Липовый мед (СИ) - Милоградская Галина - Страница 32

— Надо позвонить маме, она тебя потеряла. — Костя протянул ей телефон.

— Не надо! — встрепенулась Наташа. — Она наверняка меня убьёт, я же с обеда трубку не брала!

— Просто скажи, что ты в порядке и останешься сегодня у меня. А потом я с ней поговорю.

Он внимательно прислушивался к сбивчивому, быстрому говорку дочери, размышляя над тем, что сказать Алисе. Но, стоило услышать её полный облегчения голос, как слова пришли сами собой.

— Не волнуйся, с ней всё в порядке. — Костя буквально физически ощущал её облегчение. — Пусть сегодня останется у меня, а завтра я её привезу.

— Я приеду, — не терпящим возражений тоном заявила Алиса.

— Не надо. — Он улыбнулся. — Уже поздно, к тому времени, как ты доберёшься, Наташа уже будет спать.

— Я приеду, — упрямо повторила она, и Костя вздохнул, смиряясь.

— Хорошо, будем ждать.

— Мама приедет, чтобы меня забрать? — спросила Наташа, стоило ему отложить трубку. Костя повернулся к ней.

— Нет. Остаёшься ночевать у меня. Места всем хватит.

Как раз в этот момент машина остановилась у очередных ворот, которые тут же приветливо распахнулись. Дом, подсвеченный белым светом, показался Наташе сказочным дворцом, не меньше. А может, виллой голливудской звезды, с непременным бассейном на заднем дворе.

— А у тебя есть бассейн? — вырвалось невольно.

— Есть, — улыбнулся Костя. — Два: один в доме, один на улице.

— Охренеть! — протянула Наташа и тут же покосилась на него. — Прости. — Но раскаяния в голосе не слышалось совершенно.

— Ладно, пойдём отогреваться и ужинать. Голодная, наверное?

Крепко держа сползающий с плеч пиджак, Наташа бродила по дому, задрав голову, пока Костя, хмурясь, доставал прикрытые фольгой тарелки. Что-то особенное готовилось только по случаю больших приёмов, в остальное время домработница не советовалась с хозяином дома, готовя сразу несколько незамысловатых блюд на выбор.

— У тебя огромный дом. — Наташа зашла на кухню, спустя несколько минут. — Ты тут один живёшь?

— Охрана, домработница, садовники — считается? — Костя расставлял посуду на столе. Чайник уже зашумел и звонко щёлкнул.

— Не считается, — хитро прищурилась дочь. — Мама много раз у тебя была?

— Немного. — Он сел напротив и подтолкнул вилку. — Ешь. Потом пойдём искать тебе спальню.

— А у тебя их несколько?

— А ты как думаешь?

Он смотрел на неё и думал, что здесь, на этой кухне, в его пиджаке, который так и остался на худых плечах, с растрёпанными русыми волосами, завивавшимися у висков, Наташа смотрелась невероятно органично. Словно она пришла после школы и теперь рассказывает с набитым ртом, как прошёл день. Как ждала его у въезда в посёлок и спорила с охранником. Как бегала в придорожные кустики и боялась, что кто-то увидит. Острые мамины скулы, его синие глаза с пушистыми ресницами и совершенно непонятный, свой собственный характер — это они с Алисой создали такое чудо, и как, наверное, волнительно и интересно было наблюдать за тем, как она растёт!

Сожаление укололо остро в сердце. Пропустил. Он всё пропустил в погоне за карьерой, за неясными перспективами и длинным рублём. Бежал-бежал, а выходит, что бежал не за тем. Костя грустно усмехнулся своим мыслям и моргнул от неожиданности, встречаясь взглядом с ярко-синими глазами.

— Ты же не знал, да? — спросила Наташа осторожно. Сколько она уже сидела так, наблюдая за ним, пока он, погрузившись в собственные мысли, ничего не видел и не слышал? Уточнять, что именно он не знал, не требовалось.

— Не знал, — кивнул он. — Но это меня не извиняет.

— Я так долго гадала, кто мой папа и почему он нас бросил, — задумчиво протянула Наташа. — А оказалось, что ты вообще не догадывался о моём существовании. Думаешь, мне надо тебя за это ненавидеть?

— Надеюсь, что нет. Но навёрстывать упущенное придётся долго. Что ты любишь, что ненавидишь, как учишься и кем хочешь стать, есть ли у тебя парень…

— Знаешь, — Наташа поднялась и сняла, наконец, пиджак, осторожно вешая его на спинку соседнего кресла. — Давай для начала я буду кайфовать от того, что у меня нереально богатый папа с офигенским домом. А вот это вот всё обсудим потом. Будем привыкать друг к другу постепенно. Идёт?

— Идёт.

К тому времени, как охрана на въезде сообщила о приезде Алисы и спросила, можно ли её пропустить, Наташа уже спала, устав от долгого ожидания, холода и обилия впечатлений после. Поэтому, влетев в холл, Алиса увидела только Костю, одиноко стоявшего у лестницы, ведущей наверх.

— Она спит, — ответил он на невысказанный вопрос. — А нам надо поговорить.

Он протянул ей руку, пригашая пройти в кабинет, но Алиса прохладно повела плечом и молча прошла за ним.

— Выпьешь? — Костя кивнул на бутылки, стоящие на небольшом столике. Она отрицательно качнула головой, он пожал плечами: — Значит, и я не буду.

— О чём ты хочешь поговорить? — Стоя посреди кабинета, натянутая, как струна, Алиса чуть вздёрнула подбородок, надеясь, что выглядит достаточно внушительно. Обида от его поступка, приглушённая пропажей Наташи, вспыхнула вновь, а тот факт, что дочь так легко приняла его, лишь подогревал её.

— Думаешь, у нас мало тем для разговора? — мягко спросил Костя, внимательно глядя на неё. Видя, что садиться Алиса не собирается, он опёрся о стол и положил ладони на полированное дерево. — Например, о том, что ты мне до сих пор не доверяешь.

— А должна? — Алиса дёрнула уголком рта, криво усмехнувшись. — Впрочем, мы клятв в верности друг другу не давали. И ты сразу чётко обозначил границы наших отношений: только секс, ничего лишнего.

— Ты же знаешь, что это не так. — Костя плавно шагнул к ней, протянул было руку, чтобы коснуться, но она отшатнулась. — Как же ты, должно быть, меня презираешь. И всё из-за тех слов?

— Всё из-за того, каким ты стал, — тихо ответила Алиса. — Того, что я вижу вокруг тебя. Внутри тебя.

— А ты уверена, что видишь, что там, внутри? — он напряжённо всматривался в её глаза, пытаясь найти там хотя бы тень того, что чувствовал сейчас.

Она молчала, плотно сжав предательски задрожавшие губы. В носу отчаянно щипало, но разреветься перед ним сейчас значило признать своё полное поражение. Прежде всего, перед самой собой.

— У меня ничего не было вчера с Амалией. И ни с кем другим не было с той первой ночи, что мы провели вместе. — Костя осторожно положил ладони ей на плечи, заставляя поднять на него блестящие глаза. — Ты не просто вошла в мою жизнь — ворвалась в неё таким ураганом, что места для мыслей о других женщинах не осталось. Мне даже стали сниться эротически сны! Я видел их в последний раз в семнадцать!

Тень улыбки мелькнула в её глазах, и Костя, ободрённый, продолжил:

— Она разлила на себя кофе. Как я сейчас понимаю — специально. Надеялась на что-то, и тут я тоже виноват, что дал повод когда-то, но… Алис, — он смотрел так проникновенно, что у неё невольно подгибались колени, а сердце билось так быстро, что почти заглушало его слова. — Я тебя люблю. Только тебя. Одну и навсегда.

Повисла тишина. Звенящая, томительная, полная чужих надежд и мечтаний. Наконец Алиса медленно покачала головой.

— Мне так хочется тебе поверить…

— Поверь! — с жаром воскликнул Костя. — Поверь! — И добавил чуть слышно: — Если тоже любишь, конечно. Потому что если нет, то кто я такой, чтобы заставлять тебя от…

Он не успел договорить: Алиса, привстав на носочки, накрыла его губы своими, обвивая руками шею, притягивая к себе. Сумка, которую она держала всё это время в руках, со стуком упала на пол, проехав к столу, когда кто-то оттолкнул её ногой в сторону.

— Люблю тебя… люблю… люблю… — Алиса шептала лихорадочно, исступлённо, словно спеша наверстать упущенное за годы одиночества и тоски. И Костя отвечал с не меньшим жаром, прижимая её к себе и зная, что теперь ничто не заставит вновь отпустить её от себя.

Два года спустя. Где-то на побережье Занзибара