Восьмое делопроизводство - Свечин Николай - Страница 8

– Я правильно помню, что он начинал службу в Московском охранном отделении? – решил проверить себя коллежский советник.

– Точно так. Еще вернее сказать, что начал Лоренцев с подпольных революционных партий. Ну, увлечения молодости. Быстро был арестован и попался на глаза Зубатову. Тот занялся юношей, в два счета его перевербовал, и получился хороший специалист и патриот. А потом ваш любимый Плеве сожрал Зубатова…

Лыков пропустил слова про «любимого» Плеве мимо ушей. Да, ему хорошо служилось под началом Вячеслава Константиновича. Двадцать с лишним лет этот умный и волевой человек отдавал ему приказы. Сейчас таких уже нет. И хотя Плеве не хватало гибкости, Алексей Николаевич жалел погибшего.

Вот про Зубатова было важно. Если Лоренцев его ученик, то это говорило о многом.

Лыков лично знал Сергея Васильевича Зубатова и уважал его. После убитого много лет назад террористами Судейкина это был второй по талантам практик политического сыска. Сам в прошлом нигилист, Зубатов стал секретным сотрудником Московского охранного отделения, а через несколько лет и его начальником. Он воспитал целую школу офицеров-розыскников, поставивших дело на недосягаемую прежде высоту. Сонное болото, которое представляли собой губернские жандармские управления, разбудили умные и деятельные «охранники». Плеве тоже попал под обаяние Сергея Владимировича, назначил его начальником Особого отдела Департамента полиции, но быстро разочаровался. Вскоре Зубатов был отчислен от должности и направлен в ссылку во Владимир. Надворный советник, реформатор политического сыска, стал жертвой этого самого сыска… После убийства Плеве многочисленные ученики Зубатова вызволили его из ссылки и выхлопотали усиленную пенсию. Власти звали отставника вернуться на службу, но тот отказался. Сейчас Сергей Владимирович жил в Москве, скромно и тихо. Зубатовцы выросли в чинах и по-прежнему не оставляли своего учителя заботами. Он вел обширную переписку, незримо влиял на умы, но оставался в тени.

– Ну если Лоренцев из гнезда Сергея Владимировича, то ломаться не буду, – согласился Лыков. – Беру.

– Вот и славно. Прикажете позвать молодца?

– А давайте.

Через пять минут в кабинет вошел русоволосый среднего роста мужчина лет тридцати пяти, с приятным умным лицом.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич, – сказал он.

– И вам не болеть, Максим Захарович. Вынужден вас огорчить: вы временно поступаете в мое распоряжение.

Лоренцев недоуменно покосился на начальство. Филиппов торопливо пояснил:

– Это не шутка. Генерал Курлов своим приказом создал особую группу дознавателей. Ей поручено пресечь, по возможности, случаи денежных экспроприаций, которые так участились в последнее время.

– Они с пятого года участились и с тех пор никак не прекратятся, – поправил статского советника коллежский.

– Можно сказать и так, – не стал спорить начальник СПСП. – Короче говоря, велено их устранить.

– Это каким же образом? – удивился его подчиненный.

– Алексей Николаич объяснит, – не без издевки ответил Филиппов. – Вы временно поступаете под его начало как представитель Петербургской сыскной полиции. Там будут и другие: от москвичей, от железнодорожной жандармской полиции, от охранных отделений и от судебного ведомства. Вам поручается содействовать дознаниям. Вся информация, что имеется в СПСП, все материалы, картотека должны быть предоставлены господину Лыкову. Вы обязаны также исполнять его распоряжения, отданные в рамках имеющихся у него полномочий. А премьер-министр в полномочиях не скупится!

– Почту за честь служить под началом Алексея Николаевича, – коротко поклонился Лоренцев.

– Вот и договорились, – бодро резюмировал Лыков. – Скоро мы все соберемся и наметим план действий. Ознакомьтесь пока с секретным приказом по МВД и подготовьте все дела по налетам, начиная с конца декабря. Срок двое суток.

– Слушаюсь.

– Вы в каком чине состоите, Максим Захарович?

– Губернский секретарь, – быстро ответил за подчиненного начальник.

– Хм. У нас дела такие: или грудь в крестах, или голова в кустах. Так что быть вам выше чином. Или впасть в немилость у бонз.

Лоренцев поморщился.

– Да шучу, шучу, – поспешил успокоить его Лыков. – Вся ответственность на мне. Но спрашивать буду всерьез.

– Этого я не боюсь.

– А пока расскажите, как вы из москвича перелицевались в питерца.

– Да очень просто. С Мойсеенко не сошелся.

– В чем?

– Во взглядах на то, как надо нести службу, – с достоинством ответил губернский секретарь.

– Что ж, это говорит в вашу пользу, – кивнул Алексей Николаевич. – Этот гнус не только развалил все, что мог, но и встал на путь прямых преступлений. Но отчего не вернулись назад в охранное?

– Места не было, да и…

Лоренцев замешкался, ему не хотелось отвечать на этот вопрос.

– Тогда им командовал Петерсон, – вспомнил Лыков. – Он хоть и ученик Зубатова, но самый из них бездарный. И в трудные месяцы декабрьского восстания показал себя очень неважно. Вы поэтому не вернулись?

– Да. Петерсон слаб, мелочен, труслив и к тому же интриган. Не хотелось идти под его начало.

Тут в разговор вмешался Филиппов:

– Максима Захаровича мне в начале тысяча девятьсот шестого года рекомендовал Герасимов[18]. А ему, чего тут скрывать – сам Зубатов.

– Вы поддерживаете связь с Сергеем Васильевичем? – оживился коллежский советник.

– Да. Он мой учитель, я многим ему обязан.

Начальники отослали губернского секретаря в приемную и еще немного посовещались. Перед тем как уйти, Лыков спросил:

– Какого вы мнения о способностях Лоренцева? Только прошу ответить честно.

– Честно? – усмехнулся Филиппов. – Он начал, как водится, с надзирателей. Я поставил его на Второй участок Васильевской части, самый трудный. Пристав вялый, околоточные берут взятки… Хулиганы, беглые в розыске, куча притонов… Но Максим Захарович справился. Навел порядок, отучил шпанку от озорства, раскрываемость у него самая высокая. Молодец, ежели честно. Я повысил его до чиновника для поручений – опять тащит. Знаете, как говорится: весь в поту, а мыла не видно. И вообще…

Начальник СПСП прикрыл на секунду веки, будто хотел соснуть, потом поднял на собеседника умный взгляд:

– У нас еще не было случая, чтобы кто-то из рядовых надзирателей всего за три года вырос в чиновники для поручений. Лоренцев первый. Он имеет выдающиеся способности. Помяните мое слово: через пять лет Максим Захарович станет помощником начальника, а через десять сменит меня на этой должности. А вам Кунцевича с Мищуком подавай. Э-эх… Отсталый вы человек… Нынче дорога молодым!

На этой оптимистичной фразе сыщики расстались. Лыков вернулся в департамент и приказал Азвестопуло:

– Когда соберешь все дела, изучи их под лупой. Сколько будет дел? Не больше двух десятков. Так?

– Не знаю, – ответил Сергей. – Соберу – увижу. На что мне лупу наводить?

– Сам догадайся, бездельник. Ты должен отыскать закономерности. Понять, сколько банд работают. Особенности, уголовный почерк, количественный состав. Кто любит в поездах нападать, кто в городе. Привлеки к этой работе Анисимова. Он артиллерист, с аналитическим складом ума, пусть тоже чешет лысину, думает.

– А вы?

– Я через час уезжаю в Москву. Заберу Телятьева и московские дела о нападениях, что подходят под наши требования. Через два дня собираемся все вместе в первый раз. Запасов уже выехал из Москвы сюда, и я забрал у Филиппова человека в группу. Лоренцев Максим Захарович – помнишь его?

– Помню. Годится. Да и Телятьев ничего, парень справный.

– Вот-вот. Так что остаешься за старшего, а я пошел собирать рать.

– Даже в рифму вышло, – одобрил титулярный советник. – Езжайте, я хоть от вас отдохну. В случае чего телефоньте, приеду вас выручать.

– Нет такого слова телефоньте! – топнул ногой Лыков.

– А у нас в Одессе есть. Ну, ступайте уже…