Степанида и 7 женихов (СИ) - Шкот НатАша - Страница 9

— А НЕ людей? — с нажимом спрашивает Степка.

— У нелюдей свои владения имеются…

— А ты же сказала, что тот жених, который от меня отказался — не человек…

— Вернее всего нет, но…

— А если не человек то… кто?

— Лесник, например… Огневик, ишо… Водяник…

— Расскажи о них!

— Лесник — дух леса. Достойный, отзывчивый! Охороняет лес, за живностью да древцами приглядует… Водяник — дух воды. Ну, озера тама, или речки какой! Тож добрый дух. А вот огневик… плохой… Вечный вражина! Его опасаться надобно!

— А чего? Что он сделать может? — поинтересовалась Степанида.

— Тебе особисто, ничего, шиш, безделица… А вот нам… кранты…

— То есть, как?

— Огневик жеж, сожжет! Дотла…

— Ничего себе… А… зачем?

— А хто его разберёть… Он — зло. Не по нраву, када Слагалица судьбы плетёть… счастье множит… Плохо им от этого…

— Угу. В общих чертах понятно… А как обезопаситься от огневика?

— А в Дом он войтить не смогёт! — подал голос Егорыч, — Конопатка не допустит! Ежели ты не прикажешь обратное!

— А, ну тогда ладно! Другой вопрос. С чего ты подумала, что отказник, не человек?

— Так отречься тока высший и могёт. Человек нее… Человек и не ведает, слепо судьбинушке корится.

— Угу… а как думаешь, почему я слышала разговор тот? — не давал покою Степаниде жених-отказник. Вот не видела ни разу, а обидно!

— Вот тутачки затрудняюсь, хозяюшка. Имеется вероятность, что дар у тебя Слагалий уже открылся…

— Это еще что за дар?

— Дар чуять души страждущие, пару не нашедшие! Не то, как бы тебе их связывать?

— Это как тех, что в полу живут?

— Ну и их також…

— А… почему отказался? — спросила и дыхание задержала.

— Так он жеж баял! Уродец он! — сказала, словно это все объясняет!

— А если он моя судьба? Тогда что? Он отказался, а я значит весь век одинокой куковать должна? — возмутилась Степанида.

— В том-то и плюс Слагалицы, что у ей семь суженных! Один, или в крайнем разе два, подойдуть, как пить дать!

— Ну, все равно, обидно как-то… взял и отказался, не видел меня даже, не познакомился! — расстроилась Степанида.

— Ой, больно надо нам уродцев! Каки детки от него завелися бы? Запамятуй, хозяюшка!

Помолчала Степанида еще, в размышления ударившись. А потом опять речь завела.

— Давай далее, Лукерья рассказывай, как с наваждением этим совладать?

— А шо, опять?

— Опять! — вздохнула Степанида, — с прошлого раза не отпустило! Как ж мне с ними общаться, если из всех мыслей в голове одна и та неприличная?

— Так это ж первой день токмо. Взавтре полехче стане. А ежели по лесу пробежать…

— Да? Точно? Завтра полегче?

— Первой денек от познакомления! Дале лехче!

— Значит мне еще четыре жениха осталось увидеть? Отстрадать и попустит?

— Получается, так.

— И только на них у меня такая… реакция будет?

— Токмо на их… Но мужики на тебя теперича все будут кидаться… привыкай… покамест не повенчаешься. Опосля попустит и их.

— Весело… ничего не скажешь… Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Дальше рассказывай про лекарства от сексуального полоумия!

— Так это… водичкой студеной обливаться! И для здоровья полезно! И мысли порочные смоет!

— А я мерзлячка между прочим! — надулась Степанидка.

— Ниче, свыкнешься!

— Тебе легко говорить…

— Исчо скоромного не есть…

— А мясо в чем провинилось?

— Дух животный потреблять — тело в грех вгонять! А как повенчаешься — жри скока влезет!

— Грубая ты такая, Лукерья! — возмутилась Степанида.

— И алкохолю не приймать!

— Да помню я… Плохо дело…

— А шо делать?

— Ладно, а скажи мне, как с этими женихами быть? По очереди на свидания бегать? Скрываться? Вдруг подерутся?

— Та пущай себе дерутся, тебе-то что?

— Ну… некрасиво как-то, что люди подумают?

— Ничаво доброго не помекають, то ж люди! Запамятуй!

— Легко тебе говорить…

Фуфлыга — невзрачный мужчина

Глава 6

«Шел в баню на ногах, а из бани на дровнях»

Дабы задобрить хозяюшку, Егорыч натопил баньку. Старое такое строение, на вид ветхое, а внутри ничего, ладненькое. Не доводилось Степаниде в ней в детстве париться, не топил дед летом.

Лукерья выдала Степаниде два полотенца, простынку, одеяло, да носочки вязанные. Ковш и ушат ожидали за дверью в истопку.

— А как в ней мыться? — потребовала Степка инструкции.

— Темнота! — заключила Лукерья, — ниче мудреного! Внимай! В простынку завернись. Попервой подолгу не сиди! Минуток пять. Выйди в придбаню, остужись. Второй разок посиди подольше. В третий еще подольше…

— А в четвертый еще подольше?

— А в четвертый вымойся! Водичку холодную с горячей намешай, да прямо в ушате! Черпай и на себя лей! Опосля вехоткой, вехоткой! А уже в наступный раз я тебя веничком отхожу!

— А вот увольте! Не надо меня ничем отхаживать! — воспротивилась женщина.

На пороге бани женщина кое-что вспомнила.

— Егорыч, — тихо позвал она.

— Да, барышня? — отозвался охоронник.

— Я надеюсь ты не подглядываешь?

— Помилуйте, барышня, — испугался Егорыч, — как могли подумать такое?

— Ну и ладно! — пожала плечами, — узнаю — уволю!

— По-ми-луй-те, ба-ры-шня, — даже заикаться начал, — обидное говорите!

— Не сердись, Егорыч, я же с вами пока мало знакома…

Разделась Степка, в простыню завернулась. На голову полотенце намотала и вошла в парилку. Ух, до чего жарко… Первый раз женщина и трех минут не выдержала. Вернулась в предбанник, водички попила. «Ничего себе, экстрим!»

Во второй раз удалось высидеть подольше. А в третий даже понравилось. В четвертый, Степанида, помня указ, решила вымыться. Сняла промокшую от пота простыню, зачерпнула водички из ушата и вылила на себя. «Блаженство! Такого в душе не испытаешь!»

На полке нашлась мочалка из люффы и брусок мыла хвойного. Дед эту люффу сам выращивал. Смешное растение, похожее на кабачок, после созревания становится мочалкой. Детьми они часто играли ним.

Женщина тщательно натиралась мочалкой, когда ей показалось, что за нею наблюдают. Резко развернулась! Но оконное стекло было закрашено краской, так что никто подглядывать не мог. А на двери засов. «Показалось»- убедила себя.

Но удовольствия от мытья уже не ощущала. Постоянно оглядывалась на окно. Под конец даже тени мерещиться начали. Наспех намылила новообретенные рыжие локоны бруском мыла, за неимением шампуня, смыла и завернулась в полотенце. Тревожно было. Сердце колотилось. Не то от страха, не то от… не пойми чего.

Натянула носки вязанные, с головой замоталась в одеяло и обув дедовы галоши, вышла на улицу.

— И кто придумал из горячей бани выходить на улицу? Так и заболеть недолго! — ворчала она, семеня в своем нелепом одеянии к дому.

А тут, как назло, ветер сорвался. Резко, стремительно. Закружил вокруг женщины, норовя сорвать одеяло. Женщина ахнула, в полы одеяла изо всех сил схватилась. Ветер коснулся голой ноги и Степанида дернулась. Ветер был… горячим!

Порыв воздуха спиралью обвился вокруг лодыжки и пополз выше! Словно живой! Женщина сорвалась с места и побежала. Но в огромных галошах, да в одеяле, быстро не побегаешь.

А ветер преследовал. Уже обе ноги обхватил и «полз», гад, выше! Степка припустила быстрее. Галоши потеряла, но даже не обернулась. «Это не ветер!»

От страха откуда и силы взялись, взлетела в три прыжка на порог, открыла дверь… но тут ветер тоже совершил последний рывок, нежно провел по правому бедру и… сдернул полотенце. Степанида завизжала и вцепилась в одеяло. Полотенце махнуло на последок и исчезло, улетев за дом. Женщина провела его изумленным взглядом, а потом захлопнула за собой дверь.

— Хозяюшка, ты чаво? — обеспокоенно спросила Лукерья, — наче утекала от кого?

— Н-не знаю… ветер… полотенце стырил!

— Чавось?

— Ветер говорю, напал! Озабоченный! Ноги… лапал и полотенце украл! — прокричала Степанида. Грудь вздымается, щеки красные.