Магистр ее сердца (СИ) - Штерн Оливия - Страница 38

— Красиво, — вдруг сказал король, — очень красиво. Завидую вам, Эльдор. Сам бы хотел так уметь…

— Это вы написали письмо, ваше величество, — губы пересохли, Мариус быстро облизнул их.

Все же любые проявления магии отнимают силы.

Флодрет удрученно покачал головой.

— Но это невозможно… Ваша магия может ошибиться?

— Возможно. И магия не ошибается, если ей не мешать.

Мариус провел рукой по ходу сверкающей нити, и она рассыпалась тающими бисеринами. Затем посмотрел на Флодрета — король сидел, нахохлившись, как больной голубь, и механически поглаживал свое предплечье, то самое, укушенное.

— К вам кто-нибудь заходил, когда вы писали это письмо? — спросил Мариус, — возможно, на вас было произведено очень сильное магическое воздействие. Вы думали, что пишете одно, а на самом деле писали совершенно другое.

— Никто не входил, — в голосе короля появилась растерянность, — более того, дверь была заперта. Я был совершенно один…

И задумался, мешая ложечкой кофейную гущу на дне чашки.

"Но ведь воздействие может быть произведено не только при личном присутствии мага", — подумал Мариус.

А вслух сказал:

— Мне необходимо осмотреть ваш кабинет. Место, где вы писали. И… если что-то пропало оттуда, вы должны будете мне сообщить.

В кабинете Флодрета было сумрачно. Мариус, который никогда там не был, с интересом осмотрелся: все очень скупо, ничего лишнего. Несколько стеллажей с книгами, большой стол, где все аккуратно разложено стопками, жесткий деревянный стул. С потолка свисала кованая люстра с пятью чашами, оттуда лился приглушенный свет лайтеров. Такая же тяжелая, вся в завитках позеленевшей бронзы, стояла на столе лампа.

Король прошелся по комнате, раздернул шторы. За окном уже медленно плыли сумерки, и Мариус тоскливо подумал о том, что, прежде чем попасть домой, ему придется еще раз навестить Авельрона. Интересно, чем занята Алайна? Энола права, надо ее приставить к какому-нибудь интересному делу, пока ребенка нет… Ну, раз уж сам он не может постоянно быть рядом.

— Вот, осматривайтесь, — обронил король, — все, как есть. Ничего не пропало.

— Спасибо, ваше величество, — рассеянно пробормотал Мариус.

Очень медленно, шаг за шагом, он начал обходить кабинет по периметру. Ловя эманации силы. Вглядываясь в плывущие завитки магии, до боли в висках, скучной, надоедливой. Вслушиваясь в сонную тишину. Вдыхая едва ощутимый запах чернил и тонкий аромат табака.

Мариус искал искажения. Ну хоть что-нибудь, вокруг чего магические поля текли бы не так, как всюду.

Но все было чисто. Ни на стенах, ни на шторах ничего такого. Ни следов заклинаний, ни остаточных эманаций магических воздействий.

Так он дошел до окна и остановился.

— Что? — голос Флодрета прозвучал напряженно.

— Ничего… — передернул плечами.

Но что-то найти было необходимо. Потому что, в противном случае, все указывало бы на то, что его величество не в себе. Или, в лучшем случае, страдает провалами памяти.

Мариус повернулся к столу, глянул вопросительно на короля — тот лишь кивнул в ответ. Слева — стопка чистых листов бумаги, справа — пресс и узкий бронзовый нож с рукояткой в виде изогнувшейся в танце женщины. Мариус провел руками над лампой — все чисто. Только вот… ему показалось, что все же здесь, над столом, магия ведет себя не так, как всюду. Как будто что-то вносило возмущение в ее спокойную циркуляцию.

На песочные часы в красивой медной рамке Мариус уставился как на ядовитую змею. Простер над ними руки, в который раз открывая магическое восприятие действительности. Так и есть. Именно вокруг этих роскошных часов магия как будто собиралась тонкой, полупрозрачной линзой.

И художественная кованая рамка часов как будто несла на себе следы не слишком сильного магического воздействия, которое уже почти рассеялось.

— Откуда это у вас? — Мариус указал на часы.

— А что с ними не так? — Флодрет приподнял брови, и было видно, что недоволен. Как будто своим вопросом Мариус задел его за живое.

— Я могу их посмотреть?

— Разумется, магистр, но я не понимаю…

Мариус аккуратно взял в руки рамку, в которой была закреплена собственно стеклянная колба с песком.

— Вы так и не ответили, откуда это у вас…

Он осмотрел рамку — вся сплошь в медных листиках, цветочках, игривых завитушках. Казалось бы, ничего особенного. Но внутреннее чуть Стража подсказывало, что линза — образуется не просто так.

— Подарок, — неохотно ответил король.

— Подарок, — пробормотал Мариус, примеряясь к медной пластинке, слишком оттопыренной.

Все это обилие тонких пластинок… напоминало ему, как ни странно, артефакт.

Да, художественная безделушка.

Но принципы реализации уж очень схожи. Слишком, чтобы быть просто случайностью. И вот эта едва заметная разметка, как будто каждый следующий элемент рамки должен находиться строго на определенном расстоянии от соседнего…

Мариус поддел ногтем заинтересовавшую его пластину, надавил вбок — и она легко прокрутилась в гнезде, открывая взгляду круглое оконце-тайничок, маленький, размером с ноготь большого пальца.

Внутри…

Мариус вздохнул, посмотрел на Флодрета. Тот стоял посреди кабинета, напряженный, словно натянутая тетива. В глазах — лихорадочный блеск.

— Что? — спросил одними губами.

— Есть салфетка?

Флодрет молча подошел, выдвинул ящик стола и подал кусок сатина.

— Кто вам подарил эту вещь, ваше величество?

Мариус встряхнул салфетку, разворачивая, а затем полез ею в обнаруженный тайничок, вытащил находку и положил на раскрытую ладонь.

Поверх ткани лежала перевязанная алой нитью прядь светлых, очень светлых волос. И, судя по редкому оттенку, волосы эти были кем-то выстрижены из шевелюры короля.

Флодрет рвано выдохнул.

Потом посмотрел на Мариуса, в глазах плескалась растерянность. А еще боль — такая, какую чувствуешь даже со стороны.

— Это… подарок Энолы, — тихо сказал король, — она прислала мне в красивой шкатулке. Положила записку, мол, на удачу… Но как же так? Почему?

— Я не знаю, — честно сказал Мариус, все еще глядя на рассыпавшиеся по салфетке волоски, — не знаю… Но в любом случае, ваше величество, я сейчас обезвредил этот артефакт. Он не будет работать.

— Проклятье, — пробормотал король. С силой вцепившись пальцами в волосы, он прошелся по кабинету. Потом остановился, глянул на Мариуса. — Я не понимаю. Зачем ей это?

— Думаю, вам нужно будет с ней поговорить.

— Поговорить? — теперь голос короля зазвучал вкрадчиво, — поговори-ить? Получается, она подбросила мне артефакт… Который, насколько я понял, воздействовал на мою волю? Здесь не говорить надо, ее надо арестовать. И пытать.

Мариус поставил часы обратно, но Флодрет, внезапно подскочив, схватил их и швырнул в стену. Гулкий удар, звон разлетевшейся на осколки колбы.

— А вы — поговорить.

Плечи короля тяжело вздымались. Он судорожно провел рукой по лбу, потом механическим движением пригладил волосы.

— Знаете, магистр… это очень больно, когда тебя предают те, кому доверял.

— Вы уверены, что это ее подарок? — осторожно спросил Мариус.

Ему стало жаль Энолу. Какими бы мотивами она не руководствовалась, Мариусу казалось, что она хороший человек. Да и вообще, все происходящее выглядело сплошной глупостью. Зачем Эноле подкладывать гадость человеку, с которым она, в общем, довольно близка?

Он невольно вздохнул.

Да кто знает, зачем.

Возможно, с точки зрения самой Энолы все выглядит отнюдь не так, как со стороны.

И — да. Никому неведомо, что там у нее за отношения с королем.

— Это ее подарок, — Флодрет упрямо сжал челюсти.

А в глазах — дикая тоска. И боль, настоящая, непритворная.

Мариус поклонился.

— Я бы рекомендовал, ваше величество, прямо сейчас сесть и написать еще одно письмо повелителю Сантору. Пока я рядом.

— Да… да, вы правы, магистр, — Флодрет внезапно сгорбился, плечи опустились под невидимым грузом, — давайте-ка этим и займемся. В конце концов, важно именно это…