Альтернативная история всего (СИ) - Перемолотов Владимир Васильевич - Страница 25

Никто из братьев не возразил. Воля родителя была для них законом.

— Только вот где его нам искать? — вслух задумался средний. — Японцев, конечно, меньше чем нас, китайцев, но все же столько, что ни на руках, ни на ногах пальцев не хватит, чтоб всех пересчитать…

— Верно, — нахмурился старший, — пока до последнего дойдешь, так, пожалуй, и забудешь, как этот самый Фэнь выглядит…

Старший и средний братья начали размышлять и строить планы по наиболее легкому пересчету японцев, а младший начал думать. Мысль его бежала стремительно, поднимая волосы на голове.

— А может быть нам искать только толстых японцев, к тому же покрытых татуировкой? — предложил старший.

Средний посчитал мысль гениальной и бросился к старшему целоваться, а младший все молчал.

Он не считал высказанную братом мысль гениальной, ибо не может быть в мире так, чтоб в одном месте появились сразу две гениальные мысли, а у него как раз и была мысль, каковую он таковой и считал…

— Что делает хозяин лавки, когда видит, что огонь подбирается к его товарам? — спросил он у братьев. Чувство собственности у братьев было развито ничуть не меньше чувства собственного достоинства, и они не сговариваясь и даже не переглянувшись, ответили:

— Он спасает свое добро!

— Правильно, — согласился с ними младший брат. — Это и есть решение! Мы подожжем лавку, и подождем, когда прибежит ее хозяин!

После недолгого неловкого молчания средний брат все-таки спросил:

— Если мы сожжем лавку, то кому мы будем продавать красную рыбу и где станем покупать предметы роскоши? Что-то я не пойму…

— Нет, ты понял, но не так, как нужно, — поправил старший брат. — Он, верно, хочет, чтоб мы подожгли какую-либо другую лавку…

— Где ж мы найдем другую лавку, если она одна на все селение? К тому же как можно найти лавку не найдя ее хозяина? Нам-то нужна лавка, ключи от которой в руках у Фэня!

— О, братья! — чуть улыбнувшись, отозвался младший брат. — Видно, напрасно я рассыпал перед вами бисер своего красноречия и учености, выражаясь фигурально. Скажу прямо и безыскусно! Нам нужно начать истреблять шайку Фэня и тогда он сам придет к нам..

— Просить пощады! — восторженно закончил на младшего средний брат. — Эта мысль достойна того, что написать ее маковым соком на спине лосося!

Младший брат не стал поправлять среднего. Он просто довел мысль до конца.

— Мы перебьем шайку Фэня, и он сам упадет к нам в руки!

— Ха! — сказал Старший брат. — Как же мы истребим ее, если среди нас нет ни одного истребителя, о самый мудрый из Младших Братьев?

Но младший брат уже подумал и об этом.

— Мы принесем в жертву Великим Злым Богам печеную репу и они помогут нам!

Дождавшись полнолуния, братья пошли к пагоде Цинь-Ву и в самую полночь стали творить обряд вызова Страшного духа…

…Если жизнь тебя бросает из страны в страну, если ты не успеваешь вытряхивать из складок одежды пыль далеких дорог, если ты ешь, что попало и пьешь, что нальют, то не приходится удивляться, что и ночевать тебе приходится, где придется.

Вчерашним днем Ирокезовым пришлось пройти больше обычного — не желая ночевать в горах, они шли чуть не до полуночи, чтоб дойти до какого-нибудь человеческого жилья. Сын ругался, но Ирокезов-старший все пер вперед, не обращая на него никакого внимания и младшенькому волей-неволей пришлось следовать за папашей.

В конце концов, они наткнулись на какую-то стену. Ирокезов старший воспрянул духом и совсем хотел уж поискать вход за ограду, но сердитый сын двумя ударами проломил ее вошел внутрь.

— Все! Я пришел! — объявил он внутри. — Если хочешь идти дальше или иди один, или неси меня на руках.

Упрямство сына уже стало притчей во языцах и Ирокезов старший смирился.

Отыскав место посуше, они выгребли из карманов остатки съестного и, сокрушенно вздыхая, честно разделили их между собой. Потом они улеглись на какой-то рухляди, ожидая пришествия сна. Звездное небо над головой тихонько кружилось, рождая великие мысли, и глаза под шепот светил смыкались все крепче и крепче, но тут совсем некстати запахло печеной репой, и раздались чьи-то настойчивые голоса.

Они причитали если не жалобно, то настойчиво.

— Зовут кого-то, — сонно сказал Ирокезов старший. — Беда, видно у людей…

— Они ее накличут, — мрачно возразил сын. — Кто ж там так по ночам орет?

На зов вышел Ирокезов Старший. Впотьмах он не разобрал, что там такое творится, и несколько секунд тупо таращился в темноту, стараясь понять, что же его разбудило.

— Что там, папенька? — спросил Ирокезов младший. — Неужели там есть те, кому жизнь недорога? Неужели еще кого-нибудь на ночь глядя, убивать придется?? А потом еще и идти руки мыть???

Хотя шорох цветущего бамбука почти заглушил слова, но все же братья-лишенцы поняли главное — обряд удался!

От этих слов злого духа братья пришли в себя, и совсем уж было, собрались скрыться в испуге, как младший лишенец возвысил голос.

— О Великий Злой дух! — сказал он, когда в дверях пагоды показался еще не злой, но уже довольно сердитый Ирокезов младший.

— Это ли я злой! — засучивая рукава, начал он. — Это я пока не злой еще, а сердитый!

Говоря, он все ближе подступал к лишенцам.

— Был бы я злой, я бы вас поубивал безо всяких разговоров… А я вот говорю с вами, свое терпение испытываю…

— Мы взываем к вам, Злые Духи… — сказал младший лишенец, протягивая Ирокезову младшему несколько кусков печеной репы. — Мы пришли к вам за помощью…

Репу Ирокезов младший взял.

— А мы пришли в надежде выспаться и поесть, — прочавкал он несколько смягчившись от репы. — Ночью, молодые люди, спать полагается, а не взывать о помощи.

— Судя по твоей упитанности, — добавил Ирокезов старший — ты вовсе не бедствуешь!

— Мы пришли просить вашей помощи против злого японского разбойника!

— Злого?

— О-го-го какого злого!

Ирокезов-младший не расслышал в изданных лишенцем звуках ничего понятного, и попытался уловить хоть что-то знакомое.

И поймал.

— Го? — переспросил он.

Младшенький понял, что Его Величество Случай приоткрыл перед ним дверь удачи и, не раздумывая, сунул туда ногу.

— Го-Го! — повторил он, словно эхо.

— Старый самурай, похожий на сморщенную сливу, сваренную в уксусе? — уточнил Ирокезов старший. Глаза его неприятно прищурились. Младшего брата внезапно озарило, что не согласиться с ним, означает рискнуть чем-то значительно большим, нежели исполнение отцовского желания. И он согласился со злым духом.

— Да!

Но, все же он был хорошим сыном, и честным человеком и поэтому добавил.

— Только он сменил внешность и стал моложе и толще.

Ирокезов младший посмотрел на него удивленно, и младший брат торопливо добавил:

— Зато опознать теперь его можно по цветной татуировке во всю спину!

— Татуировка? — заинтересованно спросил Ирокезов-младший. — Яка така татуировка?

— Да. Бабочка махаон на цветущем кустике земляники.

— Крылья бабочки распахнуты на три четверти? — поинтересовался из темноты папенька.

— Да. Отец еще говорил, что нигде не встречал такого прелестного изумрудного цвета плодоножек у полусозревшей земляники! — восторженно согласился младший лишенец.

Ирокезовы переглянулись.

— Иокогамская школа, — сказал папаша. — В квартале Рюмэй есть только три человека, которые могут так мастерски передать томление созревающей земляники под солнцем.

— Два, — поправил его сын. — Карапаки-сан умер двенадцать лет назад. Ты забыл.

— Да, я забыл, — согласился с ним отец. — Тем легче… Ты смотри, как жизнь поворачивается! Где он?

— Чтоб он пришел, надо поджечь лавку, — напомнил средний лишенец. — И тогда…

— А где лавка-то? — Заинтересовался сын. Репа кончилась. А в животе по-прежнему было пусто. Да и с огнем он любил побаловаться. Особенно ночью.

— В селении…

— А что тут город рядом? — оживился Ирокезов младший, выстроив в голове логическую цепочку — город — лавка — еда — пиво.