Холодные шесть тысяч - Эллрой Джеймс - Страница 145

Голос у нее был напуганный. Скоро она справилась с собой, но продолжала ныть: я еще так молода, неужели, да не может быть. Он успокаивал ее как мог. Пожелав подруге спокойной ночи, долго молился за нее, перебирая четки.

Самолет выровнялся. Литтел закрыл глаза и стал думать о Бобби.

Бобби объявил о выдвижении своей кандидатуры на пост президента. Девять дней назад, на пресс-конференции. Бобби сказал: я хочу быть избранным. Бобби обозначил предвыборную программу. Закончить войну. Работать во имя мира. Искоренять нищету. Реформы и мирные соглашения. О мафии — ни слова.

Благоразумный Бобби. Мудрый Бобби. Трезвый политик.

На прошлой неделе звонила Барби. Она видела по телевизору Бобби — он объявлял о своем выдвижении. Однажды она встречалась с ним — весной шестьдесят второго. Тогда Питер Лоуфорд устроил вечеринку. Они немного пообщались. Тогда Бобби ей понравился — теперь она им восхищалась. Утверждала, что Бобби запросто надерет задницу Дику Никсону, и предсказывала ему быструю и легкую победу.

Мимо прошла стюардесса, катившая тележку с закусками. Литтел взял содовой и газету «Лос-Анджелес таймс». Сложил вдвое и пробежался по первой странице. В заголовках — сплошной Вьетнам.

Он перевернул страницу. Колонки и столбцы запрыгали перед глазами. «Марш бедноты», «перспективное проектирование», «движущая сила». И фотография. Спокойный Бобби Кеннеди, снятый на фоне поля для гольфа. На заднем плане — какие-то бунгало и роскошества. Очень знакомые места.

Литтел, сощурившись, присмотрелся. Стойте — что это…

Он увидел мостки и дверь. На ней стоял номер — 301. Дверь вела в бунгало. В котором якобы «собирались мафиози». Так ему сказал Дуайт Холли.

Литтел уронил газету. Мысли путались и наскакивали одна на другую. Улыбки боссов, их оговорки, «ма-а-а-а-ленькая коробочка».

108.

(Лос-Анджелес, 30 марта 1968 года)

Набор для убийства.

Четыре шприца, заполненных готовым раствором героина и новокаина. «Магнум» сорок четвертого калибра, глушитель, рулон изоленты, большой бумажный пакет и упаковка ароматизированных влажных салфеток.

Вот мы и на месте. На пересечении Пятой и Стэнфорд. Трущобы, где живут бомжи и опустившиеся алкоголики.

Уэйн медлил, наблюдая за заброшенной гостиницей и покачивая пакетом. Он стоял возле банка крови, рядом с переговаривавшимися бродягами. Медсестры выстраивали доноров в очередь.

Он здесь. В отеле «Хилц», в номере 402, на четвертом этаже.

Уэйн наблюдал за парадной дверью. Наслаждался моментом и тянул время.

Он ездил на юг, к Бобу. И обнаружил, что бункер и хата Боба опустели. Вроде как их обнаружили. Вроде как полиция штата. У Боба были влиятельные друзья в некоем федеральном ведомстве. Так что в его обиталище побывали не самые дальновидные полицейские.

После этого Уэйн прилетел в Вегас и зашел в «Пещеру» проверить, не звонил ли ему кто. Обнаружил, что звонил Пит — он был в Спарте. И Сонни.

Сперва он перезвонил Питу — но там не брали трубку. Тогда он стал звонить Сонни. Нашел его в возбужденном состоянии. Оказалось, приятель Сонни видел Уэнделла. Тот придумал себе псевдоним — теперь он Абдалла Икс.

БАМ!

Стояла теплынь — двадцать семь градусов в полдень. Народу было — не протолкнуться: пьянчужки, безногие на тележках и нарумяненные трансвеститы.

Они толкали Уэйна, но тот ничего не чувствовал, так был поглощен своими мыслями. Лишь ощущал, как покрывается мурашками, как гудят ноги и стынет кровь в жилах.

И он вошел внутрь. Какой-то алкаш рухнул прямо ему под ноги — Уэйн едва успел увернуться. Поднялся на этаж и чуть не свалился сам. Еле удержался на ногах.

Вот она — лестничная площадка перед четвертым этажом. Он увидел проход и деревянные встроенные двери. Номер 400. Номер 401. Вот он — номер 402. Уэйн коснулся ручки. Повернул ее. Дверь отворилась.

Он дома. Освещен со спины. Света из окна вполне хватало. Уэнделл сидел на стуле с прямой спинкой, держа в руках стакан дешевого вина.

Уэйн вошел в номер и закрыл за собой дверь. Его едва не стошнило. Уэнделл увидел его, сощурился и пьяно осклабился.

— Где-то я тебя видел.

Уэйн не шевелился.

Уэнделл сказал:

— Напомни, ась?

Уэйн ответил:

— Даллас.

Его опять едва не стошнило.

Уэнделл глотал вино. Выглядел он паршиво — на руках следы от инъекций и «дорожки».

— Хорошо. Наверное, ты из обездоленных мужей. Я сделал парочку таких, как ты, вдовцами, так что круг, типа, сужается.

Уэйн окинул взглядом помещение. Увидел пустые бутылки и учуял запах блевотины.

— Дело было в конце недели. Припоминаешь? Как раз президента убили.

Уэйн сделал пару шагов и наподдал ногой, попав по стулу и сбив бутыль. Уэнделл шлепнулся на пол. И исторг вино и пену. Уэйн наступил ему на шею, пригвоздив к земле всем своим весом, и стал рыться в пакете.

Подхватил шприц. Уэнделл рванулся. Тогда Уэйн вкатил ему дозу в шею. Уэнделл задрожал, перестал дергаться, словил приход.

Уэйн отшвырнул шприц и достал второй. На сей раз дозу вколол в руки. Уэнделл напрягся, расслабился и обдолбанно ухмыльнулся.

И этот шприц полетел в угол. Третья доза пошла в бедра. Уэнделл дернулся и затих.

Готово. Теперь четвертый — в колени. Уэнделл осклабился до ушей. Уэнделл забалдел и откинулся.

Уэйн бросил шприц и достал из сумки изоленту. Оторвав уголок, замотал Уэнделлу рот. Сделал три плотных кольца и затянул петлю на шее жертвы.

После чего отбросил изоленту, достал «магнум» и взвел курок. Навертел на дуло глушитель и низко наклонился. Глаза Уэнделла закатились.

Уэйн схватил его правую руку и отстрелил все пальцы, включая большой. Уэнделл задергался. Но белый порошок его удержал. Глаза еще больше закатились.

Уэйн выбросил гильзы и перезарядил «магнум». Снова взвел курок. Уэнделла стошнило. Из ноздрей его хлынула пена. Он наложил в штаны.

Уэйн наклонился и тщательно прицелился. И отстрелил ему ноги в коленях. Брызнула кровь, и во все стороны разлетелись осколки кости. Уэйн достал из пакета салфетки.

Культи Уэнделла дернулись. Уэйн уселся на стул и стал ждать, пока тот истечет кровью.

Рейс у него был поздний. Он почти не помнил его — всю дорогу от Эл-Эй до Вегаса он дремал. И чуял запахи-призраки. Порох и кровь. Дешевое вино. Жженые волокна глушителя.

Самолет приземлился. Он вышел. И снова призрачные запахи. Горелая кость и блевотина. И ароматизированные влажные салфетки.

Он прошел по аэропорту Маккарран, нашел телефонную будку, связался с оператором и попросил набрать Спарту.

Восемь гудков. Никто не ответил. Ни Барби, ни Пита не было дома.

Тогда он вышел из будки и свернул к стоянке такси. К нему подошли двое и окружили его, постепенно приближаясь, — так два копа блокируют задерживаемого. Один — Дуайт Холли, второй — смуглый тип, кажется Фред Оташ.

Фред-вымогатель — что-то он схуднул — тощий как скелет.

Схватили его и потащили. Он мгновенно обмяк и ничего не чувствовал. И тут увидел две припаркованные рядышком машины: седан федералов и «кадиллак» своего папаши.

Между автомобилей они остановились. Его обыскали и отпустили. Он споткнулся и едва не упал. И снова почуял запах, которого не было, — запах мертвого Уэнделла.

Холли сказал:

— За Дерфи придется заплатить.

Оташ добавил:

— Это мы надоумили того ниггера, который стукнул Сонни.

Холли сказал:

— У меня есть образцы твоих отпечатков. Откажешься — я отправлю криминалиста, и он снимет их в комнате Дерфи.

Уэйн посмотрел на них, увидел их лица и все понял. Уэйн-старший, его речи и «перехваченная корреспонденция с угрозами».

Уэйн спросил:

— Кого?

Холли ответил:

— Мартина Лютера Кинга.

109.

(Спарта, 31 марта 1968 года)

Новости по телевизору:

Линдон Джонсон снимает свою кандидатуру. Война окончательно подорвала его политическую репутацию, поэтому на второй срок он баллотироваться не станет. То есть противником Бобби станет Хамфри. По-видимому, гонка предстоит нешуточная.