Мурочка, или Менелай и Елена Прекрасная (СИ) - Романова Наталия - Страница 20

- Лёшик твой, чтоб ему провалиться.

- Откуда же я знаю, большой дядя, что он собирается?.. Наверное, а может и работает… не знаю я, - в раздражении, словно о надоевшей теме.

- Мурочка?

- Да, большой дядя.

- Ты одна собралась переезжать, в смысле – без Лёшика своего?

- Вот задрал ты с этим Лёшиком! Может, вам вместе жить, а? Конечно, одна, нахрена мне он сдался, этот твой Лёшик?!

- Вообще-то он твой!

- Да что ты говоришь!

- Мурочка, да ты только-только перестала ночами плакать по нему, ты, когда болела, имя его повторяла… Я тебя влажным полотенцем протирал, а ты Лёшика вспоминала, не я, а ты! Так что он твой – этот Лёшик.

- Но ведь перестала. Перестала плакать! А ты меня просто взял и отправил к нему, к Парису этому недоделанному!

- Тебе нужно было разобраться с этим, ты должна была сама решить, с кем тебе быть. Выбрать! Потому что я никогда не был любителем группового секса, а этот парень постоянно между нами, постоянно.

- Да нет никого межу нами, большой дядя. Да, я скучала… я по прошлой жизни скучала, но это всё равно, что скучать по отрезанной ноге после ампутации, она же не вырастет от этого. Не нужен мне этот Парис. Мне не нужен трусливый, жалкий кусок мужика, который бросил меня при первых же трудностях, свалившихся на мою голову, зачем он мне? Для чего? Только напоминать о том, чего у меня уже не будет никогда… а нужно это, то, чего не будет? Да есть ли теперь выбор…

- Говорят, выбор есть всегда.

- Говорят, в Москве кур доят! Ты уже выбрал, ты выбрал… «иди»… просто так… «иди».

- А что я должен был делать?

- Не пускать меня, закрыть, мордой об капот этого Париса доморощенного размазать. Менелай войной пошёл против Трои за свою Елену Прекрасную, а ты?

- Ты вправе сама решать, Мурочка…

- Да хватит уже… сама решать… Что решать-то? Сколько мне жить в этом доме? Когда ты  окончательно устанешь от меня и моих проблем… когда укажешь мне на дверь… когда мальчишки тебя достанут или Машенька… или когда тебе надоест играть в примерного семьянина, и ты вернёшься к своим бабам и гулянкам?.. Что я вообще могу решать, большой дядя?.. Приживалка.

- Ты не приживалка и прекрасно это знаешь.

- Конечно знаю, знаю… отойди, пожалуйста, - забираясь на стремянку, что-то ища на самой верхней полке шкафа. – Говоришь, любая блондинка хочет шубку или платье, а особенно туфли, и знаешь, ты прав. Любая хочет. И я хочу. Мы когда покупали мне шубу, там рядом висела очень красивая, очень, из голубой норки… нереально дорогая, но красивая, и я её хочу. И туфли хочу, в которых даже ходить не смогу, но ведь хочу… А больше всего я хочу жить со своим мужчиной и не думать – надолго ли это? Хочу знать, что это навсегда, что я и мои дети так же дороги ему, как и он мне. Я хочу, чтобы его сердце так же останавливалось, когда он смотрит на меня, как моё останавливается, когда я вижу его. Ох, большой дядя, знаешь, какой ты красивый?! На тебя женщины смотрят, они тебя просто едят глазами, слизывают, как сироп, а я хочу знать, что ты всегда будешь со мной, всегда рядом… вот чего на самом деле хотят блондинки! И я хочу знать, что ты пойдёшь войной на Трою или, в крайнем случае, повернёшь голову до щелчка любому Парису и даже мне за попытку изменить тебе…

- Но я не могу гарантировать тебе это, Агата!

- Чего не можешь мне гарантировать?

- Вот это «навсегда»… Я старше тебя на двадцать лет.

- И чтоооооооо? – она просто завизжала. – Надоел ты со своими двадцатью годами, ты посмотри на себя! Ты в такой форме, что любой двадцатилетний рядом не стоял, но не в этом дело… НИКТО не может и НИЧЕГО не может. В любой момент, любой человек может заболеть, умереть, влюбиться, ему могут привезти тройку-другую племянников, но они хотя бы знают, что человек, который с ним рядом, ХОЧЕТ этого. Когда люди клянутся в этом «долго и счастливо», они клянутся в том, что хотят этого. И пусть я плакала по Лёшику, как дура… я с тобой хотела жить и только тебя видела рядом. Как же хотела этого, как хотела… хочу… - не выдержав, Агата заплакала.

Ей некого было винить, всё, что ей оставалось, это принять ситуацию такой, какая она есть. Она уехала с Лёшиком, её не было всю ночь, и Ярослав, который бог знает по какой причине терпел их присутствие всё это время, теперь, наконец-то, освободится от них и вернётся к своей обычной жизни.

Что ж…

- А ведь я даже не переспала с этим куском урода… - себе под нос.

- Чего бурчишь, Мурочка?

- Да, говорю, что даже не переспала с Лёшиком, прикинь… Не Агата, а королева драмы.

- Тебя всю ночь не было, у тебя засос.

- Не сдержался парень, - она говорила нервно, немного с сарказмом и ненавистью к самой себе. - Бывает, потом я его послала и ушла, погода, знаешь, этой ночью была паршивая, пальто, наверное, до сих пор не высохло… Я не буду его забирать, какой смысл, свернёшь его – кашемир скатается, жалко будет… а так, может, отдашь кому-то. Оно хорошее, модное, - слезла со стремянки и пошла на улицу.

Ярослав смотрел на девушку за огромными окнами и никак не мог смириться с тем, что она уезжает… Долго смотрел, прокручивая в голове монолог блондинки. Где-то между шубой из голубой норки и плохой погодой Ярослав понял главное.

Он стоял рядом с продрогшей девушкой и смотрел на заплаканное лицо и трясущиеся не от холода руки.

- Не уезжайте, Мурочка… ты слышишь меня? Не уезжай.

- Я не могу остаться, большой дядя.

- Конечно, можешь.

- Не могу, - слезы было не остановить, но она не всхлипывала, просто слезинки скатывались одна за другой, - я не могу.

- Я хочу, чтобы вы, чтобы ты осталась, хочу провести с тобой всю жизнь, хочу всегда быть рядом, и чтобы ты всегда была рядом со мной… И, знаешь, на самом деле, очень хочется размазать Лёшика по капоту, и если уж быть до конца откровенным, Мурочка, - он нагнулся, чтобы заглянуть в лицо блондинке, - мне до чёртиков хочется по тому же капоту размазать твоё хорошенькое личико.

- Правда?

- Конечно, ты почему сразу домой не пришла? Почему по ночному городу шлялась под дождём, какого вообще села с ним в машину?! Я зол, Мурочка, но всё равно хочу с тобой «навсегда», даже если тебе ещё пяток племянников привезут бортом МЧС. Не уезжай… не надо. Не потому что тебе будет тяжело, я потому что мне будет невыносимо без вас.

- Аааааааа… ладно, - неуверенно.

- Но!

- Что? – она смотрела на Ярослава и, кажется, была готова выполнить любые условия.

- Я поцелую тебя, когда сойдёт засос, прости, Мурочка, это выше моих сил.

- Хорошо.

- Вот и славно, пойдём в дом, синяя уже.

- Так парни, переезд отменяется.

- Так ты теперь снова наш папа? – Лютик, очень осторожно.

- Людовик, я ваш папа в любом случае, и если ты ещё хоть раз усомнишься в этом, клянусь, я не отдам тебе дополнительный комплект рельс, - в расширенные глазёнки мальчика, который мысленно уже добавил к своей дороге ещё пару путей, - с мостом и туннелем.

- Ооооооо, - Лютик забыл, как дышать, мост и тоннель, даже не на день рождения и Новый год…

- Под кроватью в нашей спальне, беги, - легонько шлёпнув вдогонку мальчика, который стремглав кинулся в родительскую спальню за своими новыми сокровищами.

- Арни, кто тебе сказал, что грецкий орех перебивает запах табака?

- Все так говорят…

- Значит, все врут.

- Агата не чувствует.

- Агата молчит, а я не стану молчать, бросай курить, парень.

Глава 7

Всё уже было расставлено по своим местам, все старались не вспоминать инцидент с несостоявшимся переездом. Лютик был в восторге от новинок его дороги и теперь отчаянно мечтал о переезде с автоматическим шлагбаумом и семафором и ещё парой стрелок, Арни или бросил курить, или научился хорошо это скрывать, а Ярослав так и не поцеловал Мурочку, хотя прошло уже три недели, и засос уже прошёл.

Агата пару раз «нечаянно» появлялась в красивом белье перед Ярославом, но он словно не замечал её попыток. Они так же смотрели свои любимые передачи, лёжа на диване, так же иногда танцевали, но никогда не целовались, и девушка чувствовала, что ей не хватает его поцелуев, его ласк, а очень скоро в её голову стали приходить фантазии разной степени безумства. Во всех она соблазняла  большого дядю, и потом они занимались таким жарким и горячим сексом, что от желания у Мурочки сводило ноги. Поначалу она стойко восприняла ультиматум Ярослава, понимая, что это самое малое, что она заслужила, потом она начала задаваться вопросами, а потом и злиться. Поливая посаженные кусты сирени, которые посадили в тот же вечер, когда Мурочка осталась, она пыталась погасить в себе отчаяние от своего незавидного положения. Она даже уточнила у Ярослава, на всякий случай: