Роддом. Сценарий. Серии 9-16 - Соломатина Татьяна - Страница 11

Чекалина улыбается, кивает. Видно, что смущена. Кабан – настораживается, опускает шутливый тон, говорит серьёзно.

КАБАН

Мария, всё что угодно.

ЧЕКАЛИНА

Я всего лишь… Вы Сазонова хорошо знаете?

Кабан кивает.

ЧЕКАЛИНА

Он… какой?

КАБАН

Сильный. Умный. Хитрый. Кинет – не поморщится. Но если слово дал…

ЧЕКАЛИНА

А если не слово дал. Просто… сказал…

КАБАН

Так то и есть.

Внимательно смотрит на Чекалину.

КАБАН

За тебя вписаться надо?

Чекалина выдавливает из себя беззаботную улыбку.

ЧЕКАЛИНА

Что вы!.. Позвольте я всё же посмотрю…

Приподнимает простыню – оценить состояние шва и крепление катетера.

ЧЕКАЛИНА

Ого!

С выразительной смешинкой смотрит на Кабана. Он глазками: «а я чего сделаю?!» – и тоже ищет пятый угол, весьма фальшиво как бы стесняясь.

ЧЕКАЛИНА

Иннервация и кровоснабжение… органа… не пострадали.

Кабан, сложив губки бантиком, тихонечко крестится, одновременно: «тьфу-тьфу-тьфу!» через левое плечо.

(СВЯТОГОРСКИЙ, СЫТИН.)

Играют в нарды. Святогорский трусит кости, зевнув, бросает. Ходит. Сытин вроде как глядит на игровое поле, но в мыслях о своём.

СЫТИН

Аркадий Петрович…

СВЯТОГОРСКИЙ

Га?!

СЫТИН

Ты никогда не любил двоих сразу?

СВЯТОГОРСКИЙ

Не… Групповуха лучше в размере Queen Size. Сачкануть можно пока другой отдувается. А две бабы на одного… Это ты уже вроде челнока на джутовой фабрике.

Сытин выдаёт смешок, трусит кости, кидает на поле.

СЫТИН

Та не! Я о другом…

Раздаётся звук ургентного звонка.

СВЯТОГОРСКИЙ

Так! Ты – здесь. Новых олухов на службу не поступало. Бегом!

Срываются, бегут на выход.

(БРАТКИ, АМЕРИКАНЕЦ, САНИТАРКА ЛИЛЯ.)

Двери приёма распахнуты, оттуда выбегают братки – руки окровавлены. Прямо у ступенек запаркован джип. С заднего сиденья достают окровавленного мужика (Американец) без сознания – на руках несут по направлению в приём. На пороге появляется санитарка Лиля.

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Куда! Этого – в главный корпус! Он же мужик!

Они, не слушая Лилю, заносят его в приём.

10-я серия

(ЖЕНА, ЛЮБОВНИЦА, БЕЛЯЕВ, СЫТИН, ЕВГРАФОВ, ЛИДВАЛЬ, ЗИЛЬБЕРМАН, РЫБА, МАРГО, СВЯТОГОРСКИЙ, РАМИШ, ПЕРСОНАЛ.)

Тихий безлюдный коридор обсервационного отделения.

ЭКРАННАЯ НАДПИСЬ:

«МЕДИЦИНА – ЭТО ЛЮБОВЬ, ИНАЧЕ ОНА НИЧЕГО НЕ СТОИТ». ПОЛЬ ГЕНРИ ДЕ КРЮИ, АМЕРИКАНСКИЙ ВРАЧ, МИКРОБИОЛОГ, ПИСАТЕЛЬ.

Распахиваются двери, ведущие в обсервацию из приёмного, врывается шум. В коридор обсервационного отделения въезжает каталка, которую катят Сытин и Беляев, рядом бегут Рамиш, Святогорский (его реанимационный чемоданчик лежит на ногах беременной, в руках у него шприц). На каталке – истекающая кровью тяжело раненная беременная Жена (подстреленного мужика по кличке Американец), без сознания. Следом Марго и Рыба катят каталку, на которой лежит истекающая кровью беременная Любовница (Американца же), легко раненная в левую руку, навылет.

СВЯТОГОРСКИЙ

Адреналин! Промедол!

БЕЛЯЕВ

Плод живой, матка не задета!

СВЯТОГОРСКИЙ

Интубируем! Звоните в главный корпус! Торакального сюда!

Рамиш первой забегает в коридор родзала – двери операционной уже открыты, – туда закатывают каталку с Женой, – Рамиш бросается к телефону. Хватает трубку, набирает короткий номер.

РАМИШ

Обсервация! Беременная с проникающим огнестрельными грудной и брюшной полости…

Любовница приподнимается на локте здоровой руки.

ЛЮБОВНИЦА

Эта сука сдохнет?!

Любовницу подкатили под стеночку – она пациент второй очереди. Рыба смотрит на Марго, слегка шокированная.

(ЛИДВАЛЬ, ЗИЛЬБЕРМАН, ЕВГРАФОВ, АМЕРИКАНЕЦ, САНИТАРКА ЛИЛЯ, БРАТКИ.)

Раненый Американец на каталке, рядом мрачные братки. Евграфов с клинком – интубирует мужика, вводит трубку, выводит клинок, – у Зильбермана в руках мешок Амбу, качает. Лидваль разрывает на Американце окровавленную рубашку.

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Я говорила, что у нас – роддом! А они!..

Евграфов завершил интубацию, принимает у Зильбермана мешок Амбу, начинает качать. Зильберман обращается к Лидваль.

ЗИЛЬБЕРМАН

Везите.

ЛИДВАЛЬ

Куда?! На первом операционная занята, не в физиологию же…

Евграфов тем временем кивает санитарке Лиле – сам он на мешке, – она толкает каталку из приёма в сторону коридора обсервации.

ЗИЛЬБЕРМАН

В изоляторе разложим рахмановку. Пирогов в Севастополе на земле под проливным огнём оперировал.

Лидваль мимикой: чёрт! Что ж я сама не догнала! – уносится вслед за каталкой. Зильберман обращается к браткам, по обыкновению спокоен:

ЗИЛЬБЕРМАН

Господа, присаживайтесь. Сейчас к вам выйдет акушерка со списком необходимого. И вашему товарищу понадобится кровь – она группы проверит.

(БЕЛЯЕВ, РАМИШ, СЫТИН, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, ЖЕНА, ЕЛЬСКИЙ, ТОРАКАЛЬНЫЙ ХИРУРГ.)

Жена на столе, заинтубирована, на ней накрыто два операционных поля: на одном – внизу живота, – идёт операция; второе – на груди, – накрыто под торакального хирурга – его ещё нет. Святогорский у головного конца стола, операционная сестра – на своём месте. Беляев на месте хирурга, послойно входит в брюшную полость, Рамиш – первый ассистент, Сытин – второй. Ельский за спиной у Беляева с развёрнутой пелёнкой на руках.

СВЯТОГОРСКИЙ

Давление падает.

БЕЛЯЕВ

В брюхе сухо. Грудная полость…

Беляев кладёт окровавленный скальпель на столик – сейчас будет извлекать плод. Рамиш с решительным выражением подвигается выше – на место хирурга у грудной клетки. Командует/реплики хором с Беляевым: