Берег тысячи звезд (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 15

- Здравствуй, мама…

- А, вот, наконец! - Этель не сразу заметила отца, который расположился в кресле со свежим выпуском «Ежедневного зеркала». Медленно сняв очки, он несколько мгновений смотрел куда-то в сторону, а затем произнес:

- Гуар, проводите госпожу Лефевр. Она уходит.

Это было как пощечина, после которой накатывает звенящая обморочная тишина. На миг Этель разучилась дышать. Она стояла, безвольно опустив руки, и растерянно переводила взгляд то на мать, то на отца. Звон в ушах нарастал, и Этель не могла поверить, что все это происходит с ней, что родители ее не простили, и она действительно не нужна единственным родным людям. И, когда сквозь этот звон пробились слова отца - резкие, злобные, грубые - Этель поняла, что все кончено.

- Ты осрамила нас, дрянь! И у тебя еще хватает наглости являться сюда? После того, как ты блудила с дикарями, ты осмелилась прийти в порядочный дом? Пошла отсюда вон, пока я не вызвал полицию!

Упоминание о полиции отрезвило Этель окончательно. Она ощутила неожиданную легкость и пустоту.

- Попробуй, - сказала она. - Попробуй. Насколько я помню, этот дом записан на мое имя. Ты боялся личной ревизии его величества и переписал дом на меня. Не так ли?

Мать натурально раскрыла рот от изумления. Краем глаза Этель видела эту испуганную красную «О».

- Мой муж оказался достойным человеком, - продолжала Этель. Она знала, что сейчас, после упоминания о доме, отец ее выслушает - и это понимание давало ей сил, позволяя держаться на ногах и не свалиться на паркет от раздирающей внутренней боли. - Он не стал пользоваться моим положением и неопытностью. А вам было все равно. Я всегда была для вас разменной монетой. «Ах, что скажут в свете!» Кому вы хотели меня продать под видом брака? Какому негодяю со средствами и связями?

Слова внезапно иссякли. Этель прикрыла глаза, понимая, что ей больше нечего сказать этим людям. Все действительно кончено. Похоже, отец тоже это понял, потому что снова надел очки, развернул газету и сказал:

- Гуар, проводите миледи Лефевр.

Этель не помнила, как покинула дом, когда-то бывший для нее родным. Она брела по проспекту, а в голове крутилась мысль, что, возможно, на втором этаже до сих пор сохранилась ее девичья горница с куклами в шкафу. Она и сама была такой куклой - в платьице, пошитом из дорогих тканей, с драгоценностями в волосах и на шее…

Все было кончено.

Она сняла небольшую, но очень уютную квартиру в одном из респектабельных районов столицы, получила патент на медицинскую деятельность и заказала объявления в газетах о том, что доктор Этель Куатто-Лефевр ведет прием женщин всех сословий. Но работа не задалась. Должно быть, женский пол доктора отпугивал страждущих, предпочитающих по старинке показывать на кукле, где у них болит. От Алиты и Хариндера пока не было вестей, и Этель невольно принялась скучать и впадать в меланхолию. Она мечтала работать врачом, эта мечта рассорила ее с семьей и увела на край света, и в итоге оказалась лопнувшим мыльным пузырем.

Этель хотелось плакать.

Хозяин квартиры Бертольф, купец первой гильдии, пробившийся в дворянство благодаря браку с какой-то старой девой, невольно жалел ее. Приходя по пятницам и забирая плату за жилье, он сочувственно говорил, что народ, несмотря на все просвещение, дирижабли и синема, по-прежнему дик и глуп, и если доктор носит юбку, а не портки, то самое большое быть ему повивальной бабкой в какой-нибудь глухой деревне. Как правило, разговор заканчивался тем, что купец совершенно искренне сожалел о том, что у всей его семьи богатырское здоровье, а то бы они только у миледи и лечились.

Однажды, вьюжным холодным вечером, Бертольф пришел за платой и между делом поинтересовался:

- А что ж вы, молодая женщина, все одна сидите?

- А что же мне делать? - вопросом на вопрос ответила Этель. - Сижу вот. Лечиться ко мне не идут.

- А сходили бы на бал в дворянское собрание, - сказал купец и вынул из кармана шубы приглашение. - К нам теща приехала, так что супруга не пойдет. А вы бы развеялись, отдохнули, глядишь, и какие связи наладятся.

Этель приняла приглашение и несколько мгновений изумленно рассматривала сложенный вдвое лист плотной белой бумаги с золотыми росчерками слов. Должно быть, она выглядела растерянной: Этель успела забыть, что такое настоящий званый бал, с приглашениями, высокими прическами и книжкой танцев. При дворе покойного Хашивана балов не было.

- Я вам про наше купеческое дело скажу, - продолжал Бертольф. - Если хочешь, чтоб жизнь на лад пошла, надо поближе к людям быть. Тут, там, сюда, туда - везде заглядывать и ничего не чураться. Никогда не знаешь, где тебя доходы поджидают. Мне батюшка всегда говорил: Берт - ну, это он звал меня Бертом - Господь и святая Агнес помогают тем, кто помогает себе сам. Так что мой вам искренний совет: сходите. А если хотите, я вас и подвезу, экипаж у подъезда.

Этель улыбнулась. И почему ей до сих пор не приходило в голову пойти на какой-нибудь праздник?

- У вас же теща гостит? - уточнила она, на что купец только отмахнулся.

- Глаза б мои ее не видали.

Сборы Этель заняли всего четверть часа - просто рекорд для благородной дамы. За это время она успела надеть одно из новых платьев, специально купленных для важных случаев, припудрить лицо, слишком загорелое для родных краев, и уложить косы в корону вокруг головы. Увидев ее, купец прищурился и одобрительно кивнул, продемонстрировав Этель большой и указательный палец, сцепленные в кольцо - знак высшей оценки чего-либо.

Этель не ожидала, что бал во дворце, расположенном в достаточном отдалении от центра, привлечет столько гостей. Улицы были перекрыты для движения общественного транспорта: к дворцу могли подъехать только экипажи с приглашенными. Дворецкий в вестибюле проверил листок с золотыми росчерками, который предъявила Этель, второй с легким изяществом снял с девушки шубку и вручил маленькую полумаску с перьями - праздник, как оказалось, был костюмированным.

Этель слишком давно не была на таких вечерах и неожиданно поймала себя на мысли, что с совершенно детским восторгом разглядывает сверкающий бальный зал, веселых улыбающихся гостей, драгоценности и наряды дам. Она словно вернулась в прошлое, в свои первые балы, когда все казалось прекрасным и удивительным, мир был сказкой, а мама постоянно одергивала ее: Этель, нельзя так широко улыбаться, Этель, порядочные девушки не смеются так громко… Будучи дамой без кавалера и спутников, Этель предпочла взять бокал игристого вина и отойти в сторонку, чтобы без помех рассматривать гостей и слушать разговоры. В конце концов, если ты одна, то скамеечки для пожилых дам и старых дев не такое уж плохое место - особенно с учетом того, что почти все они страдают мигренями и меланхолией. Этель планировала воспользоваться практическим советом купца.

Впрочем, разговоры в дамском кругу велись вовсе не о болезнях. На балу ждали человека, который недавно произвел настоящий фурор в свете.

- Да-да! - со знанием дела сказала леди настолько старая, что наверняка танцевала еще с дедушкой государя Ахонсо. - Он вернулся в столицу месяц назад. Мой супруг говорил, что его величество подписал этому бродяге отставку: дескать, ты слишком долго жил среди этих дикарей, пора и честь знать.

- Неужели принц Этьен все-таки приехал? - в глазах одной из девиц сверкнул алчный огонек: она готова была схватить этого принца и утащить неведомо куда. - Госпожа Алисия, правда ли, что он работал в разведке?

- Боже, как интересно! - защебетали остальные девицы и дамы. Госпожа Алисия важно кивнула.

- Мой супруг говорит, что принц много лет был главой южной резидентуры. Только вообразите: жил среди этих дикарей, они считали его за своего, а он работал на благо родины! И представьте, каково государю. Потерял троих сыновей, и четвертый бродит на краю погибели. Вообще-то, - госпожа Алисия понизила голос, придавая своим словам важности, - принц Этьен должен был вернуться еще три года назад. Но там произошло что-то чрезвычайно серьезное, и ему пришлось задержаться. Так сказал мой супруг.