Золото гуннов (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 35

Узнав про это, изрядно одичавший Ратша решил возвратиться к родному очагу. Пора. Хватит быть лешаком…

Поначалу в веси его появлению не очень-то обрадовались. А ну, как гунны вернутся да узнают, что разыскиваемый ими вой среди рода-племени скрывается, хлеб-соль делит! Что тогда? Погибать? Они и так немало лиха хватили из-за него. К тому же в заросшем волосами, нечесаном лесовике не так-то просто было распознать бывшего воя.

Но после того как Ратша с помощью отваров трав да заговоров вытащил из лап смерти Севца, потоптанного во время охоты туром, ропот попритих. Перестали коситься. Пообвыкли, притерпелись. Да и как быть роду без ведуна? Никак. Волхв-ведун и молитву сотворит, и жертву богам принесет честь по чести, и захворавших да занедуживших на ноги поставит. А еще молодую поросль рода уму-разуму поучит. Чтобы знали, от какого корня происходят, какому древу сучьями да ветвями приходятся.

Так Ратша остался в родной веси. Потом вновь супружницу себе нашел, стал детками обзаводиться. А потом…

Много чего было потом, пока он не оказался в собственной избе, за стенами которой ныне выла метель. Были и воинские походы, и удачи, и поражения. Много чего было на долгом веку Ратши.

Только с гуннами больше так близко, как было раньше, сталкиваться не приходилось. Далеко ушли они на закат солнца. Да и скатертью им дорога. Без них жили и жить будут роды русские. Даже о Ругиле, которого все чаще и чаще называли меж собой Роусом, а то и Русом, как-то не думалось. Отболело все. Хотя, по слухам, большим ханом стал.

Только для Ратши после изгойства это уже не имело никакого значения. Хан? Ну, и хан с ним! Разошлись их пути-дорожки, иссякла сила побратимства.

ГЛАВА ПЯТАЯ

СЛЕДСТВИЕМ УСТАНОВЛЕНО

— Ольга Николаевна, там журналисты, словно мухи по осени в окно, скопом бьются, — войдя в кабинет «важняка», с ходу выпалил Семенов. — Вынь и положь им информацию по «золоту гуннов».

— Приличные люди, входя в помещение, сначала здороваются, — отрываясь от бумаг, которые просматривала, отозвалась Делова, — а потом уж и о делах речь заводят.

После вчерашнего вечернего объяснения с мужем, едва не переросшего в семейный скандал «средней тяжести», когда стороны уже не стесняются в выборе выражений и «комплементов» в адрес друг друга, следователь по особо важным делам была не в духе. И это ее состояние не замедлило сказаться на несколько припоздавшем коллеге.

— Извините, виноват, — дурашливо отреагировал на колкость Деловой Семенов. — Здравия желаю, товарищ подполковник! — Изображая левой ладонью головной убор, приложил он правую к виску, как принято у военных отдавать честь. — Разрешите доложить? — И не дожидаясь ответа, продолжил в том же тоне: — Представители независимой и самой прогрессивной в мире прессы в количестве трех или четырех ручко-штыков настырно атакуют ворота нашей следственной крепости. Жаждут, словно слепни, словно оводы, словно гнус-мошкара, крови подозреваемых. И, конечно же, крови следователей, наиболее сладкой и питательной для всех кровососущих. Как, впрочем, и крови всей доблестной нашей ментуры в целом.

Выпалив единым духом длиннейшую иронично-циничную тираду, уставился немигающим, «поедающим начальство» взглядом «старого служаки» на «важняка». Мол, какие будут еще приказания? Готов к немедленному и безоговорочному их исполнению…

— Отставить скоморошество, майор, — вынуждена была улыбнуться Делова. — Смотрю вот на тебя, Семенов, и диву даюсь: вроде, следователь, то есть лицо, по своему статусу обязанное быть серьезным… Но ведешь себя, словно опер шкодливый: все смешки да ужимки…

— Так я, Ольга Николаевна, не всегда был следователем-то… — мгновенно и без тени обиды отреагировал Семенов. — И участковым побывал, и горьковатого оперского хлебушка, часто довольно черствого, покушал вволю… Хоть верьте, хоть нет, но несколько лет лямку опера на «земле» тянул. Тут поневоле и клоуном, и скоморохом станешь. Служба-с такая…

— Тогда понятно. Впрочем, хлеб следователя, как мне думается, мало, чем отличается от хлеба опера. Тоже часто горчит и встает сухим комом в горле…

— Знаю. Только уж с кем поведешься, от того и наберешься…

— Ладно. Сама знаю. Так что там с представителями пера и… топора? — перешла к деловой части беседы Делова.

— Почему топора? Ведь не лесорубы же?.. — был несколько озадачен Семенов.

— Хуже. Они своим пером, как топором, кому угодно голову отрубят… Однако лирику в сторону… Что им от следствия надо?

— Насколько я понял дежурного, жаждут информации о кладе и кладоискателях по нашему делу. — Пожал плечами Семенов.

— На это есть пресс-служба УВД. Пусть туда и обращаются.

— Видимо, их это не устраивает. Желают иметь «горяченькое» прямо из первых рук… так сказать, «с пылу, с жару»…

— Ты у нас, Семенов, ведь тоже «перворукий»… К тому же, как бы это помягче выразиться… словоохотливый что ли… Если не пустобрех, то краснобай точно! — То ли неудачно пошутила, то ли умышленно сарказмом окатила коллегу Делова — по интонации было не понять. — Пойди и скажи им, что есть тайна следствия, которую мы, несмотря на современный нигилизм, стараемся соблюдать. Возьми УПК и растолкуй статью 161 о недопустимости разглашения данных предварительного следствия. Будет мало, зачти статью 310 УК РФ. После этого отпусти с богом. Пусть катятся на все четыре стороны. У меня и без них, как, впрочем, и у тебя, дел хватает: и постановления о привлечении в качестве обвиняемых наших фигурантов составить надо, и вещдоки осмотреть… Так что нам, дорогуша, не до представителей прессы.

— Извините, Ольга Николаевна, — оставив прежний наиграно-дурашливый тон, заупрямился Семенов, — уж лучше вы сами. Там бабы, а я с бабами, если, конечно, дело не о сексе идет, робок да стеснителен… Уж извините.

— Это ты-то?! — ожгла Делова коллегу насмешливо-ироническим взглядом. — В жизнь не поверю. В девятнадцатом веке таких, как ты, гражданин Семенов, бретерами называли. По-русски — скандалистами и забияками — пояснила жестко.

— Можете не верить, можете плохими словами обзываться, но это так. — Театрально скромно опустил глазки Семенов. — К тому же они ссылаются на начальника УВД, якобы он лично разрешил им пообщаться со следователями по делу.

— Ну и что? — закусила удила Ольга Николаевна, как и многие следователи, не любившая грубого давления и вмешательства. — Никто не вправе вмешиваться в дела следствия, в том числе и начальник УВД. Так что пугать нас генеральскими погонами не стоит. Пуганые уже…

— Да все понятно… — замялся Семенов. — Только как нам быть?.. Не гнать же их, в самом деле… Сказали бы для проформы пару слов — смотришь, и отстали бы… А? Ну, что вам стоит?.. Смотришь, так и волки были бы сыты, и овцы целы…

— Ладно, приглашай, — смилостивилась Делова, всегда не очень-то жаловавшая представителей «четвертой власти», как сами себя окрестили журналисты.

А за что их было жаловать?.. За копание в чужом белье? За заказные статьи? За то, что довольно часто, особенно на телевидении, белое выдают за черное, а черное, наоборот, за белое? За пропаганду «прелестей» рыночной экономики и потребительского общества, с каждым днем теряющего моральные и нравственные устои? За то, что в погоне за сенсацией, готовы на любой подлог пойти? За то, что из некоторых представителей шоу-бизнеса не только «звезд» лепят, но и кумиров, которым стоит подражать, на которые необходимо молиться? И ими слепленным кумирам подражают, на созданных ими идолов молятся. А кумиры-то эти все с гнильцой, с червоточинкой! Про таких раньше говорили, что «клейма поставить негде». Теперь же они с подачи журналюг — звезды, герои нашего времени.

Так за что же жаловать журналистов? За то, что только они, судя по их безапелляционному тону и гонору, «лучше всех все знают и понимают»? Или за то, что крутятся под ногами в самый неподходящий момент, когда совсем не до них. За это что ли?! Правда, не все. Как и не все менты — оборотни в погонах.