но текли мгновения, и все шло своим чередом.

От мыслей, что сама разрушила счастье, потеряла самого дорогого человека, которого ждала всю жизнь, сжималось сердце. Хотелось уснуть и проснуться потом, когда боль утихнет, и душа перестанет болеть. Прижавшись головой к деревянной обшивке, она смотрела на волны, по которым скользило судно, уносящие ее в дальние края, и завидовала божьим тварям, имевшим крылья или плавники.

«Была бы птицей, взмыла ввысь! И только меня и видели!» - но это были только мечты.

С палубы доносился оглушительный, непристойный гогот моряков, снующих быстро и ловко. Команда торжествовала и готовилась праздновать победу, пусть непристойную, подлую, но они отомстили сполна.

«Если пригрозить местью Ордена? Сказать, что Ло этого так не оставит?» - она не собиралась сдаваться, все еще надеясь на спасение, но тревожный, надрывный крик чайки трепал и без того натянутые нервы и не давал поглощенной потрясением и горем Томке сосредоточиться.

«Чтоб тебя…! – выпалила она и осеклась, - Чайка!? Предвестница земли! Откуда?» - догадка, что птицы летают у побережья, пронзила сознание молнией. Целая картина сложилась тот час.

«Он говорил, что отплыли недавно! Солнце еще не сместилось, и, выходит, берега не видно, потому что оно с другого борта?! - стоя среди каюты, непонятно где, неизвестно куда плывущая, Тамара ухватилась за спасительную мысль. Однако тут же страх и сомнения сковали тело. - Оказаться одной в океане, где акулы, всякие твари, пираты!»

Она замерла, осознавая, что это безрассудство, авантюра, однако единственный шанс, отказавшись использовать который, будет жалеть и корить себя всю оставшуюся жизнь.

«Но я могу утонуть!» - руки дрожали, но Тома запретила себе думать. - Нет времени! Он скоро вернется!»

Подперев стулом дверь, быстро скинула длинное платье, опустошила бурдюк с вином, лежавший у ложа, надула его, перевязала и подошла к окну.

- Подавись своими монетами. Чтобы поперек горла тебе встали! - зло прошипела она и высунулась в окно. Но грудь не пролезала! Тамара взвыла от отчаяния. Судорожно размышляя, окинула комнату взором, и глаза остановились на лампе. Наспех обмазавшись маслом, смазала раму окна и снова попыталась пролезть. Грудь сплющило, но перетерпев боль, она, все же, смогла пролезть. Протиснувшись более чем на половину, тело само соскользнуло в воду, оцарапав бедра.

Соленая вода саднила раны, но Томка боялась издать даже стон. Прикрывая темным мехом голову, она гребла в сторону заката. Повезло, что в сумраках не заметили, иначе бы выловили и вернули обратно. Но только когда судно оказалось на расстоянии, Тома осознала, насколько она безрассудная идиотка, потому что озираясь по сторонам, видела только бескрайнее море, сливавшееся с горизонтом.

«А если ошиблась?» - кольнуло сердце в дурном предчувствии. – Поздно сожалеть о содеянном, теперь или гребу, или тону, как лягушка в молоке!» - осознав, что иного выхода нет, легла грудью на бурдюк и принялась бултыхать ногами.

Время тянулось чрезвычайно медленно. За это время она несколько раз рыдала от отчаяния, потом молилась, прощалась с жизнью, и снова принималась грести. Когда силы покидали, ложилась на спину и переводила дух. Если бы не надутый винный бурдюк, предусмотрительно захваченный на корабле, обессиленная Томка уже бы давно утонула. А так у нее еще был шанс, и она продолжала бороться. Когда совершенно вымоталась, отдалась воле Богов и покорно поплыла по течению.

Огни в темноте показались мерцанием звезд. Осознав, что это свет с земли, Тамара от нахлынувшей радости зарыдала и из последних сил устремилась туда, но ноги не слушались. До берега добиралась долго, сама не помня как, а потом изнеможенная лежала на песке, омываемая волнами. Замерзшая, уставшая, опустошенная, измотанная и физически, и морально.

Отлежавшись, с трудом проползла немного по песчаному берегу, подальше от воды. Место было незнакомым. Чуть выше - на пригорке стояло поселение. Идти туда в одном исподнем, перемазанной маслом, с налипшим песком было страшновато, но отчаянный шаг, неожиданное спасение опустошило Тамару, лишив эмоций, и она двинулась на свет.

Мокрая, дрожащая от ночного ветра брела по дороге, пока не уловила голоса. Шли двое – мужчина и женщина. Они держались за руки и смеялись. Выдохнув от облегчения, Тома прижалась к обочине и стала дожидаться их приближения. Только убедившись, что опасность не угрожает, решила показаться поздним путникам. Окликнув влюбленную парочку, она тихонько произнесла:

- Простите, молодые люди!

Те остановились и медленно повернулись на голос. Увидев серо-черную тень со взлохмаченными волосами, у девицы подкосились ноги, и она рухнула в обморок, зато ее спутник резво отскочил в сторону, а потом, не оглядываясь, бросился бежать. Так вместо помощи, Тамара оказалась на темной дороге с обморочной малохольной девчонкой.

Едва та очнулась и увидела склонившегося над ней призрака с серой кожей, жалобно запричитала:

- Вент!

- Сбежал твой Вент, сверкая пятками. И даже не обещал вернуться, - цинично заметила Томка.

- А я?

- А тебе позволено его спасти, пожертвовав собой!

Незнакомка съежилась и попыталась отползти.

- Да не съем я тебя! – наперед успокоила Тома. – Мне в город надо, я заблудилась. И нечего слезы лить, избавилась от труса, и ладно.

- Я думала, он меня любит.

- Себя он любит больше, но если он тебе так дорог, можешь прикинуться, что пролежала бесчувственной и ничего не помнишь.