Осколки памяти (СИ) - Халимендис Тори "Тори Халимендис" - Страница 5

Он с детства знал, что особенный. Не такой, как все вокруг, глупые, ограниченные, ведомые. Насекомые, копошащиеся у его ног. С ними у него не могло быть ничего общего. Он другой, рожденный для великих свершений. Когда еще была жива его мать, она каждый вечер, целуя его перед сном, повторяла:

— Мой чудесный мальчик, моя звезда.

Отец уделял ему мало внимания. Появлялся в детской редко, мимоходом гладил по голове, задавал ничего не значащие вопросы и даже не дослушивал ответы. Поначалу он расстраивался, винил себя, стремился доказать отцу, что хороший сын. Но потом мать ему все объяснила. Дело вовсе не в них, не в жене и ребенке. Дело в мерзких тварях, проклятых шлюхах, крадущих внимание его отца у семьи. Отец слаб, повторяла мать, слаб и ничтожен. Но он, ее сын, ее сокровище, к счастью, почти ничего не унаследовал от недостойного родителя. О нет, он совсем иной. Смелый, благородный, одаренный превыше всякой меры разнообразными талантами.

Так он себя и воспринимал: сверхчеловеком, спустившимся к обычным людям, снизошедшим до них. И мерзкая шлюха, посмевшая усомниться в его превосходстве, заслуживала самого сурового наказания. Расправившись с ней, он понял, что наконец-то нашел свое предназначение. То дело, которому сможет посвятить жизнь. Пусть не сразу, не в тот же день, когда его выворачивало от ужаса содеянного. Но уже к утру в памяти всплыли поджатые губы на узком материнском лице и ее презрительные слова о девках, недостойных отравлять воздух одним своим существованием.

И тогда на него снизошло умиротворение. Он понял, что все сделал правильно. Все, кроме одного: оставил валяться сдохшую тварь во всей ее уродливости. Жившее в нем стремление к совершенству протестовало против отвратительности смерти. Но он осознал свою ошибку и больше ее не допустит.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Джейкоб Лоренс заметно нервничал. Суетливо перекладывал на столе бумаги из одной стопки в другую, то и дело поправлял чернильницу. Позабытая сигара дымилась в пепельнице. Столичный гость, высокий брюнет лет тридцати — тридцати двух, устроился в кресле и внимательно разглядывал меня, не скрывая насмешки, — во всяком случае, именно так мне казалось. Темно-карие, почти черные глаза, худощавое лицо с резкими скулами, прямые брови, тонкий нос с горбинкой — я бы назвала его привлекательным, если бы не исходившее от гостя чувство опасности. Словно дикий хищник развалился на ковре перед камином, притворяясь обленившимся домашним котом. Но стоит только подойти поближе, протянуть руку — и сомкнутся стальные челюсти, заставив сильно пожалеть о собственной беспечности.

Лорд Реймонд Логан. Вернее, его светлость Реймонд Логан, герцог Деримонт, королевский кузен, сильнейший менталист королевства.

— Обойдемся без титулов, — сухо бросил его светлость, когда Лоренс, запинаясь (неслыханное дело), представил высокое начальство. — Как у вас принято обращаться к сослуживцам?

— По фамилии, — коротко ответил шеф, взяв себя в руки.

— Вот и отлично. Я буду рад, если меня не станут выделять. Вы не против, Донн? Хотя вас бы, признаться, я бы предпочел называть по имени.

Да он издевается? Можно подумать, у нас в Управлении служит как минимум полдюжины королевских кузенов, и с каждым из них я запросто болтаю после работы в пабе за углом. Но под насмешливым взглядом я вздернула подбородок повыше и процедила:

— Договорились, Логан. И это… никаких имен. Не принято.

Здесь я лукавила, ведь того же Гудвина могла назвать и Джоном. Но Гудвин — парень свой, привычный, а от чужака стоит ждать только неприятностей.

— У вас есть еще вопросы, ваша… ох, простите, Логан, — стушевался бедняга Лоренс, — или я могу отпустить офицера Донн?

Новый знакомый смерил меня очередным насмешливым взглядом.

— У меня много вопросов. Думаю, мы могли бы обсудить их, например, за обедом. Что скажете, Донн? Согласны показать мне какое-нибудь милое заведение с хорошей кухней и невысокими ценами?

— Если вы не против компании Гудвина, моего напарника, — быстро ответила я. — Мы уже договорились пообедать вместе.

— Джон Гудвин? — уточнил Логан, давая понять, что уже успел ознакомиться с личными делами сотрудников, работавших по делу Душителя. — Хорошо, у меня и для него имеется парочка вопросов. Встречаемся у проходной?

— Договорились, — пробормотала я. — А сейчас, с вашего позволения, я удаляюсь. Мне надо еще сдать отчет о деле Райена.

И объяснить Гудвину, как умудрилась втравить его в очередные неприятности. Какими бы ни были его планы на обеденный перерыв, их придется менять. И что-то мне подсказывало, что приятель новостям вряд ли обрадуется.

Джон вздохнул, посмотрел на часы и попросил подождать его несколько минут.

— Срочно надо зателефонировать кое-кому, Донн. Не скучай, я скоро.

Он потрепал меня по плечу и вышел. Должно быть, побежал отменять свидание, назначенное на обеденный перерыв. На прошлой неделе он познакомился с очередной любовью всей своей жизни, о чем успел оповестить почти все Управление.

Волны безумной страсти захлестывали Гудвина примерно раз в три месяца. У него загорались глаза, он оставлял немыслимые суммы в цветочной лавке, заражал всех вокруг бодростью и радужным настроением. Насколько мне известно (а мужчины, как я с некоторым удивлением узнала, придя работать в Управление, любители посудачить не хуже женщин), Джону нравился сам процесс ухаживания. Цветы, шоколадные наборы, прогулки в парке. Если женщина отвергала его, то Джона это только раззадоривало, и он удваивал усилия по завоеванию неприступной дамы. Как только крепость сдавалась и Гудвин получал приглашение в спальню возлюбленной, его интерес остывал. На лице его все чаще появлялось тоскливое выражение, вечерами он старался подольше задержаться на работе, становился унылым и раздражительным. Потом роман сходил на нет — Джон ухитрялся расставаться со своими женщинами как-то так, что каждая пребывала в уверенности, будто это она оставила надоевшего возлюбленного. А еще через пару недель Гудвин встречал очередную даму сердца, и все начиналось сначала.

— Удружила ты мне, Донн, — вздохнул он, вновь появляясь в кабинете. — Хорошо еще, что у Анни в аптеке стоит аппарат и туда можно зателефонировать. А если бы ее не оказалось на службе?

— Прости, — покаянно произнесла я. — Очень не хотелось обедать наедине с его настырной светлостью. Твоя Анни служит в аптеке?

— Да, помощницей, — пояснил Гудвин. — Моет пробирки, рассыпает порошки, что-то в этом роде. Я с ней познакомился, когда зашел за мятными пастилками. Но лучше расскажи мне о герцоге, я-то его еще не видел. Чего следует ожидать, как думаешь?

Я поморщилась.

— Пытается втереться в доверие, прикинуться своим парнем. Велел звать его по фамилии, представляешь? Ну, и напросился с нами на обед, но это тебе уже известно.

— Не с нами, — проницательно заметил приятель. — С тобой. Не думаю, что его обрадовало известие о третьем сотрапезнике. Уверен, он собирался за тобой поухлестывать.

Я разозлилась.

— Конечно, такая экзотика — женщина-полицейский. Будет чем потом похвалиться в столице. Вряд ли кто из его друзей успел одержать подобную победу. Актерки, танцовщицы, певицы, светские дамы — таких в его окружении много. А вот сотрудниц Управления пока не попадалось.

Гудвин, прищурившись, с любопытством рассматривал меня.

— И чего ты так раскипятилась, Донн? Что, столичный хлыщ произвел на тебя впечатление?

— Это ты о чем?

Гудвин ухмыльнулся.

— Посуди сама, Донн: я только высказал предположение. Его светлость просто пригласил тебя на обед, так? Скорее всего, он бы попытался закрутить с тобой, но вдруг я ошибаюсь? А ты разозлилась не на шутку, как будто он позвал тебя не в трактир, а в кровать. Или ты не все мне рассказала? Что утаила? Взгляды, намеки, попытки пощупать прямо при Лоренсе?

Негодование разом спало. Действительно, с чего это я взяла, будто Логан так уж стремится заполучить меня в любовницы? Должно быть, из-за того, что первые месяцы работы в Управлении сослуживцы мне прохода не давали. Заключались пари с безумными ставками на то, кто первым сумеет затащить меня в койку. Обо всем этом поведал насупленный, упорно отводящий взгляд в сторону Лоренс. И предупредил: