Пути-дороги (СИ) - Борисов-Назимов Константин - Страница 47

Интересное получается кино, Кёлер меня из своих стратегических партнеров вычеркнул. Почему? Почуял более крупный куш или это сама Эльза так решила? Прислушался к себе и не почувствовал ни грамма сожаления. Да и, честно говоря, с теми планами, что наметил, на какие-либо интрижки нет времени.

– Хорошо, с этим все понятно, – налил я себе из кофейника кофе, выбрал наименьший кусочек колотого сахара, лежащего на блюдце и положив его в чашку стал задумчиво помешивать ложкой. – Давай дальше, насколько понимаю, первый вопрос был главный и личный, второй касался непосредственно меня, но это, как говорится цветочки.

– Сложно расставить приоритеты, – поморщился Ларионов. – Из Германии, от канцлера пришло официальное извинение и заверение, что в отношении господина Чуркова никаких приказов об аресте не отдавалось, а тот, кто проявил непозволительное рвение и не смог понять сути просьбы руководителей империи, понесет наказание по всей строгости.

– Смешно, – хмыкнул я. – А движение войск к нашим границам они как комментируют?

– Это еще не все, – покачал головой ротмистр. – Канцлер пишет, что господин Чурков в любое время, невзирая внешнеполитической обстановкой может посещать немецкую империю и будет неприкосновенен. Мало того, готовится указ, что вы, Иван Макарович, за заслуги перед Германией получите статус почетного гражданина.

– Охренеть! – озадаченно потер я переносицу. – А разве существует статус почетного гражданина, который является подданным другой империи?

– А немецкие господа такой ввели, за подписью императора! – добил меня Ларионов и в глазах его мелькнула подозрительность. – Не поделитесь, что там происходило, после того как вы вышли из поезда на перрон?

Ха, а ведь Ларионов меня в чем-то подозревает! Ну, письмо канцлера германии должно навести на подобные мысли. Впрочем, большую часть времени я провел с Анзором и его подручным, так себе алиби, конечно, но за неимением лучшего. Правда, сам вор что-то не спешит возвращаться, однако мне и скрывать нечего, да и сам хотел ротмистру поведать про странное поселение. Мой рассказ затянулся, Ларионов, сперва недоверчиво выслушивал, но по мере повествования, его черты лица разгладились, из глаз ушла подозрительность, но он стал забрасывать меня уточняющими вопросами. Более всего Вениамина Николаевича озадачило поведение господина Брауна.

– Простая благодарность? Нет, думаю, тут какие-то далеко идущие планы, но вычислить их мы не в состоянии, – поставил точку ротмистр, про советника канцлера и его помощь мне.

– Такую вероятность допускаю, – согласился я, – но если это игра, то комбинация на много ходов вперед, где куча неизвестных. Нам ее не просчитать, да и не стоит оно того. А вот насчет поселения, мой совет – необходимо разведать, что там.

– Каким образом? – поморщился ротмистр.

– Только не говори, что у тебя нет охранителей, способных на это, – хмыкнул я. – Отправь в Мюнхен несколько групп, каким-нибудь кружным путем, пусть попытаются найти к поселению пути подхода. Только предупреди, что люди там серьезные, могут начать стрелять, а потом узнавать кто и что.

– Но в вас-то не стреляли, – возразил Ларионов.

Ничего не ответил, сделал глоток холодного кофе и поморщился, а потом сказал:

– Так, про свои дела рассказал, надеюсь, подозрений не осталось. Когда же появится Анзор с Жало, то ты с каждым переговори в отдельности, после чего этот вопрос закроешь. Теперь давай продолжай с новостями, Вениамин Николаевич, ведь у тебя еще есть что сказать.

– Это точно, – тяжело вздохнул контрразведчик. – Усилилось внутреннее давление, происходят саботажи и террористические акты. Последствия одного из последних ты наблюдал. На предприятиях закладываются бомбы, происходят взрывы, а потом идет агитация, чтобы рабочие заявляли о своих правах и несогласии с таким к ним отношением. Лозунги самые что ни на есть провокационные, но народ начинает озлобляться. Но и это еще не все, начинается создание вооруженных дружин, под предлогом защиты, раз империя ничего поделать не может.

– И каждому такому дружиннику платят звонкой монетой, которую тот никогда бы не заработал на предприятии, – продолжил я.

– Нет, – отрицательно качнул головой ротмистр, – ошибаешься, зарплата меньше, порядка на девять процентов, но и не делают они ничего.

– А кто стоит во главе таких дружин? – уточнил я, поражаясь, как подобное могли допустить власти.

– Это не так важно, – махнул рукой Ларионов и закурил очередную папиросину. – Понимаешь, это снежный ком, лавина! Если так дальше пойдет, то в столице эти рабочие дружины станут настоящей силой! Полиция и гарнизон ничего им не смогут противопоставить.

Молчу, сценарий развития событий понятен, а если наступят боевые действия, а они наступят, то в данном мире семнадцатый год наступит раньше. Черт! А я ведь рассчитывал, что у меня времени навалом.

– Финансирует их кто? – поинтересовался я, уже догадываясь об ответе.

– Не поверишь! – встал и подошел к окну Ларионов, пытаясь что-то разглядеть во тьме.

– Почему не поверю? – криво усмехнулся я. – Данным вопросом заинтересованы многие, не только враги империи, но и те же промышленники, желающие, чтобы на их предприятиях ничего не взрывалось и прибыль шла. Даже больше тебе скажу, если еще не внесли законопроект о признание этих дружин как защиту общественного порядка, то обязательно сделают подобное. Императрица на это как реагирует?

– Ольге Николаевне сейчас не до этого, с полиции требует найти и наказать виновных, а сама занята внешней политикой, пытается отсрочить войну с альянсом.

– Удается? – спросил и приложил ладонь ко рту, скрывая зевок.

– Мне сложно судить, но пока боевых действий нет.

– Хорошо, – встал и я из-за стола, чтобы немного пройтись, кофе не помог, спать сильно хочется. – Про предложение Марте ты сказал, свои подозрения в отношении меня высказал, про дружины и взрывы тоже, что еще?

– А этого мало?

– Достаточно, – устало выдохнул я. – Вениамин Николаевич, ведь знаю тебя, есть что-то еще, говори.

– Катерина, сестрица твоя, как бы мягче сказать, – ротмистр помялся, а я за него продолжил:

– Вразнос пошла, по мужикам?

– Нет, в этом плане не переживай, но она спуталась с какими-то художниками и рисует, тьфу, пишет картины в темном стиле.

– Это как? – не понял я его.

– Показывает, как тяжко приходится крестьянам и рабочим. Считай, в каждом полотне агитация, пара ее изображений даже на листовках отпечатана.

– Разберусь, – коротко кивнул я, принимая к сведению.

– Сам что-нибудь хочешь сказать еще?

– Да, Вениамин Николаевич, мне требуется получить аудиенцию у императрицы. Имею несколько прожектов, но без волеизъявления Ольги Николаевны, боюсь, не потяну.

– Денег просить будешь? – поморщился ротмистр. – Иван Макарович, хочу тебя от этого шага отговорить. В данный момент казна не то, чтобы пуста, но свободный рубль направляется в войска.

– Вениамин Николаевич, данный момент учитываю, но переговорить мне необходимо и как можно скорее.

– Не вижу в этом проблемы, – чуть улыбнулся Ларионов. – Стоит тебе в резиденцию прийти, заявить о своих намерениях, и императрица сразу тебя примет, возможно, даже сделает исключение и перекроит свой график.

– И все же, если можно, то хочу действовать последовательно и не отрывать Ольгу Николаевну от важных дел. Мне написать прошение об аудиенции? – медленно проговорил, чувствуя, что в словах ротмистра есть доля правды, но сам-то еще не готов к разговору.

– Ага! Ты просишь отсрочки! – хмыкнул контрразведчик, догадавшись об истинном положении.

– Пару дней, – поднял я руки вверх и рассмеялся.

– Хорошо, Иван Макарович, договорились, дам тебе пару дней передохнуть, а потом и приглашение принесу, но, не взыщи, пойти будешь обязан. По рукам?! – хитро прищурился ротмистр.

Блин, чую, что он мне какую-то подлянку приготовил. Мысленно каждое слово ротмистра взвесил, но скрытого смысла не отыскал и пожал его руку, сказав: