Магистр ее сердца (СИ) - Штерн Оливия - Страница 28

— Жених, — торопливо сказала она, — мы скоро поженимся.

Авельрон кротко и понимающе улыбнулся.

— Мариус меня лечит. Уже несколько раз применял магию свою. Но помогает только временно.

Алька опустилась на колени рядом с кроватью, взяла Авельрона за руку, которая оказалась просто ледяной наощупь.

— Рон, — прошептала растерянно, — как же так? Почему?

— Я не знаю, — он смотрел на нее ласково и вместе с тем как-то отрешенно.

А Алька, проваливаясь в трясину ужаса, все больше понимала, что таким может быть взгляд у того, кто обречен.

— Что с тобой сделал тот… магистр?

Авельрон снова шевельнулся.

— Да так… Какая разница? Я ж обещал, что смогу его отвлечь, и отвлек.

Алька смотрела в его серые глаза — такие же, как у нее. Душа горела, комкаясь, словно смятая бумага, брошенная на раскаленные угли. И — ощущение полного бессилия что-либо изменить.

— Говоришь, Мариус тебя лечил?

Авельрон на миг зажмурился, прошипел невнятно, как будто ему стало больно.

— Он не понимает, почему не может мне помочь, — ответил свистящим шепотом.

Альке показалось, что запах трав стал гуще, еще ощутимее. И еще поняла, что ее клонит в сон.

— Возможно, что-то не так с…

И не договорила. Магический купол… Он ведь… чисто теоретически, может вступать в конфликт с процессом магического же исцеления? Почему Мариус не хочет допустить подобного?

— Не знаю, — прошептал Авельрон, — но давай не будем о плохом. Я очень рад, что ты зашла ко мне, сестренка. Наслышан, как ты расколотила артефакт Магистра. Горжусь тобой.

Он помолчал, о чем-то раздумывая, сжал пальцы Альки в своих.

— Знаешь… Если ты увидишь нашего отца… Вернее, когда его увидишь… Ты ему скажи, что у меня все хорошо. Не уверен, что у меня когда-либо будет такая возможность. Мне, видишь ли, лучше не становится.

— Мариус найдет возможность, — Алька всхлипнула, — найдет. Даже не думай. Ты вернешься к отцу, обещаю.

— Не давай обещаний, которые вряд ли выполнишь, — прошептал Авельрон и улыбнулся, — я вижу, Мариус не хочет меня отсюда выпускать… А мне бы хотелось покинуть эти стены.

На миг его взгляд снова подернулся дымкой.

— Я не хочу умирать, не увидев солнца, — прошептал он, глядя куда-то сквозь Альку.

— Тебя надо забрать отсюда, — пробормотала она, гладя страшно исхудавшее запястье Авельрона, — я не понимаю, почему Мариус так настаивает, чтоб ты был именно здесь.

Авельрон снова посмотрел на нее совершенно ясными глазами.

— Он что-то говорил мне про это, но я плохо помню, дорогая. Последнее время я вообще все плохо помню, все как будто в дымке. Мне кажется, что меня осталось так мало… И это страшно.

Алька чувствовала его беззащитность, и от этого острого, глубокого чувства хотелось выть в голос и царапать ногтями бездушные стены.

Да отчего ж Мариус так слеп? Неужели не понимает, что Авельрон не может здесь находиться? Что сами стены его убивают, высасывают жизнь? Даже если так необходимо, чтобы Авельрон пока оставался в Эрифрее, почему нельзя перенести его в другое место, прочь из-под этого треклятого купола?

— Рон, — прошептала она.

Погладила брата по прохладному лбу, вытирая крошечные капельки пота.

— Я поговорю с ним. — прошептала Алька, — надо что-то менять. Тебе нужно в другое место.

Авельрон прикрыл глаза, словно устал.

— Ты иди, — сказал тихо, — иди, Алечка, и приходи еще. Я буду ждать. А отцу нашему… не говори ничего такого. Не хочу, чтоб он знал. Пусть… потом думает, что я… Ну, что я погиб как воин, сражаясь.

— Даже не думай, — уже твердо сказала Алька, — ты поправишься.

— Иди, — попросил Авельрон.

Она пожала его холодные пальцы, уложила руку на край кровати. Подняться на ноги оказалось тяжело, так, словно только что из нее самой кто-то выпил силы.

Алька пошатнулась, комната поплыла перед глазами, но все же она дошла до двери и толкнула ее. Ощущение медленного погружения в холодную воду, блеск синевы, лини, спирали — все светится, и как будто вымывает столь внезапную усталость. Она все же обернулась в пороге, и оттого, что вокруг плыли светящиеся спирали, то свиваясь, то распрямляясь, Альке показалось, что Авельрон и не думает спать, а смотрит ей вслед, и при этом скалится совершенно по-звериному.

Она вздрогнула — и вывалилась из магического купола прямо в руки Мариусу.

— …Кофе?

На столе перед ней словно по волшебству появилась маленькая чашечка из белого фарфора с фигурной ручкой.

Алька уставилась на пышную коричневую пенку, различила нотки корицы, затем перевела взгляд на Мариуса.

Он…

Они сидели в кабинете магистра, и бледный свет лился сквозь высокие, почти до потолка, витражные окна и на огромный письменный стол, и на аккуратные стопки бумаг. На узорчатый поднос, на котором, собственно, в кабинет принесли кофе.

Мариус Эльдор — на своем законом месте. Алька — напротив. Как будто бы она посетительница и пришла к магистру Надзора по важному делу.

— Что… — прошептала она.

Хотела спросить, что будет теперь, но Мариус, неверно растолковав, перебил:

— Тебе сделалось нехорошо, когда ты выходила от Авельрона. Но… я предупреждал, Алайна. И ты все-таки молодец, держалась хорошо.

"Ты же ушел и не видел, как именно я держалась", — возразила она про себя.

И промолчала. Взяла чашку и сделала маленький глоток невообразимо горького напитка. Мариус всегда кофе пьет именно таким, что горло дерет. Но, надо отдать должное, мозги прочищает отменно.

Она вдохнула поглубже, отставила чашечку и тоскливо посмотрела на своего мужчину. Надо было… что-то надо было решать с Авельроном, и как можно быстрее. Невозможно, чтобы Мариус не видел, насколько плохо ее брату. Мариус внимательно, выжидающе смотрел на нее, сложив пальцы домиком.

— Я… не понимаю, что с ним, — сказала Алька, стараясь не отводить взгляда.

Да, вот так. Смело глядя в лицо, сказать все, что она думает по этому поводу.

— Я тоже не понимаю. Пока, — Мариус нахмурился и отставил чашечку, — но это вопрос времени, я все выясню.

— Выяснишь?

И Алька поняла, что истерично хихикнула.

— Он умирает, Мариус. Неужели ты не видишь этого?

Магистр промолчал, тем самым подтверждая Алькину догадку. Все он понимает, все он видит. Но почему-то… Держит здесь Авельрона, а теперь еще и заложником сделал.

— Мариус, — прошептала она, — я знаю, что ты понимаешь… Но отчего же?.. Неужели ты не можешь позволить ему хотя бы увидеть солнце? Это так мало, Мариус. И потом… А вдруг это твой магический купол так на него действует?

— Не думаю.

В голосе Мариуса угрожающе зазвенела сталь.

— Но…

— Алайна, — он серьезно взглянул на нее, — этот вопрос не обсуждается. Авельрон будет находиться под куполом ровно до тех пор, пока я не выясню, что с ним происходит. Почему моя магия на него так плохо действует, почему этот странный запах в комнате. Как ты понимаешь, плевать я хотел на Фаэра, и на обещание держать Авельрона в заложниках. Но — повторюсь — он будет находиться здесь так долго, как я сочту нужным.

Алька невольно опустила взгляд в чашку с кофе.

Ее раздирало странное чувство — одновременно хотелось расплакаться и запустить этой чашечкой в Мариуса. Да что за чурбан бесчувственный? Ведь он… не может быть таким. Он другой, она точно знает. Так отчего же?

— А если Авельрон умрет раньше, чем ты разберешься со всем… этим? — сипло мяукнула она, сверля взглядом кофейную пенку.

— Значит, он умрет, — спокойно сказал Мариус, — но умрет, не причинив никому вреда. Ни тебе, ни мне, ни кому бы то ни было еще.

— Пастырь, — не выдержав, Алька вскочила, — я тебя не узнаю. Да кого он может обидеть, Авельрон? Посмотри, от него кости да кожа остались. Он… почти прозрачный. И…

— И пока что вполне живой, — резюмировал Мариус сухо. — это я тебя не узнаю, Аля. Мы имеем дело с опасными — повторяюсь — весьма опасными магическими явлениями. И тут ты как маленькая выклянчиваешь у меня, чтоб я отпустил Авельрона, который… Я понятия не имею, какие сюрпризы он в себе несет. Уже одно только то, что сиделки засыпают, пробыв с ним несколько минут… И то, что я его держу здесь — это не моя прихоть. Это необходимость, понимаешь ты? Не-об-хо-ди-мость.