Солнечный страж (СИ) - Фир Мария - Страница 24

Служанка — маленькая и юркая лесная эльфийка с глазами, похожими на горящие слитки янтаря, расставила на серебряном подносе кубки для вина, тарелки и с поклоном удалилась. Эльф критически оглядел покрытые разбросанными вещами поверхности и предложил мне сесть на ковре у камина. Я заметила под окном среди мешков и перетянутых верёвками книг набитый соломой тюфяк и уточнила:

— Это для рабыни? Для… опытного образца? Для таких, как я?

Гаэлас подал мне бокал с вином и рассмеялся — впервые с момента нашего знакомства.

— Нет, — он тряхнул головой. — Там спит Лейс.

— Ах, Лейс… всё понятно.

У меня так и не хватило решимости спросить, где предстоит ночевать мне. Было ясно только одно — никаких цепей и клеток в замке меня не ожидало, вопреки заверениям Лейса. Я немного пришла в себя после телепортации и расслабилась от выпитого вина, а потому теперь силилась угадать свою судьбу, вглядываясь в задумчивое лицо некроманта. Он указал на меня и, как мог, пояснил, что хочет получше изучить природу моего дара. Что скрывалось за этими словами, мне было неизвестно. Впервые за мою короткую жизнь я теперь не знала, чего ждать от каждого следующего дня.

Глава 11.1

Два дня после нашего прибытия в замок тянулись как целые две недели. Поутру снаружи начинал валить крупный пушистый снег. В обед мы выходили на полукруглый балкон одной из сторожевых башен и любовались запорошенным снегом Пределом. Я вспоминала свою единственную вылазку на стену Ольдена и всё время думала о том, что по ту сторону Ничейного леса где-то за много миль отсюда стоит и смотрит на границу Солнечный страж по имени Эдвин. Помнит ли он меня, думает ли обо мне? Осталась ли где-нибудь в глубине его сердца та крохотная искра, что промелькнула между нами и которой не суждено было разгореться?..

Некромант Гаэлас являл собой полную противоположность — мне казалось, что его тёмная загадочная душа похожа на лабиринт, в котором с лёгкостью потеряется любой случайно упавший луч света. Иногда он принимался расспрашивать меня о моей жизни, не понимая ни единого слова. Усаживался напротив и просил, чтобы я говорила, а сам подпирал рукой голову и слушал, слушал, не спуская взгляда с моего лица. Иногда задавал вопросы, которых в свою очередь не понимала я, но всё равно отвечала — по наитию, по выражению его лица примерно улавливая смысл. Он кивал, хмурился, иногда улыбался, и я удивлялась: неужели такому взрослому и могущественному волшебнику интересны мои маленькие девичьи дела. Ведь ему было почти сто лет! Добрые боги, нас разделяла не только на время притихшая война народов севера, не только расовая принадлежность, но и почти целый век существования. Как-то раз я пошутила, что никогда ещё не общалась с таким почтенным старцем, который выглядел бы как молодой мужчина. Гаэлас уловил не слова, но тон и в свою очередь ответил, что ещё никогда ему не было так интересно с женщиной из народа людей, к тому же, «родившейся чуть ли не вчера».

Я узнала, что после уничтожения Инквизицией Гильдии призывателей теней осталось всего несколько живых магов, которые скрываются в разных частях Предела. Древний особняк, где располагалась библиотека и несколько практических комнат для тренировок, был разрушен до основания. Архивы и собранные со всего света предметы, помогающие теневым магам в призыве существ из междумирья, были обезврежены очищающими заклинаниями, а затем брошены в костёр. Как и все маги, которым в момент нападения «посчастливилось» находиться в особняке или поблизости. Это был триумф Вольдемара Гвинты — ликвидация корня зла — и именно за это мероприятие Высший совет пожаловал инквизитору звание генерала. А ведь всего несколько десятков лет назад призыв и подчинение теневых сущностей были обычными дисциплинами в магических академиях. Как и теоретическая некромантия, на уроках которой студенты узнавали о практиках общения с духами и возможностях посмертного существования тел.

Гаэлас позволил мне брать и изучать какие угодно предметы и книги из библиотеки — точнее, той небольшой её части, которую удалось спасти незадолго до погрома, но у меня почти не оставалось на это времени. Большую половину дня мы тратили на занятия магией — разбирались с необычным устройством моего дара. Как объяснил мне некромант, схватив чистый лист и схематически изобразив на нём фигуру человеческой женщины, я должна была владеть магией стихий и целительством в равной мере. То, что я не могла произвести ни единой искры или кристаллика льда, Гаэлас объяснял странным влиянием белого огня — всё, что могло навредить живым организмам, моя целительская магия блокировала, как угрозу. Проще говоря, страх причинить кому-либо боль не давал моему потенциалу раскрыться в полной мере, но главной причиной было, разумеется, отсутствие какого бы то ни было обучения.

Он выставлял теневой щит и просил меня выпускать в него сгустки святого огня — я усердно тренировалась, и однажды его щит дрогнул и разлетелся призрачными ошмётками. Шар белого огня ударил эльфа в живот, Гаэлас вскрикнул от неожиданности и отлетел на несколько шагов назад, покатившись по полу. Я бросилась к нему, упала на колени, поспешно бормотала извинения и предлагала помощь.

— Чудесно, — сказал он, садясь на полу и отбрасывая с лица растрёпанные тёмные волосы. — Из тебя выйдет толк!

И погладил меня по плечу, необычайно довольный.

Я почти забыла о браслете — за эти два дня Гаэлас ни единым словом, ни единым поступком не указал мне на место рабыни. Он только просил меня ни за что не спускаться в подземелье, но я даже не заметила этого запрета, мне хватало впечатлений и без тёмного некромантского подвала. Я чувствовала себя ученицей, неожиданно попавшей к иностранному преподавателю, и всеми силами старалась преодолеть языковой барьер. Со своей стороны некромант также делал успехи — ему удавалось запоминать человеческие слова гораздо быстрее, чем мне эльфийские. Мы были по внутренней сути совсем чужие — мы располагались по разные стороны магической науки. Но мы, каждый со своей стороны, стремились к познанию, как могут стремиться только существа, находящиеся под влиянием волшебного дара. Не знаю, как так выходило, но часто мы не нуждались в понимании слов или переводчике, даже когда ужинали при свете камина и вели долгие разговоры. Мне кажется, за эти два дня мы оба забыли о существовании Лейса — так нам было хорошо вдвоём. Поэтому когда я увидела, как в ворота въезжает отряд Хранителей, и мой старый знакомый спрыгивает наземь и отряхивает от снега свой капюшон, у меня невольно вырвался стон разочарования.

— Лейс возвращается? — подняв голову от ветхого фолианта, уточнил некромант.

— Да, — отозвалась я и вернулась к столу.

Помимо тренировок, мы старались находить время для наведения порядка — сегодня, к примеру, склеивали пострадавшую от поспешной перевозки книгу. Эльф приглаживал страницы длинными пальцами, а я разводила в баночке липкий и пахучий клей, который застывал быстрее, чем расходовалась предыдущая порция.

— Сония, — он взял мою руку в свою и осторожно погладил её тыльную сторону. — Ты не рабыня, скажи это Лейсу. Скажи сегодня.

Я тихо прикрыла его пальцы своими и кивнула:

— Да, я скажу. Обещаю. Но кто же я в таком случае?

Он медленно отодвинул книгу от края стола и поднялся, заключая меня в кольцо рук и привлекая к себе. Я почти не шевелилась — было тепло и так тихо, словно во всём замке не было ни единой души, кроме нас, двух случайно заблудившихся душ. Всё, что я знала об эльфах — жестоких и высокомерных созданиях с проклятой кровью — оказалось возмутительной ложью. Гаэлас нежно гладил мои волосы, и я чувствовала на своей щеке его сбивчивое дыхание.

— Я не знаю, — еле слышно ответил он, коснувшись губами моего виска.

Он не знал, как сказать это на языке людей, или не знал потому, что подобного слова попросту не существовало — этого я так и не успела обдумать. Заслышав быстрые и почти бесшумные шаги Лейса, некромант нехотя отпустил меня и вновь склонился над работой.