Тени прошлого (ЛП) - "Snapes_Goddess" - Страница 9

Джесса Смит была ее коллегой и подругой, выглядящей, как поп-дива, решившая почему-то замаскироваться под продавщицу. Гермиона, конечно, знала ярких и смелых женщин, но никто из них не мог даже сравниться с Джессой в ее жизнелюбии и неприятии любых правил. Высокая, стройная, балансирующая на таких острых каблуках, которые выглядели смертоносным оружием, она была великолепна. Длинные каштановые локоны, обрезанные художественно неровными прядями, обрамляли искусно и ярко накрашенное ее лицо. Да и вся Джесса казалась необыкновенно смелой и чувственной в этом своем откровенно сексуальном, но таком естественном и подходящем ей образе. И еще… Она почему-то решила, что главная миссия ее жизни — это научить Гермиону, как нужно любить мужчину.

— Кого скрывала, Джесс? — Гермиона закрыла папку, лежащую перед ней на столе. Сосредоточиться в любом случае уже не получится. Из всех своих обязанностей помощника управляющего инвентаризацию она любила меньше всего.

— Как это кого? Да вкуснющего мужика, который, между прочим, только что вальяжно ступил к нам в магазин и спросил… Кого бы ты думала? Хм… Представь мое удивление… и разочарование… Он спросил тебя! — Джесса хищно усмехнулась и выжидающе уставилась на Гермиону.

— Господи, он пришел намного раньше… — тут же поднявшись, Гермиона судорожно одернула одежду. — Я выгляжу очень испуганной?

— Нет, ты выглядишь прекрасно. Итак, кто этот шикарный самец? — не отступала Джесса, удивленная реакцией.

Она, конечно же, знала и Рональда, и Гарри, но мужчина, ожидающий подругу сейчас, играл настолько в «другой лиге» (по собственному выражению Джесс), что ни о каком сравнении с приятелями Гермионы не могло быть и речи.

— Люциус Малфой, — коротко отозвалась та, доставая из ящика стола небольшое зеркало, чтобы поправить прическу и макияж.

— И когда же вы с ним познакомились? — продолжила расспрос Джесса, опершись бедром на угол стола.

— Больше десяти лет назад, — Гермиона освежила на губах блеск и слегка брызнула на запястья туалетной водой.

— Да ладно! Неужели? Ну, то есть, я хотела сказать, что он намного старше тебя. А десять лет назад ты и вовсе была ребенком, — Джесса вопросительно изогнула бровь.

— Я училась в одной закрытой школе с его сыном. А недавно мы просто случайно встретились заново, — пояснила Гермиона, убирая мелочи в сумку и доставая плащ.

— Как интересно… По-видимому, вы были достаточно хорошо знакомы… Раз у Элиаса его глаза.

Ошеломленная Гермиона медленно повернулась и увидела, что Джесса, все еще сидящая на углу стола, держит в руках фотографию Элиаса. Слава богу, что не волшебную, а обычную, сфотографированную обыкновенной магловской фотокамерой.

— Джесса, что означа..

— Собираешься отрицать? — подруга поставила рамку с фотографией обратно на стол. — Ты никогда ничего не рассказывала об отце Элиаса… Сначала я думала, что это Гарри, но потом поняла, что ты никогда не спала с ним. Да и заметно, что вас связывает лишь дружба.

— Элиас ничего не знает и до вчерашнего дня даже не видел Люциуса, — Гермиону затошнило. В первый раз она признавалась в отцовстве Малфоя публично. До этого дня вопрос о том, кто отец Элиаса, не обсуждался ни с кем, кроме самых близких.

Джесса тихонько присвистнула и ухмыльнулась.

— Тайная жизнь Гермионы Грейнджер, — качнула она головой и встала. — Ох… Сказать по правде, я тебе чертовски завидую. Такой мужик… Ладно, давай ключи и иди, я запру все сама, — Джесса протянула руку и Гермиона бросила ей связку ключей. — Удачи тебе, малышка. И будь готова ко всему, слышишь? Ко всему! — подмигнув, Джесса направилась к двери.

К сожалению, Люциус стоял прямо у кабинета и, по-видимому, слышал ее последнее замечание.

— Добрый вечер, — поздоровался он со смущенной Гермионой, откровенно ухмыляясь.

— Добрый вечер, — алея вспыхнувшими щеками, тихо отозвалась та.

— Итак, готовы ли вы хотя бы… к ужину? — чуть насмешливо продолжил Малфой.

Гермиона кивнула и неожиданно для себя рассмеялась.

«Мерлин! У Люциуса Малфоя имеется чувство юмора. Кто бы знал?»

— Да, готова, а вы уже решили, куда мы идем? — спросила в ответ Гермиона и слегка вздрогнула, когда Малфой забрал у нее плащ и помог надеть его.

— Не скрою, я бы предпочел поесть в одном из наших ресторанов, но уважая ваше желание, решил, что поужинаем в Лондонском «Самшите», — Малфой галантно предложил руку, и Гермиона, широко раскрыв глаза, машинально подала свою.

— Что ж… Очень приятно, — с трудом выдавила она, потрясенная тем, что Люциус выбрал достаточно дорогой и известный ресторан.

— Вот и отлично. Мне сказали, что у них превосходное меню и очень непринужденная атмосфера. Я заказал уединенный столик, так что надеюсь — поговорить сможем спокойно, — Малфой повел ее к выходу, вежливо кивнув на прощание Джессе и упорно не замечая выразительного взгляда той, обращенного к уходящей подруге.

— Да, но вы не сможете расплатиться там галлеонами, — выйдя на тротуар в открытую Малфоем дверь, Гермиона одетая в тоненький плащ слегка поежилась на ветру.

— Поверьте, знаю. Это не первый мой визит в мир маглов. Думаю, удивлю вас, но у меня есть магловские кредитки, вложения в магловских банках, а также инвестиционные пакеты и даже небольшой пентхаус в Лондоне.

«Черт! Неужели эта девочка думает, что я никогда не находился за пределами волшебного сообщества? И абсолютно не знаком с миром?»

— Извините, я не имела в виду, что…

— Что? Что я чистокровный ханжа? Который не в состоянии адаптироваться ни к чему, как только к жизни в мэноре? И уж точно не знает, как себя вести в мире маглов? — закончил фразу Малфой. Смущение на ее лице дало понять, насколько резко он оборвал Гермиону. Возможно, сегодняшняя подготовка к встрече не достигла своей цели так, как ему бы хотелось, и эмоции все еще продолжали бушевать. — Простите. Я был неоправданно резок сейчас.

— Злитесь на меня? Да? — тихо спросила Гермиона, пока они, повернув за угол, останавливали такси. И той небрежной раскованностью, с которой Малфой проделал это, она тоже оказалась удивлена, хотя и старалась не подать виду.

— Нет, не злюсь. Скорей, досадую, — коротко бросил Люциус, открывая ей дверь. Он скользнул на кожаное сиденье рядом и дал указания водителю. — Я понимаю и принимаю ваше решение, умом понимаю, но, простите, ничего не могу поделать с ощущением внутреннего недовольства. В конце концов, именно я, а не вы, потерял почти пять лет из жизни собственного ребенка. Поэтому, прошу извинить некоторую сухость…

Внутренности болезненно скрутило, и Гермиона отвернулась к окну.

«Конечно же, Люциус прав! Он должен был узнать об Элиасе. Но… я же не из злости на него скрыла все. Он был Пожирателем Смерти! Осужденным преступником! Каким, спрашивается, отцом он мог быть, находясь в Азкабане? И как я должна была объяснить его прошлое мальчику?» — мучительный монолог еще больше убеждал Гермиону в собственной правоте.

— Я поступила так отнюдь не для того, чтобы причинить вам боль. А лишь стремилась защитить Элиаса, — негромко отозвалась, когда молчание слишком уж затянулось.

— Защитить от кого? От меня? Я бы никогда не причинил боль собственному дитя, да будет вам известно, — Малфой иронично усмехнулся, гадая про себя, сколько понадобится времени, чтобы перестать выглядеть чудовищем в глазах тех, кто знал его плохо.

«Мерлин! И что вообще нужно сделать, чтобы убедить в этом хотя бы ее?»

— Вот именно… вы бы не причинили! Но Элиас мог услышать сплетни и отголоски скандала, касающиеся и вас, и его рождения. Он мог пострадать от того, что его отец — заключенный, которого он даже не может видеть. От того, что его отец — преступник, в конце концов, Пожиратель Смерти! Неужели вы не понимаете этого? — Гермиона в ярости повернулась к Малфою и тут же вздрогнула от боли, которую увидела в его глазах.

— Тогда он был еще совсем мал, чтобы скандал коснулся его и тем более навредил! А как раз к этому времени, когда я освободился, а мальчик уже подрос, о давнишнем скандале уже давно бы все забыли. Тогда как теперь волна сплетен поднимется еще раз, когда мое отцовство будет обнародовано, а оно будет обнародовано рано или поздно. И я не знаю, как больно эти сплетни ударят по Элиасу сейчас, когда он уже многое понимает. И произойдет это именно по вашей вине! Благодаря вашей эгоистичности, упрямству и желанию скрыть от меня рождение сына, — Малфой пытался контролировать гнев, но ядовитая горечь так и сочилась с его губ.