Тайна смерти Рудольфа Гесса
(Дневник надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау) - Плотников Андрей Николаевич - Страница 13

Часам к одиннадцати французский караул начинает строиться во внутреннем дворе тюрьмы. Как пояснил мне выходящий из МТШ секретарь Мукенгешай, ожидается инспекция коменданта французского сектора. Однако прошло полчаса, инспектирующий не появился. Французский караул вернулся в караульное помещение. Вероятно, что-то пошло не по плану.

После обеда иду дежурить в блок. Старший смены надзирателей англичанин Босуорт сразу дает пояснения: инспекция задерживается. Приход инспекции в блок намечен теперь на 14.00, поэтому прогулка у заключенного будет после инспекции и время прогулки сокращается. Нарушаю традиционную послеобеденную дремоту заключенного, рассказываю ему об инспекции и изменении прогулки. Он в курсе сегодняшнего распорядка, но задержкой инспекции недоволен и что-то возмущенно бурчит себе под нос.

Вскоре в сопровождении советского и французского директоров в блок прибыл комендант французского сектора Западного Берлина бригадный генерал Поль Каварро. Он поинтересовался у Мелаоухи состоянием здоровья заключенного, зашел в комнату старшего смены и со всем окружением направился к камере. Я поздоровался с пришедшими и открыл дверь камеры. «Номер семь» встретил инспекцию, стоя у своей кровати. Генерал дежурно поинтересовался у него состоянием здоровья, получил ответ, что все нормально, и собирался выйти из камеры. Но заключенный вдруг взял со столика у кровати приготовленную заранее газету «Франкфуртер Альгемайне» и, показывая на большую дырку на странице — результат работы цензора, сказал:

— В этой газете испортили интересную статью о комете Галлея. Дайте, пожалуйста, указания, чтобы мне принесли эту статью.

— Хорошо, — кивнул в ответ Каварро, и процессия покинула блок.

Инспекция МТШ может быть полной или сокращенной, в зависимости от желания инспектирующего. Полная инспекция занимает примерно 40–45 минут, сокращенная — около двадцати. Сегодня француз провел сокращенную инспекцию. При полной инспекции осматриваются все помещения в блоке: телевизионная, гардеробная, библиотека, кладовая с личными вещами заключенного и другие. Кроме того, осматриваются кухня, где готовят пищу для заключенного, подвальные помещения, карцер, комната с гробом. При желании инспектирующий может осмотреть верхние этажи главного здания. Французский генерал все это уже видел, поэтому сегодня решил не тратить время понапрасну. Ему предстоит еще провести строевой смотр личного состава караула и проверить несение службы часовыми на постах. А затем по традиции его ждет праздничный обед в нашей столовой в компании всех директоров тюрьмы и приглашенных лиц.

Инспекция закончилась. Я даю команду заключенному собираться на прогулку. Минут через сорок мы на лифте спускаемся вниз и идем в сад. Сделав два круга по центральной дорожке сада, «номер семь» направляется к садовому домику на отдых. Садовый домик появился в Шпандау в 1978 году. Кому принадлежит идея его установки, сегодня доподлинно неизвестно. Примерные размеры домика — три с половиной на два с половиной метра. Это легкое сооружение в форме прямоугольного параллелепипеда, очень напоминающее морской контейнер. Снаружи домик обшит белыми пластиковыми панелями. Некоторые надзиратели даже называют его «Белым домом», но это не нравится американцам. Домик расположен недалеко от центральной дорожки, тропинка к его дверям вымощена красным камнем. Дверь домика и маленькое окно смотрят на дорожку. А противоположная сторона домика, выходящая в сад, — полностью стеклянная с широкими раздвижными дверями. Внутри домика находится маленький журнальный столик, кресло, стул, две скамьи и вешалка для одежды. Вся мебель в домике легкая, и обстановка может быть быстро изменена. Возле кресла стоит торшер, включенный в розетку, с длинным проводом-удлинителем. Это позволяет перемещать светильник в любое место домика, не выключая из розетки. «Номер семь» использует торшер при чтении газет.

Схема садового домика.

Я отпираю дверь домика, пропускаю вперед заключенного, захожу сам. «Номер семь» располагается в кресле у окна, я — на стуле. На окне есть Т-образная ручка, которую «номер семь» использует в качестве опоры, садясь в кресло и вставая. Очень удобно. Сегодня на улице теплая погода, светит солнце, и, несмотря на зиму по календарю, пахнет весной. У меня на родине это называется «февральские окна». Заключенный поднимается с кресла и просит меня переставить его поближе к стеклянной стене. Я переношу кресло, «номер семь» усаживается вновь. Он достает из кармана маленький будильник в футляре, переставляет стрелку звонка, ставит часы на столик. За стеклянной стеной великолепная картина зимнего сада: нетронутая снежная целина, деревья и кусты покрыты снегом, искрящимся на солнце. Изредка шапка снега срывается с веток деревьев. Вокруг тишина. «Номер семь» располагается поудобнее, прикрывает глаза. Февральское солнце греет приветливо и комфортно через толстое стекло.

Через 15 минут звонок будильника прервал дремоту заключенного. Он потянулся, посидел еще немного, сложил будильник, встал и вышел наружу. Традиционные два круга по центральной дорожке сада — и мы возвращаемся в блок.

С 16.00 дежурю на воротах. Вошел французский караул. Вышел секретарь Сартор. Повар заключенного Моте закончил работу и покинул тюрьму. Истопник Икак Мата зашел в дежурную комнату сдать ключи от котельной. Он загрузил уголь в бункер, проверил работу автоматики. До утра в тюрьме будет гарантировано тепло, Икак Мата может идти домой.

Чернокожий истопник — уроженец Экваториальной Гвинеи. Его страна получила независимость от Испании в 1968 году. В 1970 году Экваториальная Гвинея взяла курс на дружбу с СССР и другими социалистическими странами. В 1974 году Икак Мата — выпускник школы в гвинейском городе Бата, член Единой национальной партии трудящихся, был направлен на учебу в СССР в город Минск. За два года он освоил русский язык, а затем окончил экономический факультет Минского университета. Однако в 1979 году на его родине произошел военный переворот, президент страны и многие лидеры народного движения были убиты, тысячи людей оказались в тюрьмах. Национализированная прежним правительством частная собственность была возвращена бывшим владельцам. Страна ограничила сотрудничество с социалистическими странами и стала активно развивать отношения с Испанией и США. Возвращаться домой после окончания университета Икак Мата никак не мог. В Минске он женился на русской девушке Наташе, у них родилась дочь, но жить в СССР молодые люди не захотели. После нескольких переездов по европейским странам семья остановилась в Западном Берлине, Икак Мата работал дворником, рабочим на стройке, грузчиком. Наконец ему удалось устроиться истопником в тюрьму Шпандау, это значительный успех. Истопник не забыл язык своего племени — буби. Он знает испанский и французский — официальные языки его страны. Он в совершенстве владеет русским. Чтобы найти работу в Западном Берлине, Икак Мате пришлось выучить немецкий. А так как в МТШ много англоговорящего персонала, то в настоящее время истопник с успехом осваивает английский язык. Не во многих организациях мира уголь в котельной кидает такой полиглот!

Сейчас Икак Мата задержался у меня в комнате дежурного и жалуется на жизнь. Его жена — дипломированный врач, выпускница белорусского мединститута. Но в Западном Берлине не признают советские дипломы о высшем образовании. Кроме того, чтобы работать в такой социально значимой сфере, как медицина, иностранец обязан в совершенстве знать немецкий язык, а для этого пройти языковые курсы и сдать экзамен. Поэтому Наташа работает пока уборщицей в одной из больниц, учится на курсах.

Наш разговор прервал стук в дверь. Французский офицер просит открыть ворота, чтобы вывести сменившийся караул. Он уже построен у ворот во внутреннем дворе тюрьмы и только ждет команды для движения. Я прощаюсь с Икак Матой, выпускаю французских военных. Дежурство продолжается.