Дивный новый мир финансов - Катасонов Валентин Юрьевич - Страница 84

Свои расчеты я начал не с источников, а с результатов первых пятилеток. Не вызывает никаких сомнений, что за годы индустриализации до начала Великой Отечественной войны (чуть более 12 лет) в СССР было построено 364 города, сооружены и введены в эксплуатацию более 9 тысяч предприятий (все это хорошо документировано). В расчете на день в рамках того отрезка нашей истории получается по два промышленных предприятия! Были предприятия разного калибра. И крупные, типа Сталинградского тракторного завода или Днепрогэс, и мелкие, типа мукомольных фабрик или небольших станций по ремонту тракторов. В первую пятилетку, согласно документам правительства и ЦК ВКП(б), число крупных предприятий, введенных в действие, составило 1500. Кроме того, проводилась реконструкция ранее действовавших производственных объектов (в том числе тех, которые были построены еще до революции).

А что такое предприятие с точки зрения капитальных затрат на его создание? – Объект капитальных вложений состоит из пассивных и активных элементов основных фондов. Пассивные элементы – здания, сооружения, коммуникации. Активные элементы – машины, оборудование, инструменты; короче говоря, орудия производства. Если пассивные элементы могли создаваться трудом местных рабочих (в том числе заключенных, о чем любят писать многие литераторы и историки), то с активными элементами этот вариант не проходит.

Россия и до революции очень мало производила собственных орудий (средств) производства, импортируя их с Запада (особенно из Германии, в меньшей степени из Англии и США). А в конце 1920-х годов собственного производства средств производства почти не осталось. Индустриализацию можно было проводить только путем масштабного импорта машин, оборудования, специальной аппаратуры и инструментов. А это все требовало валюты. Я проводил прикидочные оценки того, какие капиталовложения были необходимы Советскому Союзу для того, чтобы построить более девяти тысяч предприятий. Также пришлось оценить, какая доля в этих инвестициях приходилась на валютную часть (закупки машин и оборудования, монтажно-строительные и пуско-наладочные работы, обучение персонала для эксплуатации оборудования и т.п.). Конечно, оценки очень примерные, но, надеюсь, порядок сумм мне удалось все-таки определить правильно. Тех, кому интересна моя внутренняя «кухня» расчетов, могу адресовать к моей книге «Экономика Сталина» (М.: Институт русской цивилизации, 2016). Результат моих оценок таков: на обеспечение индустриализации импортными машинами и оборудованием минимально необходимые валютные ресурсы должны были составить 5 (пять) миллиардов «рузвельтовских» долларов США (золотое содержание доллара после переоценки доллара США в 1934 году на основе указа президента Франклина Рузвельта понижалось примерно в полтора раза и определялось пропорцией: 1 тройская унция драгоценного металла = 35 долл.). Это не менее 500 млрд, современных долларов США (на начало текущего десятилетия). В среднем на одно предприятие приходилось валютных затрат, эквивалентных сумме немного более 500 тысяч «рузвельтовских» долларов.

А какими валютными ресурсами располагал Советский Союза накануне старта индустриализации? По данным Госбанка СССР, на 1 января 1928 года золотовалютные резервы страны составили немного более 300 млн. зол. рублей (1 золотой рубль = 0,774 г чистого золота). Округленно это примерно 150 млн. «старых» долларов США, или 260-270 млн. «рузвельтовских» долларов. Вроде бы неплохо. Можно закупить машины и оборудование на 500-550 средних предприятий. Но надо учитывать, что в том же году внешний долг СССР был равен 485 млн. зол. руб. То есть международная долговая позиция страны была таковой, что она выступала чистым должником, долговое сальдо превышало 180 млн. зол. рублей. Начинать индустриализацию с таких позиций было сложно, ее можно был даже назвать самой настоящей авантюрой. Особенно учитывая, что страна находилась в достаточно жесткой торгово-экономической блокаде.

И, тем не менее, индустриализация стартовала. И закупки машин и оборудования осуществлялись. Так чем Советский Союз оплачивал эти закупки? Уж, конечно, не трудом обитателей ГУЛАГа, который было трудно конвертировать в валюту (я сейчас не обсуждаю вообще фантастические цифры численности обитателей ГУЛАГ; имеющаяся статистика и документы свидетельствуют, что число заключенных соответствовало максимум 3 процентам численности трудоспособного населения страны).

Очевидно, что валюту давал в первую очередь советский товарный экспорт. Чаще всего историки говорят об экспорте пшеницы и некоторых других зерновых. Но статистика показывает, что зерновые не были главной экспортной статьей. Так, в 1928 года на хлеб (зерно) приходилось лишь 7%. Производство зерновых в результате коллективизации заметно увеличилось, но основная часть продукции колхозов шла в города и на стройки пятилеток. Коллективизация не только давала дополнительное количество сельхозпродукции, но и высвобождала миллионы рабочих рук, которые нужны были на площадках индустриализации.

Более значительные чем зерно позиции в товарном экспорте занимали: нефть и нефтепродукты (16%), лес и пиломатериалы (13%); на масло также приходилось 7%. А самой крупной товарной группой были пушнина и меха (17%). Во второй половине 1920-х годов годовые объемы экспорта товаров составляли от 300 до 400 млн. долл.

Да, мы начали наращивать объемы экспорта с конца 1920-х годов. Но происходило наращивание прежде всего не стоимостных, а физических объемов экспорта. Происходил своего рода «бег на месте». Почему? – Потому, что в западном мире начался экономический кризис, который привел к падению цен на товарных рынках – как национальных, так и мировом. Падение цен происходило на рынке машин и оборудования. Некоторые авторы отмечают, что, мол, ветер дул в паруса советской индустриализации. Мол, нам повезло, мы покупали средства производства по низким ценам. Это верно. Но дело в том, что падение цен происходило также на рынках сырья, причем еще в большей мере, чем на рынках готовой продукции. Да, вероятно, товарный экспорт давал основную часть валюты для индустриализации, но валютная выручка давалась нам дорогой ценой. Если в период 1924-1928 гг. среднегодовой физический экспорт товаров из Советского Союза составлял 7,86 млн. т, то в 1930 году он подскочил до 21,3 млн. т, а в 1931 году – до 21,8 млн. т. В последующие годы вплоть до 1940 года средний физический объем экспорта был равен примерно 14 млн. т. Но согласно моим расчетам, экспортной выручки максимум хватало на покрытие лишь половины всех тех валютных затрат, которые были фактически произведены в годы довоенной индустриализации.

Другой источник – золото. Но не золото, которое якобы было унаследовано от царской России. Этого золота уже совсем не осталось к середине 1920-х годов. Оно активно вывозилось из страны по разным каналам и под разными предлогами. Среди них так называемое «золото Коминтерна» (вывоз драгоценного металла для помощи зарубежным коммунистам в проведении мировой революции). Также «паровозное золото». Это золото, выведенное из хранилищ Госбанка для закупки паровозов и подвижного состава в Швеции. Операция проводилась Троцким, который ради того, чтобы провернуть эту аферу, на время занял пост наркома путей сообщения. Паровозов Советский Союз из Швеции не получил, а золото бесследно исчезло (скорее всего, осело в банках Швеции, Швейцарии и США). Об этих и многих перипетиях царского золота в первые годы после Октябрьской революции 1917 года читатель может узнать из моей книги «Золото в мировой и российской истории XIX-XXI вв.» (М.: Родная страна, 2017).

Но золото действительно использовалось для финансирования индустриализации. Только золото, которое добывалось в стране. В 1920-е годы объемы добычи сильно просели даже по сравнению с дореволюционными. В отдельные годы послереволюционного десятилетия годовая добыча измерялась всего несколькими тоннами. К концу 1920-х гг. Советский Союз выходит на дореволюционный уровень (в 1928 году было добыто 28 т). Данные о добыче в 1930-е годы до сих пор не рассекречены, но по разным вторичным источникам можно понять, что к середине десятилетия добыча вышла на уровень, равный примерно 100 т металла в год. А к концу десятилетия некоторые называют цифру годовой добычи до 200 т в год. Правда, есть сомнения, что добываемое золото активно использовалось для оплаты импорта машин и оборудования. Поскольку имеется достаточно много свидетельств того, что золото шло в государственный резерв. Страна готовилась к войне, а золото рассматривалось в качестве стратегического ресурса. Минимальные оценки золотого резерва СССР, накопленного к началу Великой Отечественной войны, – 2000 тонн. «Валютный цех», созданный за Уралом и особенно на Дальнем Вое-токе, продолжал активно работать и в годы войны. Американцы, между прочим, приняли положительное решение о программе ленд-лиза Советскому Союзу с учетом такого аргумента, как наличие эффективно функционирующего «валютного цеха» на Дальнем Востоке (США предусматривали возможное частичное погашение долга Советским Союзом по программе ленд-лиза).