Это было под Ровно - Медведев Дмитрий Николаевич - Страница 26

Выход нашли сами радисты.

— Товарищ командир! — сказала мне Лида Шерстнева. — Мы с ребятами подумали и решили вот что. Сегодня же ночью мы можем уйти от лагеря километров за двадцать-двадцать пять, и все в разных направлениях. Поработаем, свернем рации — и обратно в лагерь. Назавтра пойдем работать на новые места. Пусть немцы нас засекают!

Так и сделали.

Несколько суток подряд радисты, сопровождаемые группами бойцов, уходили в разные стороны, кочевали с места на место и не только продолжали работу с Москвой по расписанию, но и назначали новые дни и часы для радиосвязи.

«Кочующие» рации выручили нас. Немецкие пеленгаторы сбились с ног. Они засекали работу партизанских радиостанций то в одном, то в другом, прямо противоположном, направлении. Каратели окружали и обстреливали уже опустевшие места.

Конец этой хитрости был положен нами самими. Мы устроили засаду на фашистских пеленгаторов. Правда, захватить пеленгационные установки не удалось, но напуганные партизанами немцы прекратили свои облавы на радиостанции.

МАРФА ИЛЬИНИЧНА

Марфа Ильинична Струтинская пришла в штабной чум. Я очень удивился. Что заставило ее преодолеть свою застенчивость и явиться ко мне? До сих пор все ее просьбы передавал Владимир Степанович.

В чуме горел костер, вокруг него лежали бревна, они служили нам сиденьем.

Я указал на бревно:

— Садитесь, Марфа Ильинична!

Она степенно уселась и объяснила:

— Я к вам не надолго, по делу. Хочу просить вас, чтобы меня послали в Луцк.

В это время мы готовили большую группу партизан для посылки в район Луцка. Надо было выяснить обстановку в городе, узнать, какие там немецкие учреждения, какой гарнизон, какие штабы, и на случай перехода отряда разведать леса в этом районе.

Задача была сложной. Мы стояли от Луцка в двухстах километрах, и путь только в один конец должен был занять не меньше пяти дней. Но дело не только во времени и расстоянии. На каждом шагу можно было нарваться на немцев.

Людей в эту группу мы подбирали очень тщательно. Предпочтение отдавали тем, кто хорошо знал город. Одними из первых вызвались Ядзя, племянница Струтинских, и Ростислав Струтинский. От них-то, видимо, Марфа Ильинична обо всем и узнала.

— Марфа Ильинична, — ответил я, — вам идти в Луцк не следует. Сил не хватит. Вы и здесь приносите большую пользу.

— Ну, какая польза от моей работы! Варить и стирать всякий может. А насчет сил моих, пожалуйста, не беспокойтесь. Я крепкая. И пользы принесу больше молодого. В Луцке у меня есть родственники, знакомые, через них все, что надо, узнаю, с кем хотите договорюсь.

— Ну, а как же маленькие? — Я имел в виду младших детей Марфы Ильиничны — Васю и Славу.

— За ними Катя присмотрит.

— Ведь опасное это дело.

— Бог милостив. Ну кто подумает, что я партизанка!

С чувством большого уважения посмотрел я на Марфу Ильиничну, на ее хорошее, доброе лицо и невольно подумал: «Сколько силы и благородства в этой советской женщине!»

— Хорошо, — ответил я, — посоветуюсь с товарищами.

Боясь, что будет отказ, она прислала ко мне мужа — Владимира Степановича. Но я все же не решался.

Через несколько дней Цесарский сказал мне, что Марфа Ильинична простудилась и ей сильно нездоровится. Я решил воспользоваться этим и поручил Фролову, который был назначен командиром группы, передать Марфе Ильиничне, что в Луцк ее не пошлем.

Не успел Фролов возвратиться, как со слезами на глазах прибежала сама Марфа Ильинична:

— Да я только малость простыла. Все завтра пройдет!

И она принялась так упрашивать, что я в конце концов согласился.

В середине февраля шестьдесят пять наших партизан ушли по направлению к Луцку.

Владимир Степанович вместе с младшими детьми провожал жену далеко за лагерь.

Прошло две недели. За это время мы получили сведения, что группа благополучно прошла в район Луцка и удачно ведет там работу. Расположились они в лесу, в двадцати пяти километрах от Луцка, а разведчиков посылают в самый город.

В те дни гестапо начало большой поход против партизан. Во всех районах появились карательные экспедиции, усиленно вооружались полицейские.

Я забеспокоился и, опасаясь, что все дороги будут перекрыты, передал Фролову приказ: вместе со всеми людьми немедленно возвращаться в лагерь. Фролов вернулся, но вести принес неутешительные.

Неподалеку от переправы через реку Случь, на опушке леса, они натолкнулись на засаду. Лишь несколько минут длился бой. Немцы, не ожидавшие отпора, как-то сразу рассеялись, оставив в лесу убитых и раненых. Но и в группе Фролова было убито шесть человек.

Расстроил меня Фролов и другим (сообщением: оказывается, Марфа Ильинична, Ядзя, Ростислав и еще пять бойцов остались под Луцком.

Марфа Ильинична с Ядзей два раза ходили в город, связались с полезными для нас людьми и познакомили их с Фроловым. Один был инженер со станции Луцк. Он сообщил ценные сведения, в частности о том, что немцы разгрузили на станции несколько вагонов химических снарядов и авиационных бомб и намерены опробовать их на партизанах и мирных жителях. Этот инженер обещал достать подробный план города с указанием всех немецких объектов: штабов, учреждений, складов боеприпасов и химических снарядов. Марфа Ильинична через несколько дней должна была снова пойти в Луцк за этим планом. Но тут как раз был получен мой приказ о возвращении.

Марфа Ильинична ни за что не хотела уходить без этого документа.

— Да как же я брошу такое дело! Небось, этот план в Москву отошлют… Вы оставьте мне Ядзю и Ростика, с ними я и вернусь…

Она вновь настояла на своем. Пришлось Фролову оставить ее, Ядзю и еще шестерых бойцов, в том числе и Ростика Струтинского, для охраны на обратном пути.

Как только Фролов закончил свой рассказ, я пошел к старику Струтинскому. Он уже все знал и сидел в землянке расстроенный, хмурый.

— Ну, как дела, Владимир Степанович? — спросил я.

— Ничего дела, — сдавленным голосом ответил он. Потом, помолчав, добавил: — Да чего там, скучаю по своей старухе!

Я попытался его успокоить:

— Владимир Степанович, вернется Марфа Ильинична. Там же остался Ростислав, он не даст мать в обиду.

— Он-то в обиду не даст, но может так получиться, что и его обидят… Ну, ничего не поделаешь, война.

Через несколько дней пришли в лагерь Ядзя, Росток и два партизана.

Старик перехватил их раньше всех. Он молча выслушал Ядзю и Ростика и, не проронив ни слова, скрылся в своем шалаше.

Ядзя тут же пришла ко мне. Она вытащила из потайного кармана пакет:

— Вот, тетя Марфа велела передать. — И, заливаясь слезами, рассказала мне все, как было.

Они с Марфой Ильиничной пошли в Луцк на условленную встречу, получили от инженера пакет и вернулись в лес, где их ждали партизаны. Документ Марфа Ильинична вшила в воротник своего пальто. Всей группой отправились домой, к своему отряду.

Днем отдыхали в хуторах и селах, ночью шли. В хуторе Вырок хату, где они отдыхали, окружили немецкие полицейские — не меньше сорока человек.

Ростик и его товарищи предложили матери и Ядзе бежать через двор в лес, а сами выскочили из хаты.

Марфа Ильинична быстро распорола воротник своего пальто и достала пакет:

— Возьми, Ядзя. Ты убежишь… молодая. Передашь командиру…

Схватка шла около хаты. Шесть партизан не могли устоять против сорока полицейских. Трое наших были убиты, а Ростик с двумя бойцами, уверенный, что мать и Ядзя уже скрылись, стал отходить к лесу.

— Ростик не видел, как в хату ворвались полицейские, — рыдая, рассказывала Ядзя. — Тетю ранили, а меня схватили за руки… Я уже больше ничего не видела… вырвалась, схватила пистолет, стреляла, выпрыгнула в окно, убежала. Только на другой день я встретилась в лесу с Ростиком и двумя нашими ребятами. Ростик не знал, что мать у немцев осталась.

— Ну, а дальше что было?

— Дальше вот что. Мы ходили всё в этом лесу, недалеко от Вырок. Вечером, смотрим, идет какая-то женщина. Мы ее дождались и спросили. Она сказала, что тетю ужасно били, но она ничего не выдала. Потом гестаповцы ее увели и за деревней расстреляли. Ночью крестьянки подобрали ее тело и похоронили в лесу. Эта женщина и повела нас на свежую могилу. Она, оказывается, тоже хоронила тетю и теперь шла в лес, думая кого-нибудь из нас встретить. «Я, — говорит, — так и знала, что вы где-нибудь тут ходите».