Страж ее сердца (СИ) - Штерн Оливия - Страница 1

Страж ее сердца

Оливия Штерн

ПРОЛОГ

В ночи особняк напоминал скалящийся череп. Таращился провалами окон-глазниц, скрипел редкими досками-зубами на заколоченных окнах. Вокруг, запутавшись в ломаных тенях, шуршал и шелестел непомерно разросшийся сад. Старые яблони протягивали искореженные временем и ветрами ветви к холодной луне, а земля была усыпана гниющими яблоками, которые никому не были нужны. Откуда-то издалека, из Роутона, доносился надрывный собачий вой.

Сидя на толстом суку прямо над острыми пиками ограды, Алька ежилась. Если бы не знала, что особняк обитаем, не полезла бы ни за какие пряники. Слишком жутко, кровь стынет в венах, кажется, что бродят по коридорам бледные призраки и выглядывают в окна, те, что на втором этаже и не заколочены.

И, тем не менее, Алька точно знала, что особняк не пустовал. Несколько дней она только и занималась тем, что просиживала в придорожных кустах, наблюдая и делая определенные выводы. В особняке, что мрачно возвышался над старым садом в паре миль от Роукона, жил пожилой ниат и такая же пожилая ниата. Они не были богаты, если судить по протертому на локтях сюртуку мужчины и шляпе, вышедшей из моды, наверное, еще до рождения Альки. Старушка еще старалась прихорашиваться, но свежие воротнички, которые она пришивала к платью, тоже были безнадежно стары — собственно, как и их хозяйка. За особняком они почти не ухаживали, почему-то держали окна внизу заколоченными. Ниата в саду, где позволяло место, разбила небольшую грядку, и растила там капусту и морковь. Собственно, уже и урожай собрала. Осень ведь.

Алька и сама не знала, на кой ей сдался особняк. Да и совесть неприятно царапала под грудиной, цепляя тонким когтем чувствительную струну.

Впрочем, Алька не собирается пускать стариков по миру. Возьмет совсем немного, может быть, несколько серебряных ложек. На вырученные деньги они с Тибом спокойно перезимуют — ну, если будут очень скромно жить. А еще Тиб часто просил пряник, вон тот, какой мама часто покупала. Алька же не могла купить Тибу пряник в виде скачущего конька, отчего чувствовала себя последней дрянью. Обещала ведь, что будет заботиться о малыше. А получалось плохо.

Вот так и оказалась она ночью рядом с особняком. Сидя на толстом суку над острыми пиками чугунной ограды, Алька слушала ночь. Наверное, старики легли спать. А собак они не держали. Поразительная беспечность. И у нее все получится, как и в предыдущие разы, как и в других домах. Алька была тощей и легкой, так что могла без особых затруднений пролезть и в приоткрытое окно, и забраться по заросшей плющом стене. Последнее, как она подозревала, было наследием двуликости. Даже печать Надзора не вытравила из нее сущность проклятых крагхов. Да-да, тех самых, что жили за Пеленой и время от времени нападали, похищая и мужчин, и женщин. Альке не повезло родиться двуликой. Да ей вообще мало в чем повезло.

Впрочем, можно сколько угодно сидеть на ветке и размышлять о несправедливости судьбы. Денег от этого не прибавлялось. И Алька решилась: аккуратно перебралась внутрь ограды, повисла на руках и неслышно спрыгнула на землю. Под башмаком сочно хрустнуло раздавленное яблоко.

Она замерла, все еще прислушиваясь. Пахло сыростью, землей, яблоками.

Не верилось, что все будет так просто.

Старики не держали собак, но это вовсе не значило, что они не пользуются иными охранными средствами. Гильдия артефакторов торговала недорогими артефактами на все случаи жизни, и Алька даже купила один такой, от грудной лихорадки, повесила на шею Тибу. Обещала вырастить мальчика, значит вырастит.

Она крадучись двинулась к дому, обходя его, выискивая черный ход. Сбоку одно из окон тускло светилось, наверняка там и была спальня стариков. Алька вздохнула. Несколько серебряных ложек — и она уйдет. Если бы не Тиб, все было бы куда проще. И ей легче. Хотя не факт. Тогда бы она все равно стала перед выбором — воровать или продавать себя. А на работу тех, кто с печатями Надзора, не брали. Двуликих в Роутоне терпели, но при этом тихо ненавидели, шипели вслед "крагхово отродье". Хотя, если разобраться, двуликие не были полукровками. Это просыпалось… само. Внезапно. У людей, которые не имели никакого отношения к тварям из-за Пелены.

Дверь черного хода оказалась заперта, но Альку это не смутило. На втором этаже она увидела, что оконная рама чуть приподнята. Образовалась щель, в которую Алька могла протиснуться, а там… главное, не заплутать в чужом большом доме. Она похрустела пальцами, разминая их, подошла к стене и привычно-ловко, цепляясь как муха за малейшие неровности в старой стене, забралась к окну. Снова прислушалась. На ветру поскрипывало, шелестело, шуршало. Альке почудились голоса где-то в доме, она осторожно заглянула в окно — но там была кромешная темень. Ни души, ни огонечка. Девушка выдохнула, подтянулась на руках и все так же неслышно вползла в окно, уперлась ладонями в пыльный пол, затем спустила ноги и тут же собралась в комок, готовая к немедленному бегству.

Ничего.

Пахнет пылью, сыростью, заброшенным домом.

Сидя на корточках, Алька с интересом рассматривала обстановку комнаты, в которой оказалась. Ну а что, комната как комната. Мебель в тканевых чехлах. Люстра на потолке тоже обмотана тюлем, с нее в лунном свете еще и свисают космы пыльной паутины.

Алька поднялась, распрямила спину. Угадав под чехлом шкаф, она подошла, сдернула ткань и не сдержала разочарованного вздоха. Книги. Всего лишь книги. К сожалению, их продать куда сложнее, чем серебро. Но — взяла на заметку. Если ничего не найдет, вернется и заберет пару томиков. В другом шкафу оказался фарфоровый сервиз, он светился молочной белизной в потемках, но все равно казался вещью бесполезной. Понятное дело, что есть все шансы до Роутона донести черепки.

В этот миг что-то звонко щелкнуло за стеной, Алька скользнула к окну, застыла, обливаясь холодным потом… Но нет. Снова дом окутала сонная тишина.

И тогда она решилась. Неслышно подобралась к двери, повернула ручку — оказалось незаперто. И Алька, забыв как дышать, приоткрыла дверь, ведущую из комнаты в коридор.

Там было темно. И тихо. И пусто.

И старая, истертая до дыр ковровая дорожка под ногами. Лунный свет, сочащийся сквозь окно, выхватывал блеклое пятно на полу, а дальше — снова чернильный мрак.

Алька, облизывая пересохшие от волнения губы, сделала шаг. Еще один. Наверное, нужно было вернуться, взять две или три книги, и попытаться их перепродать букинисту с площади Победы Порядка. Но как будто что-то тянуло вперед. Глупость, не иначе.

Девушка подошла к соседней двери, осторожно толкнула ее, мягко выкручивая ручку. Дверь поддалась с тихим скрипом, в лицо дохнуло гарью.

"Странно", — подумала Алька, проскальзывая в щель и пытаясь одновременно оглядеться.

Печать Святого Надзора внезапно зачесалась так, как чесалась много лет назад, заживая. Девушка не выдержала и поскребла ногтями рубец, что сразу под левым глазом, на полщеки. Святой Надзор — он такой, не забалуешь. И одновременно с этим взгляд зацепился за темный силуэт на фоне окна. Высокий, плечистый…

Все внутри резко сжалось в комок и ухнуло в ледяную бездну.

Воздух внезапно застрял в горле, словно песок.

Алька подалась назад, к спасительной двери… Как, как она могла не заметить, что в комнате кто-то был? И запах этот, гарь… откуда? Портал, всего лишь портал. Этого человека не было в комнате, когда она лезла в дом. Он пришел только что…

Тело перестало слушаться. От печати внутрь черепа ввинтилась едкая боль, лишающая сил, выбивающая слезы из глаз. Боль нарастала, уши заложило, Алька неуклюже грохнулась всем телом о пол, и поняла, что ее сейчас… будут бить.

Или даже просто убивать.

Но Тиб? Как же он?

Извиваясь червяком и ничего перед собой не видя, кроме мельтешащего кровавого марева, она на локтях ползла к двери.