Пражский синдром (СИ) - Жилло Анна - Страница 54

Как только бабушка с дедушкой уехали, Марта без конца изводила нас вопросами, поедем ли мы зимой к ним.

- Дедечек меня ждет! – это был главный аргумент.

- Знаешь, мы с ним тоже дружили, конечно, когда я была как Марта, - говорила я Алешу, - но он тогда еще работал, вечно был занят, и мы не так уж часто виделись. Да и я была не такая открытая, как она.

- Большая семья, сразу несколько поколений – это очень важно. Марта общительная, а ей даже поговорить было не с кем, когда я ее забрал сюда. Ну, в школе само собой, а кроме одноклассников? Она еще не вышла из того возраста, когда интересно со взрослыми. Со мной разговаривать не хотела, бабушка далеко. Только если с Радой и с пани Ружичковой. Ты заметила, что ее больше не тянет к Либору и Хане? Раньше она все время просила, чтобы я ее отвез к ним. Хотя не скажу, что Зденек и Власта ей были очень рады, скорее, терпели. Понимаешь, почему. Да и близнецы к ней относились как к младшей, снисходительно так. А сейчас она больше с нами. Да и с дедушкой они по Скайпу постоянно болтают.

Впрочем, была еще одна причина, по которой Марта не слишком рвалась к близнецам. В конце июня Власта родила девочку, которую назвали Барбора. Все в доме крутилось вокруг болезненной, постоянно орущей Барчи, и гости уж точно были не ко двору. Мы приезжали к ним всего один раз, когда праздновали крестины. Тогда же Алеш рассказал Зденеку о нашем разговоре с Мартой, и после этого желания общаться с ними стало еще меньше. И все же мы договорились, что будем поддерживать хотя бы видимость отношений - ради детей, да и ради бизнеса тоже.

В Питер мы прилетели двадцать второго декабря, сразу же, как у Марты начались каникулы. Я надеялась, что она увидит настоящую зиму, но погода оказалась так себе. Впрочем, настроение это никому не испортило. Большую часть времени Марта проводила с дедушкой, иногда мы с Алешем присоединялись к ним в прогулках по городу. Втроем мы встретили Рождество на ночной службе в церкви святой Екатерины, а потом все вместе отметили мой день рождения. И Новый год.

Как всегда, приседающий от тяжести стол, «Ирония судьбы» в телевизоре и две наволочки с подарками: в одну они уже не вмещались. Только теперь с нами были Алеш и Марта. Так странно… Я вспоминала, как год назад приехала к родителям прямо из Праги и сказала за столом, что выхожу замуж. Как будто прошла тысяча лет.

- Боюсь сглазить, но, кажется, у вас все хорошо, - заметила мама, когда мы разбирали на кухне посуду. – И у вас, и у Алеша с Мартой. Очень заметно, как все изменилось с лета. Только все равно подождите немного с детенышем. Хоть полгодика.

- Мы так и думаем, - кивнула я. – Пусть все станет покрепче. Только-только наладилось, не хочется рисковать.

Второго января мы вернулись домой – да, теперь дом для меня был в Праге. А еще через две недели, рано утром, я сидела на краю ванны и тупо разглядывала тест с двумя полосками. Ощущение было странное: радость боролась с огорчением.

В спальне заверещал будильник. Я вошла, включила свет, села рядом с Алешем на край кровати и вручила ему тест.

- Рождество… - вздохнул он, изо всех сил пытаясь спрятать счастливую улыбку. – Ты же говорила, что можно так, без всего.

- Ну да. Не должно было. Но вот, сам видишь. Такое… рождественское чудо. Тебе подарок на Рождество, а мне на день рождения.

Алеш обнял меня, поцеловал – долго и крепко.

- Если это мальчик, придется назвать его Петей. Ну что, пойдем сдаваться? Анна, будешь смеяться, но мне немного страшно.

- Мне тоже, - кивнула я. – Но деваться некуда, придется. Ты скажешь или я?

- Давай я.

Мы зашли к Марте, я, как обычно, включила ночник и запустила руку под одеяло. Она открыла глаза, села и уставилась на нас удивленно, с испугом: мы никогда еще не будили ее вместе. Что-то случилось?

Мы сели на кровать, Алеш обнял ее.

- Мартичка, у нас осенью будет малыш.

Он не сказал «у мамы» или «у нас с мамой». Просто «у нас» - у всех троих, вместе. Марта смотрела то на меня, то на него, и по ее лицу трудно было понять, улыбнется она или заплачет.

И все-таки она улыбнулась. Так, как год с небольшим назад, когда Алеш нас познакомил. Обхватила Алеша за шею, поцеловала его, потом меня. И сказала, чуть ворчливо:

- Наконец-то! Я боялась, вы будете ждать, когда я закончу школу. А ведь ты, мама, уже немолодая.

Она нашарила тапки, встала и поплелась в туалет. Мы с трудом дождались, когда за ней закроется дверь, обнялись и расхохотались, уткнувшись друг в друга, стараясь смеяться как можно тише.

Сказать, что все шло гладко, было бы натяжкой. Сначала хорошо потрепал токсикоз. Но свой плюс в этом был: Алеш и Марта скакали вокруг меня вместе, как и раньше, когда я «лечилась» от мигрени. Да и не только они. Рада, пани Ружичкова, Магдалена, которая приехала сразу, едва узнала, в первые же выходные, а потом каждый день звонила по Скайпу спросить, как дела. Как и моя мама. Даже Власта позвонила, чтобы поздравить и пожелать удачи.

Несмотря на поганое самочувствие, я растекалась счастливой сахарной лужей, поскольку даже представить не могла, какой королевой может чувствовать себя женщина, когда ждет желанного ребенка. Когда вокруг люди, которые ее любят, заботятся и волнуются за нее.

Марту иногда все-таки клинило. Она дулась непонятно из-за чего, фыркала, уходила к себе и сидела там, мрачная и нахохленная, как филин. Возможно, это были все те же старые страхи, что родной ребенок будет для нас ближе и важнее, чем она. Ведь в доме Зденека центром мироздания стала Барча, и то же самое, похоже, происходило в семье Павла, того лопоухого принца, который каким-то загадочным образом вытеснил из сердца Марты Станду. Осенью у Павла появился брат, отбросив его куда-то далеко на задворки родительского внимания.

Мы делали вид, что не замечаем этих ее приступов дурного настроения. Говорили о том, как хорошо нам будет вчетвером. Как мы будем любить малыша и заботиться о нем. И как он будет любить нас. И о том, как нам важна будет ее помощь. Мы все время подчеркивали это: мы, нам, нас. Марта оттаивала, снова начинала улыбаться. А я удивлялась терпению Алеша. Без его помощи, постоянной поддержки мне не удалось бы сделать ничего. Но когда я сказала ему об этом, он рассмеялся и ответил, что может повторить то же самое: без меня у него ничего бы не получилось.

Я задремала, разморенная на солнце, и вдруг что-то произошло. Как будто внутри медленно проплыла, вильнув хвостом, рыбка. Я замерла, затаив дыхание, и оно повторилось – то удивительно ощущение, которое невозможно описать в полной мере. Его может представить себе только женщина, не забывшая, как впервые пошевелился ее ребенок.

- Мама, что? – подняла голову Марта, напуганная выражением моего лица.

Я задрала футболку, взяла ее ладонь и приложила к животу. Она ждала, напряженно приоткрыв рот. И вдруг расплылась в улыбке.

- Мама, он шевелится! – прошептала в полном восторге.

Наклонившись, Марта обхватила мой живот руками и прижала к нему ухо, как будто надеялась что-то расслышать. А потом вдруг вскочила и полетела из комнаты, едва не теряя тапки. Распахнула входную дверь, с грохотом сбежала вниз.

- Папа, пойдем скорее! – услышала я оттуда.

Она вломилась в мастерскую, впервые без стука, и я понадеялась, что Алеш от неожиданности не угробил какое-нибудь дорогущее украшение. Быстрые шаги по лестнице, через холл. Он вошел, почти вбежал, испуганный донельзя, как был – в кожаном фартуке поверх джинсов и рубашки, со сдвинутой на лоб ювелирной лупой.

Нетерпеливо подтащив Алеша за рукав к дивану, Марта прижала его ладонь к моему животу.

- Тише! – прошипела она, как будто ребенок мог испугаться. – Чувствуешь?

Алеш улыбнулся, поцеловал меня, потом Марту. Мы сидели на диване, и я вспомнила, как год назад она протискивалась между нами, прижимаясь ко мне и упорно отпихивая Алеша подальше. Сейчас Марта сидела, прислонившись к нему, и осторожно поглаживала мой живот.