Осколки небес (СИ) - Колдарева Анастасия - Страница 46

— Да не цепляйся ты к ним. Я не оправдываю тех, кто нацепил их на елки…

— Они бы ещё человеческие органы навешали, — закивал ангел почти фанатично. — Печенку, селезенку, пальцы.

— Гляди! — пытаясь погасить его праведное негодование, Андрей воодушевленно указал на очередную витрину. — Это для подарков!

— Носки? — с убийственной серьезностью осведомился Азариил, и взгляд его сделался… странным.

— Традиция, — Андрей развел руками. — В рождественскую ночь на каминную полку — ну, или куда придется — вешают специальные носочки, чтобы Санта Клаус наполнил их сладостями. Конфетки, полосатые леденцы, Чупа-Чупсы всякие. Для детей.

— Вы кормите детей из носков? — ужаснулся Азариил.

— Это не настоящие носки! Символические! В Англии есть легенда о том, как Санта Клаус однажды уронил несколько золотых монет, когда спускался вниз по дымоходу. Монеты попали в носок, повешенный для просушки. С тех пор дети вешают носки на камин в надежде найти их полными подарков.

— Выдумки, — категорично отрезал Азариил.

— Ну и пусть. Зато смотри, какие огромные и красивые.

С ближайшего носка самодовольно взирал фетровый олень.

— Красивые, — сжалился Азариил. — Только Санта-Клауса не существует. Существует святой Николай, но он никогда не лазал по дымоходам.

— Хочешь носок?

— Меня больше интересует Библия, — ангел ткнул пальцем в стеклянную витрину. — У нее очень впечатляющий переплет. Раритет? Ценный экземпляр священного писания? Такую увесистую наверняка тяжело держать в руках при чтении — потребуется аналой.

— Это подарочный экземпляр, его никто не читает, — еще не договорив, Андрей уже догадался, что ляпнул лишнее.

— Тогда для чего?..

— Чтобы дарить.

Внутри заворочался стыд за человечество.

— Нивелирование сути ради превозношения внешнего, — глубокомысленно рассудил Азариил. Затея с подарками провалилась с оглушительным треском.

В предвкушении неминуемых нравоучений у Андрея заранее свело зубы.

Но тут ангел его удивил. Просветлев лицом, он взял в ладони снежный буран: лежащий в паре молочно-белых крыльев прозрачный шарик с незамысловатым сюжетом: Иосиф, Мария и младенец Иисус в яслях. Искусственный снег взметнулся и закружился вихрем.

— Как чудесно, — услышал Андрей и, глядя на очарованного, притихшего Азариила, неожиданно вспомнил историю из детства.

Приближалось Рождество, снежное и напоенное волшебством густого, тревожного запаха хвои и ароматических свечей. Теплилась в душе надежда на отца, обещавшего вернуться с работы пораньше. А потом случилось разочарование в существовании Деда Мороза — и разочарование в отце, обманувшем самые наивные, самые доверчивые ожидания. Закрывшись в своей комнате, Андрей плакал, сживая в ладони прохладный снежный буран — подарок матери.

Столько лет прошло… и где теперь отец? Где мама? Где он сам? Куда подевалась иллюзия благополучной и беззаботной жизни?

Ох. Определенно, мыканье по подарочному отделу обернулось новой головной болью. Хотя Азариил теперь выглядел довольным. Андрей выхватил сувенир из его пальцев и достал деньги.

— Тебе завернуть, или так понесешь?

— Это лишнее.

— Брось, — широкая улыбка заглушила навалившуюся тоску. — С Новым годом!

Спустя полчаса они разжились пакетом, до верху набитым мишурой, елочными шариками, звездами с парчовыми кисточками, еловой лапой, серпантином, десятком свечей и пачкой конфетти. Тушеную индейку купить не удалось. Зато в продуктовом магазинчике нашелся мороженый цыпленок. Азариила, правда, смутил его синеватый оттенок, на что Андрей авторитетно заявил:

— Это труп! И он нормального трупного цвета. Запихнем в духовку — поджарится до хрустящей корочки.

Когда возвращались, нагруженные коробками, утрамбованный снег под ногами хрустел изредка и очень лениво, а в небе сверкала россыпь звезд.

— Ну вот, теперь выпьем пива, — размечтался Андрей, — погрызем леденцов — липких и приторных. Терпеть их не могу. А утром Дед Мороз притащит нам огромное такое похмелье в подарок! На двоих.

Азариил воззрился на него с сомнением.

— Леденцы и похмелье? Зачем стремиться к тому, от чего становится плохо?

— Просто… — Андрей вздохнул. — Просто я человек.

Словно это все объясняло.

Цыпленок в духовке угорел, иссох и скончался повторно.

— Стоило посолить, — пробормотал Андрей, вываливая его на тарелку. — Или хотя бы вырезать остатки внутренностей. Ладно, — встряхнулся. — В ляжках кишок нет, поэтому будем грызть ляжки.

С душераздирающим хрустом одна голень отделилась от костлявой тушки.

— На, погрызи, — Андрей поставил на стол у окна тарелку, шлепнул на нее выкорчеванную с корнем ногу.

Ангел отвлекся от созерцания бурана, в котором медленно порхали пенопластовые снежинки, и недоверчиво уставился на предложенное угощение. Видимо, почерневшая косточка, торчащая из обгоревшего мяса, не вызвала восторга.

— Я не голоден, — наконец изрек он.

Бездна такта!

Андрей подумал, но не подобрал аргументов серьезнее чем:

— Ты у меня в гостях. Угощаю!

Лучезарная улыбка быстро выцвела, разбившись о стену убийственной невозмутимости.

— Ладно. Я понимаю. Тебя не прельщают человеческие праздники, а традиции вызывают снисходительную жалость. Носки, елки, глупые легенды и вульгарные пережитки языческих времен. Но люди украшают унылую повседневность, как умеют. Напялил колпак, бабахнул хлопушкой, гирлянду включил — и уже веселее… Наверное, мы бежим и прячемся от самих себя, заполняем душевную пустоту бестолковыми развлечениями, заворачиваем ее в кричащие обертки и бахвалимся друг перед другом, кичимся показным благополучием и беззаботностью. И все ради того, чтобы не видеть собственного крайнего убожества, запущенности и нищеты. Ты прав: нам нечем гордиться.

Ответа не последовало, и Андрей сник.

— Я просто…

— …старался, чтобы получился настоящий праздник, — закончил за него Азариил. — Злишься на сестру?

— Нет, — Андрей с остервенением избавил цыпленка от второй ляжки.

— Я могу отправиться к ней и вразумить.

— Нет! — резко выдохнул Андрей и добавил уже мягче: — Не нужно.

— Но тебе не хватает семьи.

— Переживу.

Азариил смешным птичьим движением наклонил голову набок, и на его лице появилось проникновенно-сочувственное выражение: глазищи в пол лица, брови домиком.

— Ты несчастен.

— Тоже мне новость. Половина планеты несчастна, — Андрей швырнул ножку на вторую тарелку и оседлал стул напротив Азариила. — Вот что я тебе скажу, хотя ты и сам должен был заметить. Люди редко разговаривают по душам, не делятся сокровенным друг с другом — у людей это не принято.

— Личное пространство, — вспомнил ангел.

— Точно.

— По-моему, это неразумно.

— Много ты понимаешь. У вас наверху все одинаково страдают тяжелейшей формой идеализма: блаженство, равенство, братство. У нас иначе. У нас впустишь в душу — завтра в нее плюнут. Это люди, Зар. Это жизнь. Поэтому существует личное пространство, в которое посторонним вход заказан.

— Варвара не посторонняя.

— Неужели?

— Вы нашли общий язык.

Идея провести праздник в компании ангела оказалась ничем не лучше идеи с подарками.

— Ну хватит. Сегодня Новый год, поэтому никаких душещипательных бесед. Больше ни слова.

— Как хочешь, — легко сдался Азариил и снова увлекся бураном. Снежинки всколыхнулись и понеслись по кругу.

— Что ты в нем находишь? — спросил Андрей, вытащив из холодильника пару бутылок пива и вернувшись к столу.

— Гармонию. Вечное движение. Умиротворение. Таинство.

— Мама однажды подарила мне похожий, только с домиком… Долгое время я всюду таскал его с собой, а потом куда-то задевал. Помню, мне казалось, в нем живут счастливые люди, у которых вечное Рождество: зима, елка, подарки и вся семья в сборе.

— Я понимаю.

— Вряд ли, — Андрей открыл обе бутылки, одну протянул ангелу. Тот не стал возражать, хотя и не сделал попытки отхлебнуть из горлышка. — На Небесах все иначе. Никаких сомнений, никакой ответственности, никакой неопределенности. Семья размером с гарнизон.