Цитадель (СИ) - Ганова Алиса - Страница 51

Тамара искренне восхищалась выдержкой подруги. У нее отродясь не было столько терпения, и она не смогла бы так долго игнорировать мельтешащего и заглядывающего в глаза рыжего пострела. К вечеру Саха загрустил и начал вглядываться в Чиа кристально чистым, безмятежным взором. Битва характеров продолжалась.

С каждой встречей беседы Томы и Альгиза становились разнообразнее. Они беседовали обо всем, касались разных сторон жизни и знаний. Тамара совсем не кокетничала, напротив, пыталась сделать все, чтобы показаться заумной, упрямой, капризной и привередливой, но любая ее глупость от чего-то умиляла нового знакомого и подогревала интерес к ней. Чтобы охладить его пыл, Тамара начала задавать каверзные вопросы  о природных процессах, смене времен года, надеясь, что таким образом сможет поставить Альгиза в неловкой положение, и он отстанет от нее. Не тут-то было. Если Брат чего-то не знал, обещал найти сведения и рассказать. Тома готова была взвыть от отчаяния.

Вдобавок, как будто ненароком, в саду стала мелькать Ивая. С первой «случайной» встречи, Томка поняла, что скандал с Долоном будет, потому что сестрица обязательно в деталях расскажет, как Брат Альгиз не сводил с нее глаз. Теперь разговаривать с Млоасом или кем-то другим точно не имело смысла. Любой ее порыв воспримут как попытку оправдаться, а Тома не желала ни оправдываться, ни объясняться, потому что ничего дурного не совершила. С каждым днем настроение становилось хуже.

«Может, засранка уже донесла Ло, и он дуется?» - размышляла Тамара под настойчивый бубнеж  Альгиза, с восторгом рассказывающего ей материал природоведения за 4 класс.

 - Звезды закрываю свет светила… - краем уха уловила Тома, и ей страстно хотелось закрыть ему рот.

- Брат Альгиз, я знаю, от чего бывает и день, можете не…

- Откуда? – ошеломленно воскликнул высокий мужчина, не отходящий от нее ни на шаг. Читали сборник трудов?!

- Увы, я читаю плохо, - огрызнулась Томка. Местный алфавит она знала, не хватало лишь практики. А ответила так, желая разочаровать Брата.

- Я научу! -  не задумываясь, пообещал он.

И Тома поняла, даже метлой Альгиза не выгнать.

***

Выискивая Бокасу, Долон следил и за ее братом, потому о попытках Альгиза обратить на себя внимание Тамаа знал с первого дня. До этого искренне верил, что он - сдержанный, хладнокровный, владеющий собой мужчина, но стоило вспыхнуть искре ревности, от былого спокойствия не осталось и следа. Когда в соцерцании промелькнуло, как Альигз тайком глазеет на поясницу Тамаа, ее губы, шею, вздымающуюся грудь, скрытую под тканью широкого платья, от ярости сбилось дыхание и забурлила кровь.

«О, да! Только завлекательного платья не хватает, чтобы идиота совсем свести с ума… - бесился Ло. Его подмывало явиться и заявить права на Тамаа, в конце концов, кулаками доказать, кто из них предпочтительнее для нее, но после трудных, мучительных раздумий передумал. – Темную можно узнать только по поступкам. Пусть покажет себя. Если не устоит, разговор будет иной, но все равно будет моя».

Глазами Альгиза он видел Тамаа другой, какой не знал, и обида начинала изводить его:

«От чего со мной она не такая?! Почему скрывает знания, таится?»

Как бы она не подшучивала над Альгизом, не пыталась поставить в неудобное положение, Долону казалось, что Тамаа это делает нарочно, чтобы обратить на себя внимание Брата из северной крепости.

Ло знал, женщинам и девицам приятно внимание, нравится смотреть, как их добиваются, и считал, что Тамаа делает все, чтобы его раздразнить, заставить ревновать и показать, что теперь мужчины у ее ног. У него пропал аппетит, все раздражало. Хотел скорее увидеть ее, но  зачатки обиды и подозрения заставили затаиться, как паука в норе, и выжидать, когда она сделает нечто, что позволило бы уличить ее в лицемерии. И в то же время, он боялся этого. Думая о Тамаа и Альгизе, не мог сосредоточиться на поисках Бокасы. У него даже появилась мысль провести обряд признания, чтобы рассеять недоверие, и в то же время опасался, что на обряде Тамаа поведает не то, что ожидал услышать.

Теперь темная казалась ему коварной, изворотливой, умеющей играть и вертеть мужчинами. Вспомнил и ее слова, что она не любила мужа… Примерив ситуацию на себя, закралось подозрение, что и он ей не нужен. Несколько раз на дню Долон менял мнение: то склоняясь к тому, что она изворотливая интриганка, то отрицая ее двуличие и веря, что Тамаа действительно любит его и скучает по нему.

Перепады настроения обессиливали. Возможно, было бы легче, если бы Ло увидел ее, поговорил. В полусонном, очень чувствительном состоянии любые намеки и полунамеки усиленные подозрениями, давали ужасающий результат. Его вторая, карающая ипостась, злая и подозрительная, терзала, доводя до отчаяния. Ревность отравляла жизнь, но показала, что Тамаа нужна ему, как воздух. Это стало для Долона еще одним ошеломляющим открытием, потрясшим до глубины души. Ло чувствовал себя слабым, привязанным к ней, будто половина его мыслей ушла за Тамаа. Он испугался и впервые ощутил, что живет так же, как простые подданные, терзаемые подозрениями и ревностью.

***

Но рано или поздно они должны были увидеться. Долон шел к Тамаа напряженным, с трудом сдерживая раздражение. Желая встретиться с ней наедине, чтобы не привлекать внимание, он пришел утром, когда она проснулась и собиралась в сад.

Даже не постучавшись, по хозяйски вошел в ее комнатку. От неожиданности Тамаа испугалась, но, увидев Ло, вскочила, бросилась к нему и повисла на шее. Она была еще не одета, лишь тонкая сорочка на бретелях едва прикрывала тело. От тепла Тамаа, приятного, родного запаха Долона охватило напряжение, и он почувствовал нарастающее с каждой секундой желание.

После разлуки ее прикосновения казались Ло чувствительными, дразнящими, соблазняющими. Она тянулась к нему, касаясь губами, и он отвечал, жадно покусывая ее мягкие, податливые губы. Прижимаясь к Тамаа, Долон распалялся. Он хотел быть с ней грубым и нежным, горячим и хладнокровным. Показать, как соскучился, и, в то же время, проявить сдержанность, но Тамаа сама решила, каким ему быть, сжав рукой вставшую плоть. Медленно двигая рукой, она с придыханием прошептала:

- Я скучала по тебе, - и взглянула гипнотизирующими глазами. Она желала его, и он сильнее прижался к ней. Ло сам не понял, как его рука проникла под сорочку и оказалась на пышной груди Тамаа. Он жадно скользил по ее телу, сжимал ягодицы.

Тамару радовало, рвущееся из Ло желание. От грубых прикосновений было больно и приятно одновременно. Он покрывал ее губы, шею горячими поцелуями, иногда покусывая и терзая.

Долон нестерпимо желал ее, до боли в животе и пахе, и это злило его. Он не привык быть слабым и зависимым, но плоть не слышала голос разума. Кровь неслась по венам, обостряя чувства, и едва Тамаа коснулась мочки его уха и провела языком, он задрожал, и спешно начал задирать подол ее рубахи.

Тамаа влекло к нему не меньше, оказавшись на кровати, она принялась срывать с него штаны, и если бы он вовремя не развязал завязки, порвала бы ткань.

Долон помнил, как доставить ей удовольствие, но сейчас не мог сдержаться от нахлынувшего желания. Животные инстинкты требовали остервенело обладать ею, пометить своим запахом, убедить, что он для нее самый лучший и желанный.

Разгоряченное лоно Тамаа было влажным, и когда Долон провел по нему пальцами, коснулся сокровенного места, она застонала, отдаваясь в его власть. Выгнулась, подалась на встречу, желая ощутить его в себе.

Как только проник, Тамаа прижалась к нему, крепко обняла руками и стала двигаться в его темпе. Ло протиснул руку между их телами и положить палец на ее чувствительный бугорок. Подчиняясь нахлынувшей жажде, он двигался быстро, но не переставал ласкать ее лоно. Тамаа извивалась , кусала его за плечо, губы, шею, а потом трепетно забилась и застонала, когда ее накрыла нахлынувшая волна удовольствия. Более не сдерживаясь, он сделал несколько резких движений и закричал, зарыв голову в ее душистых волосах.