Демон, который ошибался - де Камп Лайон Спрэг - Страница 12

Дама продолжала:

– Но я так устала от этого занятия, и к тому же мое искусство ждет меня. Авад!

Появился федиранец. Поклонился.

– Уведи мастера Здима, – велела Роска, – и до завтрашнего утра пусть выполняет какое-нибудь несложное задание по хозяйству. И... что еще... вели Филигору взять его с платой в девять пенсов. Благодарствуйте.

Пока Авад вел меня, я спросил:

– Что представляет собой искусство ее светлости?

– В этом году – живопись.

– А что было раньше?

– В прошлом году – украшения из перьев, в позапрошлом – игра на цитре. В новом году, думаю, будет что-нибудь еще.

В течение нескольких следующих дней я узнал о том, что мадам Роска очень талантливая и энергичная женщина. Тем не менее она никогда не могла следовать по какому-нибудь одному пути до конца. Она меняла пристрастия и планы чаще, чем кто-либо другой из известных мне обитателей Первой Реальности, хотя все они не отличались постоянством. Помня слова Джиммона, я удивился тому, что такая легкомысленная особа не только сохранила, но и приумножила унаследованное ею состояние. Я заключил, что за ее внешней легкомысленностью скрывается острый ум или что она являет собой редкий случай удивительного везения.

С другой стороны, дама всегда была уравновешенна, вежлива, изящна – даже в обращении с самыми незначительными существами из тех, кем ей приходилось командовать. Когда она доводила их до бешенства свойственными ей внезапными переменами планов и слуги ворчали и ругали ее в своих комнатах, непременно находился кто-нибудь, вступавшийся за нее словами:

– Но все же она – настоящая госпожа.

Подобные сборища среди двадцати слуг были частыми – Роска не требовала от них строгой дисциплины. Кроме того прислуга любила поболтать. Среди прочего я узнал от них, что половина свободных мужчин высших кругов города Ира являются поклонниками Роски и претендентами на ее руку или, по крайней мере, на состояние Бликснена; значительная же часть тех, кто были несвободными, с удовольствием бы заменили Роской своих жен. Слуги строили догадки по поводу того, кто же сможет достичь заветной цели, но пока не было никаких свидетельств того, что кому-то это удалось.

Вместе с Роской мы восстановили цепочку заклинаний Мальдивиуса. И готовились уже приступить к сути дела, когда она сказала:

– Ох, нет, Здим, дорогой, меня вдруг обуял страх при мысли о том, что я могла бы увидеть. Лучше займи мое место ты. Ты умеешь гадать по стеклу?

– Не знаю, мадам, никогда не пробовал это делать.

– Так попытайся сейчас. Начни с молитвы Зеватасу.

– Я, как могу, постараюсь угодить вам, – сказал я и занял ее место. Я прочитал молитву, но не испытал религиозного чувства, ибо боги Нинга не имеют ничего общего с богами Новарии. Втянул в себя дым и начал произносить заклинание Мальдивиуса.

Довольно скоро мерцающий в сапфире свет начал приобретать форму. Вначале появилась как бы затянутая тучами сцена: часть неба и облако, земля и море, все смешанное и изменяющееся. В одно мгновение мне показалось, будто я смотрю вниз, на землю, с высоты, точно сделавшись птицей; в следующее мгновение почудилось, точно лежу на лугу, глядя сквозь стебли травы. Потом я как будто погрузился в море, где пугливые, снабженные плавниками живые существа сновали в голубоватом свете. Через некоторое время я научился управлять этими эффектами, так что видимость сделалась лучше.

– Чего мне следует искать? – спросил я. Говорить во время состояния транса – все равно что пытаться произносить слова, когда голова твоя обернута одеялом.

– Угрозу, которую Мальдивиус предсказал Иру, – ответила она.

– Я слышал об этой угрозе, но Мальдивиус ничего не сказал о ее природе.

– Давай подумаем. Что если какая-то из соседних наций замышляет зло?

– Я ни о чем подобном не слышал. Находится ли кто-то из соседей во враждебных отношениях с Иром?

– Мы в мире со всеми, но мир этот тревожнее, чем обычно. Тонио из Ксилара настроен недружелюбно. Он находится в союзе с гованнианами, заключенном против нашего друга Метуро. Но все это не так страшно. Кроме того, Тонио должен потерять свою голову в течение года...

– Мадам, что такого сделал этот человек, что вы так спокойно говорите о потере его головы?

– Таков обычай Ксилара – каждые пять лет отрезать головы своим королям и использовать ее как метательное орудие при выборах нового короля. Но хватит об этом, вернемся к нашей угрозе. Не может ли она быть опасностью, идущей из какой-нибудь более отдаленной земли – например, из Швении, лежащей за Эллорной, или из Паалуа, лежащего за морем?

– Я вспомнил! – сказал я. – Багардо ссылался на слова Мальдивиуса о том, что паалуанцы должны сделать ему состояние.

– Тогда лети... я хочу сказать, пусть твое магическое зрение летит в Паалуа посмотреть, что замышляет этот город.

– В каком направлении, госпожа?

– В западном.

За время беседы то, что я видел в сапфире, вновь стало расплывчатым, и мне понадобилось некоторое время, чтобы навести фокус. Я заставил свое зрение подняться вверх и мысленно потянул его к западу, ориентируясь по солнцу. Мой контроль над картинкой все еще оставлял желать лучшего – один раз я наткнулся на холм, в результате чего все погрузилось во тьму и оставалось таким, пока я не прошел сквозь него на другую сторону.

Холмы Ира проплыли подо мной, а потом появились прибрежная равнина и долина Киамоса. Я пролетел над Чемнизом с его кораблями, над Эстуарием и над широким голубым морем. Здесь уже тянулись миля за милей, не являя взору ничего, кроме морских птиц да один раз кита. Потом в поле моего зрения появилось скопление черных точек. Вскоре они превратились в парусный флот. То были длинные, с острыми концами корабли с квадратными парусами, надутыми попутным ветром.

Я опустился ниже, чтобы лучше их разглядеть. На палубе виднелись фигуры, весьма отличные от фигур новарцев. Большинство людей были обнаженными, кое-кто имели на себе небрежно наброшенные плащи. Чернокожие, с грудой курчавых волос на головах и с курчавыми черными бородами. У некоторых цвет волос и бород был не густо-черный, а рыжевато-коричневый. Черные глаза смотрели из-под мохнатых бровей, а носы этих существ были широкими и плоскими, без переносиц.

По мере того как я описывал увиденное, мадам Роска приходила во все большее волнение. Потом в мои действия вмешались. С полуюта корабля, над которым я повис, выступил костлявый старый паалуанец с белой бородой и волосами. Он держал в руке нечто напоминающее кость ноги человека, и взор его медленно скользил по тому, что его окружало. Наконец он, казалось, разглядел меня сквозь глубины камня. Он что-то невнятно выкрикнул и указал на меня костью. Изображение сделалось неясным, потом разбилось на отдельные пятна, потом превратилось в общее размытое окно света.

Когда я отчитался в увиденном Роске, она принялась ходить по молельне, нервно покусывая ногти.

– Паалуанцы, – сказала она, – всегда были склонны к злобным выходкам. Нужно предупредить синдиков.

– Чего хотят паалуанцы, мадам?

– Пополнить свои кладовые, вот и все.

– Вы хотите сказать, что они каннибалы?

– Вот именно.

– Расскажите мне, моя госпожа, что же они за люди? Насколько я понимаю, в этой Реальности люди, которые ходят голыми и пожирают другие человеческие существа, считаются неразвитыми дикарями. Однако паалуанские корабли производят впечатление отлично построенных и оборудованных, – впрочем, я не специалистов подобных вещах.

– Они не дикари, их цивилизация высокоразвитая, но в корне отличная от нашей. Многие из их обычаев, такие как хождение голыми на виду у всех и людоедство, мы считаем варварскими. Так что же сделать? Если я пойду к синдикам, они ответят, что я хочу встревожить их в расчете на получение места в правительстве. Может быть, ты принесешь им это известие?

– Но, мадам, если я явлюсь к ним с этим сообщением, то вынужден буду рассказать им все, что я видел. Но у меня нет никаких прав требовать их внимания.