Где простирается тьма (ЛП) - Джуэл Белла - Страница 12

Я вытираю лицо и закрываю глаза, когда успокаивающая прохлада наполняет меня. Так лучше. Намного лучше.

― Я, наверняка, мешаю тебе, так что могу спать на полу, ― произношу, осмеливаясь взглянуть на него.

― У всех бывают кошмары. Я знаю, каково это.

Между нами воцаряется гробовое молчание, и мы не отрываем взгляда друг от друга. Я быстро отворачиваюсь, сглотнув.

― Это отстойно.

Он фыркает.

― Так и есть.

― Возможно, это повторится, Димитрий. Я часто их вижу.

― Присоединяйся к клубу, ― отвечает он, забирая полотенце из моих рук. Наши пальцы соприкасаются, и я вздрагиваю, чувствуя себя в этот момент очень уязвимой.

― Молоко, ― тихо говорит он. ― Помогает. Хочешь?

Я киваю, и он, встав с кровати, выходит из комнаты. Странно. Я сижу, свернувшись клубочком, пока он не возвращается с кружкой молока. Он протягивает ее и смотрит мне в глаза, пока беру его и делаю глоток. Теплое молоко смягчает горло, и боль в теле утихает.

― Спасибо.

Он кивает и отворачивается.

― Постарайся уснуть, ладно?

― Да.

Я смотрю, как он идет к своему столу, и, не знай я его лучше, сказала бы, что Димитрий только что проявил ко мне доброту.

***

Проходит целая неделя, и с каждым днем я чувствую, что соскальзываю. Моя напускная бравада становится все неубедительнее. Мне страшно. Я не могу перестать думать о Хендриксе и Инди. Если что-то случится, никогда себе не прощу. Я обязана убедиться, что ничего не произойдет, но с Димитрием дело не идет. Он заставляет меня каждый день ходить с ним, не снимая с меня наручников, кроме времени на душ и еду. Не важно, что между нами были моменты взаимопонимания.

Он мне не доверяет.

Я все понимаю, но мне трудно найти способ покончить с этим. От одной мысли сводит живот. Нельзя спать рядом с кем-то каждую ночь, начать узнавать его, как человека, а затем просто бездушно убить. Димитрий вызывал у меня к себе эмоции, и они сбивают с толку и все меняют. А ведь я должна убить его. Обязана. Выбора нет. Иначе я рискую своей семьей.

Но я не знаю, как это сделать.

Но я должна. Как-то.

— Возвращайся в каюту, ― говорит Люк, дергая меня за руку и возвращая к действительности: в последнее время я часто ухожу в себя. ― У меня много работы, а нянчиться с тобой не входит в мои обязанности.

― Знаю, ― бормочу я, когда он тянет меня за собой. ― В прошлый раз, когда тебе пришлось со мной нянчиться, ты не слишком хорошо справился.

Он ворчит, но продолжает тащить меня к двери. Димитрий оставил меня с Люком после ужина и исчез с Ливви. Всем известно, чем он с ней занят, и я не уверена, что мне это нравится. Хуже того, я даже не знаю, почему мне это не нравится. Люк бурчал два часа кряду и, наконец-то, решил, что ему надоело за мной присматривать. Я, вообще-то, не виню его, сама устала от того, что меня водят как чертову собачонку, потому что Димитрий не дает снять эти дурацкие наручники.

― Он занят, ― замечаю я, когда мы спускаемся под палубу. Я наслаждалась свежим соленым воздухом.

― Это не моя проблема.

Он ведет меня к каюте Димитрия, и как только мы подходим, он хватается за ручку и распахивает дверь. Никакого стука. Никакого разрешения войти. Нет, он просто распахивает эту хреновину, будто пришел к себе домой. Я опасаюсь заглядывать, потому что знаю, кем и чем занимается Димитрий. У меня перехватывает дыхание, когда я, наконец, набираюсь смелости посмотреть. И вижу на кровати Димитрия с Ливви. Он не слышал, как открылась дверь, наверное потому, что она о-о-очень громко стонет. Он глубоко вбивает в нее свой член, ноги Ливви лежат у него на плечах, а его лицо не выражает абсолютно никаких эмоций. Я прижимаю свободную руку к груди и пытаюсь дышать.

И не могу пошевелиться.

Очевидно, Люк тоже не может, потому что не взял меня за руку и не оттащил.

Мы наблюдаем, как Ливви кладет руки на грудь Димитрию. Он дергается всем телом, его лицо морщится от отвращения, а затем он резко хватает ее запястья и с силой толкает их ей за голову.

― Ты знаешь правила: не трогай меня руками.

Я перевожу взгляд на ухмыляющегося Люка. Он находит это... смешным? Он смотрит, как его босс трахает Барби Малибу, и это забавно? Я чувствую, как у меня горят щеки и колотится сердце, когда снова перевожу взгляд на Димитрия и Малибу. Она пытается прижаться губами к его груди, будто не слышала, как он говорит ей «нет». Он отпускает ее руки и сжимает подбородок так сильно, что она вскрикивает.

― Что. Я. Сказал. О. Прикосновениях? ― рычит он.

― Господи, Дими! ― она резко отворачивается. ― Ты никогда не позволяешь мне касаться тебя во время секса.

Внезапно он оттолкнул ее, и она свалилась с кровати. Я мельком вижу его член, и твою ж мать ― твою-ж-сука-мать ― он огромный. С пылающими щеками я отворачиваюсь и пытаюсь сбежать. И тут же понимаю, что все еще пристегнута к Люку. Я спотыкаюсь и запутываюсь в собственных ногах, громко вскрикнув. Люк дергает меня за наручник, и когда я оглядываюсь на каюту, Димитрий смотрит на нас.

― Наслаждаешься шоу, Люк? ― фыркает он, но я вижу гнев на его лице.

Я не смотрю на него, куда угодно, только не на него.

Люк фыркает и толкает меня вперед.

― Думаю, вот эта твоя девчонка наслаждалась больше: я почти слышал, как сжалась ее киска.

― Ты придурок! ― рычу я, когда он вталкивает меня в комнату.

― Забирай ее, ― говорит он скучающим тоном. ― Я посидел с ней. Пусть Уайли продолжит.

Уайли ― еще один охранник-засранец, которого Димитрий приставляет ко мне, когда не хочет следить сам. Хотя Уайли немного добрее и разговорчивее Люка. Не дожидаясь ответа Димитрия, Люк поворачивается и уходит. Я чувствую, как пылают мои щеки. Он просто оставил меня в комнате с голой парой, чей секс только что прервали. Это не неловко, нет, конечно же, нет.

― Сваливай, Ливви, ― приказывает Димитрий все еще хриплым голосом.

― Черт возьми, ты никогда не удовлетворяешь меня. Эта девка вечно рядом, ― брюзжит она, натягивая трусики, будто меня и в комнате нет.

Я осмеливаюсь взглянуть на Димитрия, ожидая, что он будет пялиться на грудь Малибу, но нет: он смотрит на меня. Он смотрит мне в лицо. Время от времени его взгляд опускается к моим губам. Боже, если он продолжит так смотреть на меня, я захочу занять место Малибу под ним. Я сглатываю, мысленно ругаясь, и снова перевожу взгляд на ноги.

Мне нужны новые кроссовки.

Очень, очень нужны новые кроссовки.

― Шевелись, ― рявкает Димитрий.

― Да шевелюсь я, ― огрызается Малибу. ― Иисусе.

Она проносится мимо меня, полуодетая. И, да, она толкает меня плечом. Я стискиваю зубы и пытаюсь сдержать поток ругательств, которые хочется вылить на нее. Когда дверь захлопывается, я снова смотрю на Димитрия. Он все еще не отводит от меня взгляда. Почему он все еще смотрит на меня? Боже, у меня что-то на лице? Нет, в этом взгляде нет и тени юмора... скорее, он жаркий.

― Я, э-э, прости, я вошла...

Соберись, Джесс.

― Я не хотела портить тебе вечер.

Он долго молчит, и я снова бросаю на него взгляд. Он все еще смотрит. Блин. Может, у него аневризма мозга, а я об этом не знаю?

― Нет проблем, ― говорит он, и будь я проклята, если его голос хриплый не от желания. ― Она все равно не делает того, что ей говорят.

Я фыркаю.

― Ну, это неудивительно, я и в прошлый раз убедилась, что она та еще сучка.

Его взгляд становится жестким, он смотрит на меня.

― У меня только одно правило, которому нетрудно следовать.

Я вздыхаю, прохожу по каюте и встряхиваю наручники у его лица.

― Мне нужно в душ. Сними их.

― Тебя не заинтересовало это правило? ― говорит он, роясь в джинсах и доставая ключ.

― Не то чтобы. А должно?

Он пожимает плечами, но когда его руки касаются моих, я невольно вздрагиваю. Он поднимает на меня взгляд, но пальцы не останавливаются. Наши взгляды пересекаются, и я вижу в них полное понимание. Он заметил, что я только что вздрогнула, и хуже того, он знает почему.