Берег тысячи звезд (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 43

- Это больно, - устало произнес Вадим. - Оживать всегда больно. Особенно если много-много лет… Тебя тогда и на свете не было, пигалица. А ты делаешь вид, будто все понимаешь.

- Я не делаю вид, - насупилась Хельга. - Я хочу помочь.

- Избавиться ты от меня хочешь. Но не выйдет, - припечатал Вадим и поднялся. - Ладно, было да прошло.

На следующий день он сделал то, чего не делал уже несколько недель: включил маленький ноутбук и вышел в интернет. Поиски Марии заняли несколько минут - открыв ее профайл в социальной сети, Вадим увидел, что девушка онлайн. «Мы дома!» - всплыл новый статус на странице, и Вадим написал:

«Привет. Как добрались?»

Она ответила не сразу - может, письма накопились, может, не поняла, кто этот человек с абстрактной картинкой на аватарке, который ни с того, ни с сего ей пишет.

«Здравствуйте! Долетели хорошо, отдыхаем. Димка передает вам привет».

Вадим закинул руки за голову и некоторое время смотрел в потолок.

«Давай на ты?» - предложил он. Мария помедлила и ответила:

«Давай».

Потом Мария вышла из сети, а Вадим долго сидел за столом, бездумно листал новостные страницы и размышлял о том, что должен прекратить все это. Если у него могла быть душа, то именно сейчас, в эти минуты, она прорастала в нем заново - и это было страшно и больно, потому что он не знал, как с ней жить и что делать. А потом Вадим закрыл ноутбук и отправился к хозяину.

Он и сам не верил, что готов сказать, вернее, попросить…

Открыв дверь кабинета Лефевра, Вадим вошел и, не затрудняя себя приветствиями и долгими предисловиями, проговорил:

- Евгений Андреевич, я хочу уехать в Красноярск к Маше.

Лефевр оторвался от своих бумаг, и Вадим на мгновение увидел тусклый отблеск короны. Но страшно не стало - и он искренне удивился этому отсутствию страха.

- Понимаете, я… Она мне понравилась, - хмуро признался Вадим. - И я хочу быть с ней.

Лефевр помолчал, словно никак не мог взять в толк, о чем говорит Вадим, а потом развел руками и улыбнулся:

- Совет да любовь. Что я еще могу сказать?

На следующий день Вадим прислал сообщение, что долетел хорошо, у него все в порядке и выключил телефон навсегда. Лефевр подумал, что бывшего прислужника Знаменского можно выкинуть из головы. Он видел, что в будущем и Вадим, и Мария с сыном будут счастливы вместе - и этого было вполне достаточно.

Собственное будущее оставалось туманным. Для возвращения домой следовало стать негодяем, Лефевр отказался от этого, переступив через все мечты и надежды, и теперь надо было решить, как жить дальше. Лефевр, по большому счету, не строил серьезных планов - потому что не собирался тут оставаться. А теперь…

Впрочем, долго рефлексировать не получилось. В кабинет вошла Хельга и положила перед Лефевром красно-белый лист, сложенный вчетверо. Он развернул его и увидел фотографию девочки лет десяти и тревожные алые буквы «Помогите найти».

- Что это? - спросил Лефевр. Он заметил, что Хельга была на удивление серьезной, почти трагической. Пальцы, перебиравшие разноцветные браслеты на запястье, нервно подрагивали.

- Ты же решил заняться добрыми делами, - ответила она и указала на лист. - Это Вика, она пропала два дня назад. Помоги найти, а? Ты же можешь?

Лефевр пожал плечами и опустил глаза к листку. Наверно, такие листовки раздавали волонтеры возле метро, раздали и Хельге… Виктория, одиннадцать лет, ушла из дому и до сих пор не вернулась. Должно быть, возвращалась из школы или шла от подруги. Тихая, спокойная, добрая девочка - и Лефевр, глядя в ее улыбающееся лицо, старательно отгонял мысль о том, что ее уже нет в живых. Наверняка нет. Он помнил рабочую статистику следователей Сузы: маньяки убивают в течение двух часов после похищения.

- Ты сможешь? - с нажимом повторила Хельга. Ее голос дрожал, а в глазах блестели слезы. Казалось, еще немного, и она вдарится в истерику, словно пропавшая девочка была чем-то важным лично для нее.

- Что с тобой? - вопросом на вопрос ответил Лефевр, стараясь говорить как можно мягче. Хельга отмахнулась.

- Ничего. То есть… - она отошла к окну и сказала: - У меня вот так пропала подруга. Когда мы маленькие были. Ее потом нашли… - по щекам Хельги побежали слезы, но она все-таки смогла закончить фразу: - Мертвой и изувеченной.

Она очень много хотела сказать. Что люди пропадают без вести каждый день. Что невозможно спасти всех и каждого. Что она сама не знает, почему именно эта пропавшая девочка настолько зацепила ее душу. Что ей очень страшно услышать, что девочки больше нет - и Хельга сама не знает, почему ей настолько страшно.

- Давай посмотрим, - произнес Лефевр и, опустив пальцы на листок, с силой вжал их в фотографию. Конечно, этого было ничтожно мало, но он надеялся, что все-таки сумеет установить контакт с Викой.

Виктория, Вика. Девочку надо было называть по имени, чтобы из лица на снимке она стала живым человеком, живым ребенком, который шел домой из художественной школы, с рюкзаком за спиной и кейсом с бумагой в руке. Этот кейс, кстати, уже нашли - Лефевр вдруг увидел его в сугробе и обрадовался. След был живым и ясным, значит, и Вика пока была жива. Связь между ними еще не разорвалась окончательно.

- Что? - должно быть, Лефевр изменился в лице, потому что Хельга бросилась к нему и схватила за руку.

Он не ответил. Тихий голос, зазвучавший в тот миг, когда перед внутренним взглядом возникла картинка с кейсом, произнес:

«…там я и умерла. В сарае на каких-то окраинах Каменевки. Сквозь щели в стенах сарая светило солнце. Боль была такая, что…»

- Что! - вскрикнула Хельга и тряхнула Лефевра за руку. Он тряхнул головой и открыл глаза.

- Пока жива, - промолвил он. - Поехали.

Каменевка была крошечным поселком почти на границе с Тульской областью. Лефевр не стал тратить время - крепко взял Хельгу за плечо и открыл лаз в пространстве заклинанием из репертуара Знаменского. Здешний аналог разрыв-камня практически не имел побочных действий. Во всяком случае, когда Лефевр обнаружил, что стоит на тропинке среди каких-то покосившихся сараев, голова у него не болела.

Хельга смотрела испуганно, однако выглядела готовой сражаться. Лефевр подумал, что благодарен ей за это. В конце концов, если не знаешь, что делать, то делай добрые дела. Пока есть силы и возможности.

- Мы на месте, да? - угрюмая обстановка заставляла Хельгу говорить шепотом. Длинные стебли иссохших трав, торчавших из-под снега, уныло поскрипывали, качаясь на ветру, и этот звук, неразличимый в другое время, заставлял ежиться и оборачиваться. Где-то далеко-далеко, на грани слышимости, тоскливо лаяла собака, захлебывалась своим лаем и принималась лаять снова.

- Ее никто не ищет в Каменевке, - Лефевр медленно пошел по тропинке. Он не знал, куда идет, и искал Вику на ощупь, глядя не на мир, а на его ауру. Она была похожа на грязное дырявое покрывало, воняющее плесенью, и Лефевр подумал, что именно в таких местах и обитают темные твари. Те самые чудовища, которые вылезают ночью из-под кроватей и из чуланов. Грязная тьма имела свойство расползаться, и однажды ее растрепанный край втянул в себя девочку, которая шла с урока рисования.

Лефевр вдруг вспомнил, что раньше всегда сражался с чудовищами. Такова была его природа, о которой он забыл, полностью поглощенный собственным горем. Миг озарения был словно луч - тот самый, пронзавший стену сарая - Лефевр понял, что должен сделать и куда пойти.

«…мы проезжали мимо моего дома, и я закричала дяденька, отпусти меня, отпусти, но он не отпустил. А теперь я сижу очень тихо, мне страшно, я не хочу, чтобы он снова…»

Лефевр оскалился, словно хищник, почуявший добычу. Где-то поодаль испуганно ойкнула Хельга - он не обернулся.

«…потому что вы уже знаете, что я умерла. В том сарае. И в щели светило солнце…»

Он сошел с тропинки и, проваливаясь в снег чуть ли не по колено, двинулся к стене одного из сараев. Грязно-серый, покосившийся, сарай врос в землю, низко нахлобучил заснеженную крышу и казался притаившимся в засаде животным. Лефевр остановился и, дождавшись, пока Хельга доберется к нему, умудрившись не утонуть в снегу, махнул в сторону стены.