Берег тысячи звезд (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 24

Ему хотелось завизжать от страха.

Он сумел сдержаться. Это стоило огромного напряжения сил. Кровь полилась быстрее, а окружающий мир подернуло серой обморочной пеленой. Девочка-хиппушка подошла почти вплотную и спросила:

- Жень, чем помочь?

Лефевр ухмыльнулся. «Почему она не боится? - подумал Вадим. - Почему ей не страшно? Такая же гадина, как он?»

- Не надо, я почти закончил, - затылок на мгновение пронзило непередаваемой болью, но она отступила почти сразу, и Вадим почувствовал невероятную легкость во всем теле. - Посмотри-ка. Похож?

Хиппушка удовлетворенно кивнула и показала большой палец.

- Просто одно лицо.

- Вот и хорошо, - Лефевр вышел и, взглянув на него, Вадим все-таки не сдержал вскрика. Он смотрел на самого себя - такого же, каким видел в зеркале по утрам, отличий не было. Губы двойника дрогнули в улыбке, и Вадима накрыло какой-то совершенно детской обидой. Чудовище отняло у него все - внешность, походку, запах, даже улыбку.

Вадим почти не запомнил, как его сняли с импровизированной дыбы и устроили на куче тряпья в углу. Ему было все равно. Он смотрел, как двигается двойник, укравший его тело, и думал, что снова попал в плен - вот только теперь у него не было близких людей, готовых прийти на помощь. Он остался один.

- Я не держу на вас зла, - сообщил Лефевр. Хиппушка согласно кивнула: она, дескать, тоже не держит. - Побудьте здесь. Вечером я вас заберу.

У Вадима хватило сил на то, чтобы изогнуть губы в презрительной ухмылке.

- Уверены, что сможете? - спросил он. Лефевр кивнул.

- Даже не сомневаюсь.

Вадим откинулся на сырые тряпки, воняющие мертвечиной, и закрыл глаза. Похоже, Знаменский впервые в жизни откусил кусок не по зубам.

А Хельга и Лефевр вышли на улицу, долго брели тонкими кривыми тропками среди сугробов, гаражей и заброшенных складов, пока не вышли на обитаемые окраины города, глядя на которые трудно было поверить, что находишься в столице. Когда унылые заснеженные дворы, хмурые хрущевки и грязные проулки остались позади, Хельга призналась:

- Я в разных местах была, Жень. Но тут что-то страшно.

Лефевр понимающе качнул головой.

- Кого тебе бояться в моей компании?

Возле остановки стояла старенькая «девятка» с шашечками такси. Когда они устроились на заднем сиденье, и машина под разудалые песни о мусорах и лагерях поехала в сторону центра, Хельге показалось, что «девятка» готова развалиться на первой же колдобине.

Не развалилась.

Контора Знаменского располагалась в уютном особняке под старину - проходя мимо, Хельга предположила бы, что в этом двухэтажном доме находится какой-нибудь музей, библиотека или что-то в таком духе. Но воспоминания Вадима, которые Лефевр позаимствовал вместе с аурой, были совершенно однозначными, и окно на втором этаже с изящной статуэткой на подоконнике принадлежало кабинету хозяина дома. Отпустив такси, Лефевр некоторое время переминался с ноги на ногу, окончательно осваиваясь в новом виде, а затем произнес:

- Надеюсь, через полчаса выйду.

- Нас наверняка заметили, - Хельга хмуро указала на видеокамеры. Лефевр только рукой махнул.

- Я их чуть-чуть подправил. Тебя не видно.

Хельга ободряюще пожала его руку на прощание и села на скамейку. День выдался довольно прохладным, но девушка давно привыкла игнорировать подобные мелочи.

Лефевр вошел в здание, вежливо кивнул вахтеру - тот пристально посмотрел на него, но ничего не сказал - и прошел к лестнице. Сегодня здание пустовало, однако Знаменский был на месте: порывшись в воспоминаниях Вадима, Лефевр нашел ерническую мысль о том, что Всеволоду Ильичу нечем дома заниматься, вот он и торчит в конторе. Секретарши в приемной не было - видимо, отбежала в кафе за булочками с кремом. Лефевр задумчиво смерил взглядом ее стол, заваленный бумагами, компьютер с тропическим островом на заставке и подумал, что вся эта обстановка похожа на тщательную маскировку. Постучав, он приоткрыл дверь и, просунув голову внутрь, спросил:

- Всеволод Ильич, можно?

Знаменский, сидевший за ноутбуком и сосредоточенно стучавший по клавишам, даже не взглянул в его сторону.

- Да, Вадим, заходи. Что-то серьезное?

Лефевр закрыл дверь и, пройдя к столу, сказал:

- Всеволод Ильич, я, кажется, гнию.

На сей раз Знаменский оторвался от работы, и вид у него был весьма изумленным. Лефевр сбросил куртку на ближайший стул и, засучив рукав темного свитера, продемонстрировал хозяину кабинета темное пятно на руке от запястья до локтя. Когда-то давно, в Сузе, Лефевра ударил злонамеренный артефакт и оставил этот след, но Знаменский об этом, разумеется, не знал.

- Что за чертовщина… - он выбрался из-за стола и, взяв Лефевра за руку, развернул ее к свету, чтобы как следует рассмотреть пятно.

Этого оказалось достаточным, чтобы Лефевр сумел активизировать заклинание, соединившее их разумы.

Конечно, Знаменский ни при каких обстоятельствах не позволил бы магу из иного мира прикоснуться к себе. Сейчас, когда он увидел, кто именно скрывается под личиной старого помощника, ему, должно быть, впервые в жизни стало по-настоящему страшно. Знаменский попробовал отпрянуть в сторону - Лефевр не позволил, обхватив свободной рукой шею хозяина кабинета и усилив действие заклинания.

Кажется, Знаменский издал тонкий хрип.

На какое-то время они действительно стали одним целым. То ли сузианское заклинание усилилось на Земле, то ли дело было в том, что Знаменский был очень могущественным магом, но Лефевр понял, что никогда раньше не испытывал ничего похожего при работе с чарами. Их разумы полностью переплелись, открывшись друг другу до конца, и Лефевр смотрел, жадно впитывая все, что открывалось его взгляду: тайны земли и темных вод, древние механизмы работы стихий, переплетения заклинаний и заговоров…

И он понял, что Знаменский не знает, как открыть врата. Просто потому, что никто и никогда не делал ничего подобного. Способа проникнуть из одного мира в другой не существовало. Заглянуть, используя сложную систему зеркал - можно, но вот пройти…

Отчаяние, охватившее Лефевра, было острым и бесконечным. Он попытался разорвать цепи заклинаний, соединявшие его со Знаменским - ведь узнал все, что хотел - но у него ничего не вышло. Их общая переплетенная аура потемнела, в ней проступили темно-зеленые пятна с серой бахромой по бокам, знак смерти и разложения.

Знаменский умирал.

Массивная золотая корона, очертания которой проступили на его голове, медленно распадалась на части. Пятна расползались, становясь больше, источая запах разложения и болота. Лефевр подумал, что сейчас тоже умрет, и эта мысль не вызвала ни горечи, ни страха. Пусть Алита будет счастлива и окончательно забудет о нем.

Хельгу только жалко.

Осколки короны поднялись над головой Знаменского и поплыли в сторону Лефевра. Кожа на лбу Знаменского почернела, стала расползаться уродливыми лохмотьями - он давным-давно был мертв, и вся магия только удерживала разложение. Когда тяжелый золотой обруч опустился на голову Лефевра и стиснул виски, над костюмом Знаменского уже парил череп.

Владыка умер, уступив место своему невольному убийце.

Кажется, Лефевр вскрикнул. Кажется, на этот сдавленный возглас боли откликнулись тысячи других голосов - все маги, бывшие в подчинении у Знаменского, признали над собой нового государя.

Последним, что запомнил Лефевр, был мелодичный перезвон серебряного колокольчика.

Глава 8. Король Севера

- Дело в том, что тот, кто убьет владыку, вынужден занять его место.

Голос Вадима был глухим и тяжелым, слова падали, будто огромные булыжники. По темной глади вод, окутавшей Лефевра, проплыла исполинская тень.

- Не верю. Зачем Женьке его убивать? - это уже говорила Хельга, и ее тень была крошечной, испещренной голубыми искрами. Она плавала в воде, словно яркая тропическая рыбка.

- Не знаю. Может, нечаянно? Впрочем, уже неважно. Подержи вот тут.