Дротнинг (СИ) - Федорова Екатерина - Страница 14

К тому времени на помосте успели задушить еще двух баб, Исгерд и Свалу.

Болли, стоявший спиной к помосту, время от времени крутил головой, украдкой поглядывая на казнь. А Забава смотрела лишь на лицо Гейрульфа, до самого лба заляпанное кровью и распоротое от глаза до нижней челюсти. Смотрела так же, как когда-то на тетку Насту — равнодушно, отсутствующе. Не щурясь, не позволяя дрожать губам. Потому что вокруг были люди, глядевшие не только на помост, но и на нее…

Она могла попросить Болли развернуться, чтобы не ловить на себе чужие взгляды. Могла, но не хотела. Так было легче. И Забава ощущала постыдное облегчение, поскольку у нее сейчас была малодушная отговорка — мол, не до казни, надо присмотреть, как Гейрульфу раны зашивают. Не истечет ли он кровью прежде, чем наложат последний стежок?

Но когда придушили ведьму по имени Свала, и люди в толпе заговорили в полный голос, обсуждая все увиденное и услышанное, у Забавы вдруг мелькнуло — а если Харальд теперь к ней подойдет? Она сразу же напряглась, под плащом накрыв здоровой рукой живот. Нахмурилась невольно…

Только он не подошел.

В следующий раз на помост Забава посмотрела, когда Болли уже шагал в сторону скотного двора, за подводой. Однако на возвышении никого не оказалось. Даже трупы ведьм с него успели убрать.

И все-таки Харальд напомнил ей о себе. Стоило Болли выбраться из поредевшей толпы, как их обступили мужики. Человек двадцать, не меньше, в полной воинской справе, при кольчугах и щитах. Самый старший, с рыжевато-русой окладистой бородой, громко объявил:

— Конунг приказал проводить дротнинг до драккара, который она себе выберет!

Видать, не нужна я ему больше, мелькнула у Забавы яростная думка. И она, вскинув голову, одарила бородатого мужика равнодушным взглядом. Потом застыла, глядя только перед собой. Так и сидела на руках у Болли, не шевелясь — до тех до тех пор, пока до скотного двора не осталось всего ничего, каких-нибудь тридцать шагов. Здесь Неждана, шагавшая сзади, вдруг бросила:

— Я схожу за твоей одеждой, дротнинг.

И ящеркой ускользнула в просвет между двумя рабскими домами, стоявшими по правую руку. А встрепенувшаяся Забава даже не успела ей сказать, что своей одежды у нее здесь нет. Все чужое, доставшееся от ведьм, которых убил Харальд!

Однако стыд, проснувшийся внутри от этой мысли, оказался каким-то измученным. Не жег так сильно, как прежде, когда Харальд предлагал ей наряды с чужого плеча.

В другое время не взяла бы, зло решила Забава. Но теперь надо было заботиться не только о себе. Пришла пора вспомнить о сыне, который все никак не пробуждался, не шевелился в животе…

Драккар для Забавы выбрал сам Кейлев. Небольшой, но ладный. Воины, всю дорогу до фьорда прикрывавшие подводу с Забавой щитами, выбрали причальные концы и подтянули драккар поближе к мосткам. Затем постояли у шатких сходен, пока Болли переносил Забаву на борт. А следом расселись по краю настила мостков, свесив ноги вниз, издалека походя на диковинных птиц в железной чешуе…

Болли, пристроив Забаву на носу, меж сходившихся бортов, убежал проверять днище. Кейлев тем временем вместе с Нежданой перетаскал на драккар узлы с припасами и тряпьем. Потом подошел к Забаве. Сказал тихо, сев на палубу рядом с ней:

— Пора поговорить, дочь.

Забава, опиравшаяся спиной на один из бортов, устало кивнула, соглашаясь. Подумала — и впрямь, пора.

— Нам надо решить, что делать дальше, — помолчав, уронил Кейлев. — По правде говоря, сначала я хотел тебя отругать. Глупей глупого — уходить от такого мужа, да еще на сносях. Но поразмыслив, я решил, что ты права. Если не хочешь, чтобы конунг снова завел себе вторую жену, то так и надо поступать. То, что в этот раз случилось из-за колдовства, в другой раз случится из-за баловства…

Кейлев смолк, пошевелил губами, точно подбирая слова. А Забава, глядя ему в лицо, заметила красноту, залившую белки выцветших голубых глаз. И то, что морщины у старика стали резче. Все из-за бессонной ночи? Или из-за того, что сделала приемная дочь?

— И все же самого главного пока не случилось, — негромко сказал Кейлев. — Чтобы уйти от мужа по-настоящему, ты должна три раза пройтись от ложа конунга до двери. Сама, на своих ногах, при свидетелях. А сейчас ты даже стоять не можешь, не то что идти. И ложе твоего мужа не здесь. Стало быть, ты по-прежнему его жена. Кстати, стражники, которых конунг послал присматривать за тобой, остались на причале. Я уверен, что они будут сторожить твой драккар до ночи, а потом сюда придет конунг. Придет за тобой, Сванхильд.

Забава стиснула зубы. Наваждением перед глазами встало — Харальд, целующий Труди…

И ее теми же губами целовать будет? Не сразу, так потом полезет?

— С этим ничего не поделаешь, — с расстановкой проговорил Кейлев, словно отвечая на ее мысли. — Конунг придет за своим. За женой, отданной ему при всем войске. Если мы поднимем парус и отойдем от берега, стражники возьмут лодки и погребут следом. Ветер слабенький, так что не отстанут. И конунг все равно нас отловит. Будь на драккаре хотя бы два десятка мужиков, мы ушли бы от стражников на веслах и на парусе. Но и тогда нам далеко не уплыть. За устьем фьорда Меларен начинается море, где хозяйничает Ёрмунгард. И вот что… прошлым вечером тут вовсю ходили волны, а теперь на фьорде лишь мелкая рябь. Думаю, Мировой Змей уже знает, что его сын освободился от ведьминых чар, оттого и успокоился. Но при нужде он пригонит наш драккар туда, куда захочет конунг Харальд. Тебе от него не уйти, Сванхильд. Даже если мы с Болли возьмемся за мечи, задержим его ненадолго.

Кейлев опять смолк, словно давая время все осознать.

— Драться ни к чему, — выдохнула Забава. — Придет так придет. Сегодня я с Харальдом уже встречалась, если что, повидаюсь снова. Но по своей воле с драккара я не уйду. Разве что Харальд силой потащит…

Кейлев вздохнул. А следом вытащил из-за ворота рубахи кожаный шнурок, на котором висел тряпичный узелок. Развязал и разложил то, что скрывалось внутри, по растопыренной ладони. Затем протянул Забаве. Сказал вполголоса:

— Вот. В свое время конунг велел мне припрятать эту штуку для тебя, Сванхильд. Тогда я не смог… а этой ночью Нида нашла ее под тряпьем, когда рылась в сундуках Труди Гунирсдоттир. Лежала на самом дне сундука. Узнать бы еще, как она туда попала!

На костистой ладони Кейлева поблескивала цепь из золотых колец. Больших, широких, гладких, точно отлитых по одной мерке. На концах цепи, свесившихся с ладони, болтались завязки из кожи, похожей на змеиную.

— Я собирался отдать ее конунгу, когда мы окажемся наедине, — уронил Кейлев. — Но не вышло. Конунг Харальд ночью был занят на допросе, а я сидел в опочивальне. И цепь осталась при мне. Мы можем спрятать тебя под палубой, на донном настиле. Набросаем там тряпья, чтобы ты не замерзла. И даже если конунг вывернет все половицы, чтобы заглянуть под палубу, он тебя не найдет.

Сам не найдет, у вас спросит, мелькнуло у Забавы. Как ни ври, но Харальд вытянет правду. А если шибко озлится…

Она помолчала пару мгновений, глядя на цепь. И, облизав губы, которые опять пересохли, уронила:

— Выходит, этот драккар теперь как ловушка. Уплыть на нем я не могу. А если попробую набрать себе хирд из рабов и рабынь, что есть в Упсале, стражники их не пропустят.

— Какие рабы? — буркнул Кейлев, мгновенно помрачнев. — Хочешь, чтобы тебе горло ночью перерезали? Это только для наших ты дротнинг Сванхильд Тихое Слово!

Уже не Тихое, пролетело в уме у Забавы. После того, что было утром…

— Все помнят, при виде кого конунг Харальд приходит в себя, — хмуро продолжал Кейлев. — Конечно, на твой драккар никто из наших не придет. В поход с тобой не сходишь, богатую добычу не возьмешь. Но наши мужики всегда отнесутся к тебе с почтением. А вот для рабьего мяса ты будешь одной из нас, из хозяев!

Да я не хозяйка даже своей жизни, безрадостно подумала Забава.

И вдруг разозлилась на себя. На то, что сидит здесь безвольной дурой. Не зря приемный отец напрямик сказал, что о ней думает. Что она покапризничает проучит Харальда, чтобы тот о второй жене больше не помышлял — а потом вернется к мужу.