Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Жених в наследство (СИ) - Михеева Рина "Пушися" - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

— Кукла бесчувственная! — бросил Андрей напоследок и от души шарахнул входной дверью, имея в виду, что она не страдает видимым образом, не рыдает и вообще никак не демонстрирует свои чувства. Он считал, что это значит — чувств у неё нет.

Мужская истерика — это совершенно отвратительно и недостойно, в сто раз хуже женской. Полина пыталась себя этим утешить, но ничего не получалось. Она и хотела бы не чувствовать, очень хотела бы. Однако — не получалось. Казалось, что её изваляли в грязи.

И как так выходит, что гадко поступают с ней, но при этом обвиняют её же, и она сама где-то глубоко внутри и правда чувствует себя виноватой? Умом, конечно, понимает отлично, что ни в чём она не провинилась перед Андреем, а перед Женькой и подавно! Но даже Женька почему-то дулась на Полину. Что уж там наговорил ей Андрей — осталось неизвестным.

И яд слов Андрея остался где-то внутри, разъедая там что-то, лишая радости жизни, подтачивая и без того хилую уверенность в себе. Яркие тряпочки она засунула подальше и так ни разу и не надела.

Закончилось лето, наступил дождливый сентябрь, промозглый октябрь, вот и ноябрь начинается — а с ним пробуждается робкая надежда на что-то свежее, чистое, на обновление. Вот выпадет снег…

Поскорее бы выпал снег! Кажется, что унылые тёмно-серые улицы и мрачные прохожие в тёмной одежде, мокнущие под бесконечным дождём, — всё и все ждут этого — белого, нового, по которому можно проложить следы, как в первый раз.

Синоптики обещают первый снег со дня на день, и всё ошибаются, и ошибаются, снега всё нет и нет. Только ледяная морось и ветер, пробирающийся под все слои одежды холодными мокрыми пальцами. И всё-таки — он же придёт — первый снег, белый и чистый, как новая надежда, как долгожданное обновление.

Полина погладила новую шапку. Это только её. Это не для того, чтобы подражать Женьке, это не для Андрея, и вообще — ни для кого другого. Это только для неё. Ну и пусть она будет выглядеть в ней смешно — этот страх всё норовил поднять голову, но Полина его прогнала. Пусть! Такая яркая, такая свежая… Как новая жизнь. Скорее бы выпал снег.

ГЛАВА 2. Заболевшая бабушка

Выходные прошли тихо и спокойно, а понедельник начался с тревожного известия. Соседка, которой Полина на всякий случай оставила свой телефон, позвонила и сообщила, что Поле пришла телеграмма. Полина, естественно, была на работе, а соседка Тамара Петровна — старушка-домоседка, как обычно, дома.

Тамара Петровна рассказала, что доставил телеграмму пожилой мужчина, на вид — вполне заслуживающий доверия. Она всегда всё объясняла с самого начала и очень обстоятельно. Перебивать было бесполезно — это только затягивало дело, поэтому Поля, приплясывая на месте и кусая губы от нетерпения, покорно ждала, когда же Тамара Петровна доберётся до сути.

— Он тебе в дверь звонил. Ты не открыла, — вещала старушка, очень гордая последовательностью и обстоятельностью изложения. — Тогда он ко мне позвонил. Недовольный такой! А я ему и говорю: "Поля девушка положительная, она на работе сейчас, где же ей ещё быть! Кто же знал, что вы телеграмму принесёте?" А он говорит: "Что же мне теперь с ней делать? Пусть тогда ваша Полина завтра с утра сама за ней приходит на почту!" А я ему говорю: "Оставьте телеграмму мне. Я и распишусь за неё, а Поленьке вечером отдам. И даже вот прямо сейчас позвоню и прочту!"

Поля едва не застонала в трубку… Но, к счастью, почтальон упирался недолго, совсем, можно сказать, не упирался, поэтому Тамара Петровна, закончив с пересказом диалога и описанием подписания бланка доставки, перешла наконец к содержанию телеграммы:

— Значит так… — по звукам Полина поняла, что соседка надевает очки. — Бабушка Фаина заболела, тчка. Ничего страшного, тчка. Если возможно приехать дня три, зпт, помочь, тчка. Соседка баба Нюра, тчк. Я вот чего думаю, Поль, — без перехода продолжила Тамара Петровна, — они чего там, позвонить не могли?

Полина вздохнула.

— Там связь не берёт, Тамара Петровна. Мало того, что место глухое, да ещё и, говорят, зона аномальная. Дозвониться оттуда удаётся раз в году с пригорка, если сильно повезёт. В общем, приходится по старинке — на почту чапать. Хорошо хоть она там недалеко. Спасибо вам, Тамара Петровна!

— Ну что, поедешь, что ли? Или матери твоей позвонить? Хочешь я позвоню? У меня и телефон есть!

— Ой, нет, не надо, Тамара Петровна, — зачастила Поля, представив, сколько нервов будет стоить маме беседа с обстоятельной старушкой. Пока узнаешь, в чём дело, поседеешь! — Я сама ей звякну! И поеду сама. Сейчас вот отпрошусь — у меня там отгулы набрались. Да и поеду. Спасибо вам!

— Да не за что, — вздохнула соседка. — Здоровья бабуле твоей! В наши годы оно ох как надо! Хорошо, что "ничего страшного".

— Да-да, спасибо! И вам здоровья крепкого! — Полина поскорее завершила разговор и побежала к начальству.

Отгулы у неё и правда накопились, да и в счёт отпуска можно было взять пару недель. Летом её на месяц отпускать не хотели, требовали делить отпуск, ну вот и возьмёт сейчас, когда никого на отдых калачом не заманишь. Вроде и на работу идти — как на каторгу, но и тратить время законного отпуска в это тёмное время года, когда начинает темнеть раньше, чем успевает рассвести, тоже никто не хотел.

А Поле вдруг захотелось пожить две недельки у бабушки. Топить печку и ходить в лес — дышать осенней пахучей свежестью, ждать первого снега… Там так красиво, когда снег… — просто дух захватывает! И бабушке, если разболелась, что там за три дня успеешь? Конечно, баба Нюра её не бросит, но ей самой уже под восемьдесят! Бодрая она, это да, но такой возраст — не семечки. Надо пожить там немножко — так всем будет лучше.

Дальше всё пошло, как по маслу: и начальство отпустило, и отпуск оформили моментально. Дела закружили, так что Полина только успевала поворачиваться. Ей даже материальную помощь выписали и выдали без проволочек! Всё складывалось настолько удачно, что где-то в глубине души холодной змейкой зашевелилось подозрение — к добру ли это?

Но что тут поделаешь — бабушка заболела, значит, надо ехать. Бабулю иногда прихватывал бронхит поздней осенью, так что это была не новость, ей просто надо отлежаться, попить травяных отваров — травки-то все заранее припасены, — оно и пройдёт.

Переехать в город бабуля отказывалась наотрез. Мама предлагала хотя бы на другую деревню поменяться с доплатой, если уж в город никак, — не такую далёкую, отрезанную от нормальной жизни, где даже телефон не ловится! Но бабушка твердила, что в другом месте ей жизни не будет, что здесь, мол, места целебные-лечебные, хотя слухи говорили обратное — опасные места, странный лес, где люди не раз и не два пропадали бесследно. Зимой волки чуть ли не по деревне бродят!

Мама рассказывала Полине, как однажды зимним вечером сама встретила волка, когда шла с электрички домой — к бабушке. Волк стоял у забора на окраине деревни, и окрестные собаки просто заходились от лая! Но молодая женщина не сообразила в тот момент, что это настоящий волк собственной персоной. Думала — особо крупная овчарка. Всё равно было не по себе, конечно. "Овчарка" молча стояла у забора и смотрела на неё — внимательно, пристально смотрела.

Только потом мама поняла, что это была за "овчарка", — когда рассказала об этом бабушке.

Бабушка Фаина, услышав о "большой овчарке", рассматривавшей её дочь, чуть не свалилась с сердечным приступом! Если бы это случилось, он стал бы первым в её жизни, сердце у бабули было крепкое. Да и вообще она на здоровье не жаловалась, ну разве что вот — раз в году, по осени, да и то не каждый год.

— Сама подумай, откуда у нас незнакомой овчарке взяться?! У нас же не город. Тут все в это время по дворам на цепях сидят. А ежели какой бы и бегал, так его бы те волки давно сожрали! — говорила бабуля, капая в стакан "Валокордин", оставшийся от деда, у которого с сердцем как раз было неважно.