Степанида и 7 женихов (СИ) - Шкот НатАша - Страница 7

— И видит и слышит! Говорить токмо не могёт! Она по-иному общается!

— Это как?

— Со временем почуешь. Она лаской говорит, чуйствами.

И тут Степанида почувствовала. Легкое движение воздуха, словно сквозняком из окна потянуло. Волос кто-то коснулся, по щеке ветерком провело. Вспомнила она этот жест! С детства раннего. Когда дольше всех детей спала, ее так дед будил. Или она думала, что дед. Волосы с лица уберет, в лицо подует.

— Ох! — на глаза Степаниде слезы навернулись, — так ты и есть Крапивка? — и в ответ снова в лицо подули и по волосам погладили. Женщина блаженно глаза прикрыла и понежилась под лаской, охоронницей подаренной. Словно близкий человек к груди прижал да по голове погладил, — спасибо тебе, Крапивка…

— Ладно тебе, не реви! — вырвала из сладкой неги Лукерья.

— Да не реву я, детство просто вспомнила, — Степанида вытерла лицо ладонями и решила сменить тему, — так, про продукты я поняла, но деньги, знаешь ли не только на пожрать нужны!

— Положим, на што?

— Да на тряпки! Помадки, кремчики! Да мало ли на что! На телефон новый, который Егорыч слопал!

— Простите, барышня… — вновь подал голос Егорыч, значит все-таки рядом, только отмалчивается.

— Да я не к тому, Егорыч! За свет опять же платить, интернет провести! Ремонт сделать! Я по вашим клозетам прыгать не намерена! — Степанида вышагивала по кухне и пальцы загибала. Застыла вдруг и говорит, — что-то нехорошо мне… — и рухнула на пол без сознания.

«Судьба придет — по рукам свяжет»

— Пришла суженная, пришла… — прокаркал старческий голос, — я тебе что говорила, не верил!

— Мать, я ее двадцать лет ждал! Конечно не верил! — раздался второй голос, красивый, с хрипотцой, — и сейчас до конца не верю!

Степанида почувствовала, что лежит на чем-то жестком и не может пошевелиться. Даже глаза открыть сил нет.

— А ты поверь! Привела все-таки судьбинушка Слагалицу твою распрекрасную… — и почему «распрекрасную» прозвучало так обидно? — Не проворонь теперь! — сказал первый голос, кряхтящий.

— Мать, я стар уже для игр этих, право слово! Что я, как дурак соревноваться буду, веники носить? Не мое это, не мое! — второй, красивый голос.

— Иш, старик выискался! А ты подними зад, будь добр и букетик прикупи, чай ручки-то не отвалятся!

— Ну букетик, это ладно! Но соревноваться с сопляками этими смазливыми, как прикажешь?

— А ты что, всех видал ужо?

— Не всех, пока четверых только! Как с картинки, один одного краше! — с досадой сказал второй, глубокий голос.

— А ты на их красоту не гляди! Бабы — они сердцем любят! Пошто сердцу краса? — нравоучительно сказала старуха.

— Такого монстра как я, даже печенью не полюбят! — и до чего отчаяния много в голосе том прозвучало, Степка аж вздрогнула.

— Так и шо? Снимаешься с женихов? — с тревогой прокаркала старуха.

— Снимаюсь! — горько, но решительно ответил, как видимо бывший жених.

— Ой дурак, ой дурак!

«Не надейся на авось»

И тут Степаниду окатили холодной водой. Она вскрикнула и очнулась. Села посреди дедовой кухни, по сторонам смотрит, понять ничего не может. Откуда вода, что за голоса? И потом как расплачется!

— Ты чего, хозяюшка? Болит где? — голос Лукерьи звучал испуганно.

— М-меня… жених… бросил! — всхлипнула Степанида.

— Шо? Кахда? Быть такого не могёт! — опешила Лукерья, а кажется, Крапивка погладила по мокрым волосам.

Степанида всхлипывая, рассказала им то, что слышала. Пока рассказывала, в себя пришла окончательно, слезы вытерла, и говорит:

— Не поняла, а чего я на полу и мокрая?

— Так ты ж в беспамятство упала! Перепужались мы!

— Да? Странно, я ни разу в жизни обморок не падала!

— Здается мне, ведаю я что стряслось… — прошептала Лукерья, — поди переоблачись, а то застудишься и покумекаем…

— И во что ты мне предлагаешь переодеться? — ехидно спросила Степанида, — Егорыч слопал мой гардеробчик!

— Простите, барышня! — завел свой шарманку Егорыч.

— Да ладно тебе, Егорыч, я не злюсь! Просто констатирую!

— Та не беда! В дедовой опочивальне в сундуке одёжа Евдотьи Ильиничны! Подбери упаковочку!

— Спасибо тебе в тряпочку! — отвесила Степанида поклон, но покорно пошла в опочивальню.

Открыла сундук и одну за одной стала вытягивать вещички. Вытягивала и ржала, за бока хваталась, представляя себя в этих прикидиках.

— Лу-лукерья… если я такое но-сить буду… ты меня замуж… никогда не выдашь…

— Чавой эта?

— Да ты погляди только!

И Степанида показала самое нарядное платье, что там нашлось. Яркое, цветастое, из какой-то хрустящей ткани. Рукава колокольчиком, ворот на пуговках под самое горло, длиной до пят, солнце-клеш от талии, но не это самое смешное. Размером оно было раз эдак на пять больше за Степкин. Хотя и сама она была женщина видная, высокая да в кости широкая… ну и еще кое-где…

— М-да… Евдотья Ильинична заметнее тебя была… Эх, кака краса утопла… Ладно, халатик там имеется фланелевый, надевай, а я пока твои тряпки непотребные просушу!

— Нормальные у меня тряпки! Джинсы между прочим фирменные! Много ты понимаешь! И вообще! — обиделась Степанида, облачаясь в безразмерный фланелевый халат голубого цвета. Пуговицы застегнула перед зеркалом покрутилась.

— М-да! В мешке и то красивее бы была!

— Зато тепло! — припечатала Лукерья.

— Угу! Вещай уже, сказочница! — на кровать полезая, — сил моих нет уже на тайны твои! — вздохнула Степанида, предчувствуя дикую головную боль. А таблетки-то нет…

— Глаза бы помыла, смотреть боязно… — продолжала Лукерья.

— Ой и вредная баба, ты! — вступился Егорыч.

— Умолкни, фуфлыга! — отрезала Лукерья.

— Так, друзья-товарищи, или как мне вас называть! Отставить гавкаться! — в висках уже начало пульсировать, — я прилягу, а ты Лукерья рассказывай. А то мне еще в сельсовет сегодня бежать…

— Лады! Я вот чаво думаю… Шо жоних той, который баял про отказ, не человек вовсе…

— Что-о-о-о??? — заорала Степанида, — ну все! Конец терпению моему! Издеваешься ты что ли? Теперь еще и демон у меня в женихах завелся? Или кто там еще? Троль? Вампир?

— Че орешь, полоумная, — абсолютно спокойно ответила Лукерья, — сама типа человечка! Ха-ха-ха!

— Ш-ш-ш-то? — просипела Степанида, — я… я… — за сердце схватилась и на подушки упала.

— Ох, батюшки, Лукерья, барышню нашу угробила, коза дранная! — заголосил Егорыч.

— Ах ты, псина смердящая, я тебе устрою щас козу!

— Колотовка, как есть, колотовка!

Степанида в голос застонала, а тут раздался стук в дверь. Нет, не стук. Грохот. И такой… оглушительный, что всем сразу стало понятно — пришел кто-то обстоятельный. Охоронники мигом затихли. Степанида на постели села. И тут стук повторился.

— Открывайте, обормоты, кому говорю!

Глава 5

«Любовь не пожар, а загорится — не потушишь»

«Обормоты» в лице Степаниды побелели от страха. Голос был громоподобный. И зловещий. И грозный. Захотелось убежать и спрятаться.

— Че замерла? — подала голос Лукерья, — иди, отворяй!

— Не пойду я, — прошептала Степанида, — вдруг бандит какой?

— Та тьфу на тебя! Конопатка никакова бандюка не подпустит! Жoних очередной, не иначе! Иш, кой решительный!

В дверь снова заколотили:

— Я знаю, что вы здесь!

Степанида медленно спустилась и, как была босиком да в огромном халате на цыпочках прокралась к двери. Страшно было, до чертиков. Казалось, откроет дверь, а там — головорез лысый и с пистолетом.

Тихонечко дверь приоткрыла и выглянула. Но нет, ошибалась. Красавец на пороге стоял, писанный! Брючный костюм с иголочки, причесочка прилизана. Глаза — сапфиры, нос ровный, губы пухлые! На Алена Делона в молодости похож.

Увидел он, что дверь приоткрылась, ногу в туфле лакированном в щель просунул и на себя потянул. Резко, со всей силы! Степка так за дверью следом и полетела. Об порог спотыкнулась, сделала кувырок и свалилась на спину прямо под родным порогом. Из груди вылетел воздух с характерным «Хряк!» и острая боль пронзила пятую точку.