Солнечный страж (СИ) - Фир Мария - Страница 4

У меня внезапно вырвался нервный смешок: и что бы тогда произошло? Что бы случилось, если бы время полетело вдвое, вдесятеро быстрее? Я бы быстро состарилась, сгорбилась, и меня вышвырнули бы просить милостыню к местному храму — а там, глядишь, подобрали бы в приют, чтобы я не замёрзла на улице. Чудесная жизнь и возвращение в обитель бога Солнца на этой грешной земле, ничего не скажешь. Всё-таки, как некстати мне вздумалось забираться на эту проклятую стену, ведь жила же я как-то все эти месяцы и почти не вспоминала ни о матушке Евраксии, ни о родителях, ни о магическом даре, будь он неладен!

Дар. Что это за дар, если не знаешь, как с ним обращаться? Дай конюшему карту звёздного неба или микроскоп — драгоценные предметы академиков и волшебников, стоящие непомерных денег — он только удивится и скажет «да на что это мне?» А на что мне светлый дар магии? Если бы с его помощью можно было отдраить кастрюли или выпечь хлеба, или сделать так, чтобы у каждого, кто желает развлечься с юной девушкой, вырастали бы козлиные рога и хвост!

Я думала, что неприятности этого утра закончились, и можно притулиться с краю одного из пустых столов, плеснув в кружку горячего чая и отломив от вчерашней краюшки ржаного хлеба, но не тут-то было. Кьяра, уже красная и свирепая, налетела на меня вслед за хозяином, больно оттаскав за косу и осыпав оплеухами. Она была очень сильной тёткой, и вырваться из её мускулистых рук, привыкших к неподъёмным чанам с водой и огромным кастрюлям, мне было не под силу. Я только пыталась закрывать лицо, чтобы к вечеру не быть в «неподобающем виде» с фингалом под глазом или ссадиной на щеке.

— … дармоедка проклятущая! — выдохлась она, выпуская меня и решительно направляясь в каморку.

Я закрыла уши, чтобы не слышать ни визга Рамины, ни вновь разгоравшейся ругани. У меня горело лицо и дрожало всё изнутри. Дар. Может быть, я просто вообразила, будто он у меня есть? Я ведь не могу произвести ни огненного шара, чтобы спалить это ненавистное заведение, ни молнии, чтобы засадить её Кьяре прямо в лоб, да так, чтобы у неё перекосило всё лицо и язык отнялся. Навсегда. Как это случилось с Уной.

Тихая Уна размеренно скоблила доски стола тупым лезвием. Она не терпела ни пятнышек, ни малейшего мусора на полу — должно быть, поэтому её никогда не били и не называли дармоедкой. А скорее всего, не срывали на ней злость потому, что женщина была немой. Неинтересно орать на того, кто не заплачет и не запричитает в ответ, это ведь всё равно, что лить вино в серый песок. В войну, семнадцать лет назад, боевая молния какого-то мага задела её лицо, необратимо повредив лицевые нервы и лишив дара речи. Заметив, что я рыдаю под лестницей, она аккуратно отложила нож, вздохнула и подошла ко мне, протягивая руки и касаясь моих плеч. Я уткнулась в её фартук и замолчала. Уна гладила меня и тихо гудела себе под нос — этот звук был похож на колыбельную, когда матери укачивают детей, не открывая рта. «Ммм-ммм…» Хороший лекарь из академии наверняка бы мог исцелить её, да вот только где было ей взять денег на лекаря? Она работала за миску похлёбки и соломенную лежанку в задней комнате — мела, чистила, мыла, отскребала.

— Надо отсюда когти драть, — заявила мне Рамина, когда дело, наконец, дошло до еды и чая. — Бьют тут и холодрыга неимоверная. И это только начало октября, а зимой мы что делать будем?

Насколько я знала, никаких накоплений у моей подружки не было. Если мне удавалось припрятать монету-другую, то Рамина всё до последнего тратила на украшения, помады и краски для лица, духи и прочие девчачьи премудрости. Она «вкладывала в красоту», но клиентов у нас было примерно поровну. Как-то раз мы в шутку измазали мне брови, густо подвели глаза и наложили на губы толстый слой винно-красной мастики — и получилось форменное чучело. Хозяин увидел эти художества и велел немедленно смыть, решив, что так я только распугаю посетителей.

— Куда? — односложно спросила я, проглатывая обжигающий напиток и испытывая облегчение от того, что его жар унимает мою нервную дрожь.

— На юг, куда ж ещё, — пожала плечами она.

Ну да. Несколько месяцев назад было то же самое, только с «на север». Мол, пограничный город, военный форт, заставы рядом — и защита от всякой швали, вроде разбойников или изгоев, и мужчин хоть отбавляй. Она была права только в одном. Сбежать действительно хотелось, это верно. Но мне было уже почти семнадцать, и разум подсказывал, что перед зимой лучше не пускаться в путешествия по северному краю. Не говоря уже о людях, есть ещё и дикие звери, и лесные эльфы, и разбуженная нечисть. А ещё есть те, кто был повинен в последнем, те, кто разбудил мёртвых и заставил их бродить по земле, нападая на всё живое. Они называли себя Гильдией призывателей теней, но у церкви есть для таких магов куда более короткое слово — некроманты.

— Не знаю, — сказала я честно.

В прошлый раз на дорогу ушли все мои деньги, а часть пути пришлось всё-таки отработать натурой. Рамина с тех пор всё обещала вернуть свою часть серебром, но где уж ей было сэкономить серебра, когда даже погнутый медяк не задерживался надолго в её карманах! И снова мы, ни до чего не договорившись, помогали на кухне, носились с тарелками и ловили на себе сальные взгляды подвыпивших гостей заведения. И этот день был бы лишь одним из сотни точно таких же, похожих друг на друга, как песчинки в старых часах, дней. И я бы, наверное, начала уже забывать о том чудесном происшествии на стене и знакомстве с Солнечным стражем. Если бы не то, что случилось после заката.

Непроглядные чёрные сумерки спустились на город, и мы с Раминой разожгли все масляные светильники на стенах и подпирающих крышу колоннах таверны. Тихая Уна неторопливо засвечивала свечи на столах, когда дверь вдруг с треском распахнулась и из уличной тьмы в нашу дешёвую харчевню вошли трое господ. Солнечные стражи. Кто-то раскрыл рот от неожиданности, кто-то присвистнул, кто-то даже попытался принять приличествующий вид и перестать жульничать в игре в кости. Хозяин мигом вытянулся по стойке смирно, словно перед ним стоял армейский старшина и расплылся в натянутой улыбке:

— Доброго вечерочка, господа стражи. Али чего изволите откушать, а то вина поднести или чего ещё погорячее? Похлёбка есть гусиная, картошечка с грибочками с пылу с жару…

— И тебе не хворать, любезный, — ответил первый из стражей, обводя зал напряжённым взглядом.

Он был строен и высок, на поясе его висел великолепный меч в позолоченных ножнах, тёмный чуб лихо завивался надо лбом. Глаза — как талый лёд. Истинный северянин. По правую руку его стояла молодая женщина в мантии из красного сукна, лишь по рукавам отороченной белыми полосами — огненный маг. А слева… Он. Эдвин Сандберг. Огненно-рыжий, усмехающийся, без доспехов и оружия, да и к чему они лекарю с такой-то охраной. Я хотела метнуться к лестнице, взбежать наверх, но знала точно, что незаметно этого сделать не сумею. Оставалось только стоять, не дыша. И смотреть, что будет дальше.

Глава 2.2

— Нам тут доложили, — сказал чубатый страж, — что ты, хозяин, демонят в клетке держишь, как диковинных зверушек. И за монету показываешь тому, кто пожелает.

У «усатого волка» отвисла челюсть, и вид стал ну совершенно растерянный. Таким я его никогда ещё не видела. Кьяра вылетела из кухни, как пробка из бутыли с забродившим вином и открыла было рот, чтобы выяснить, что творится в зале, но заметила Солнечных стражей и попятилась к стеночке.

— Ка-к-к-ких таких ещё демонят, ваше сиятельство? Сроду никаких демонят в глаза не видел, Господом клянусь! Крысок заморских и верно держим…

— Сиятельство своё себе оставь, я не граф, — ответил мужчина. — Предъяви зверушек, а мы сами решим, крыски это или дрянь потусторонняя.

Ещё несколько мгновений в таверне висела звенящая тишина, а потом все заговорили наперебой. Одни галдели «крысы, крысы, я сам видел», другие готовы были поклясться, что зверьки хотя и безвинны на вид, а глаза у них светятся красным, третьи вообще никаких питомцев в глаза не видывали и требовали участия в грядущем разбирательстве. Суровый страж поморщился и поднял руку: