Академия "Алмазное сердце" (СИ) - Фрес Константин - Страница 6

— Добро пожаловать, студенты! — еще раз повторил магистр Аргент, окинув взглядом притихших первокурсников, и стремительно вышел прочь.

Вслед за ним бежала его странная пантера…

Глава 3. Дерек

Ушел магистр Аргент, вслед за ним разошлись и студены, взбудораженные, оживленно переговаривающиеся. Несомненно, ректор потряс их воображение, и каждый из юных будущих техномагов уже мечтал себе завести техномагического питомца как отражение их искусства и мощи. Они говорили об этом так, словно это было легко, хотя Уна краем уха слышала, что сложно удержать на своем теле даже плащ. Пластинка к пластинке. Ничем не скрепленные. Удерживаемые вместе только силой мысли мага.

А как заставить зверя двигаться? Заставить его быть живым, настоящим?..

Уна, наконец, осталась одна, в тишине, и смогла перевести дух. Щеки ее горели, словно она все еще склонялась над пышущим жаром камином.

— Что ты тут делаешь?! Это место не для тебя!

Из полутьмы выступил Дерек, блеснули его белокурые локоны, и Уна, вздрогнув, обернулась.

Мальчишка злился; Уна даже ощутила некоторое подобие злорадства, уловив тонкую игру его эмоций — гордость за то, что он теперь в «Алмазном Сердце», элитарном королевском учебном заведении, и досаду, что и она, Уна, которой итак от рождения дано многое, тоже тут.

— Хотел хоть в чем-то быть лучше меня? — насмешливо произнесла Уна, и Дерек, вспыхнув румянцем стыда и досады, поспешно спрятал за спину сжавшиеся в кулаки руки. — А не выйдет.

— Ты, — выдохнул он, зло буравя Уну своими прекрасными голубыми глазами, — самая глупая, самая бестолковая, самая эгоистичная и избалованная девчонка из всех, кого я знаю! Ты что, думаешь, что это все шутки? Ты даже не представляешь, как это опасно и сложно! Ты же привыкла, что тебе все достается легко, но здесь тебе никто и ничего…

— Опасно и сложно? — насмешливо перебила его Уна, усмехаясь. Юный техномаг злился; досада раздирала его душу и Уна была готова поклясться, что Дерек едва сдерживается, чтобы тут же не начать колотить от злости кулаком в стену. И ей хотелось разозлить Дерека еще сильнее, довести его до исступления. — Только таким смелым и умным, как ты, это по плечу, так? А вот нет. Магистр Аргент лично меня приветствовал. Значит, и мне подойдет эта академия.

— Дура! — взорвавшись, выкрикнул Дерек. От ярости, казалось, у него даже уши пылали, светлые брови яркими белыми полосами выделялись на побагровевшем лбу.

— Ты сам в этом виноват! — в ответ закричала Уна, мгновенно теряя самообладания. Вся боль, весь страх, что таились в ее душе, мгновенно вырвались наружу, и она заговорила, испытывая необыкновенное облегчение, такое, какого не достигнешь и слезами. То, о чем она долго молчала, что держала в себе, что жгло ее и отравляло, сейчас было высказано, и Уна, бросая в лицо Дерека обвинения, чувствовала, как с каждым словом ей становится все легче дышать. — Если бы не ты и не твое обвинение, братьев бы не клеймили! Отец не угас бы, и мне не пришлось бы идти сюда! Может эта академия и не место для такой, как я, может, я и дура, и избалованная неженка, но это ты… все ты! Ты нарочно разозлил…

Уна осеклась; с ее губ едва не сорвалось имя, и Дерек, заметив это, учуяв, гнусно тихо, радостно, глядя на ее замешательство.

— Надо быть очень крупным идиотом, — очень тихо и очень зло, отчаянно весело проговорил он, глядя Уне в глаза своими — смеющимися и сияющими от злорадства глазами, — чтобы знать братьев практически с младенчества и не отличить Гаррета от Джона. Я точно знаю, что ввязался в ссору Джон. Убить меня пытался Джон. Но я не выдал его; так что ты должна благодарить меня, что я помог вашей семейке отделаться малой кровью. Спасибо мне скажи; я для вашей семьи сделал больше, чем вы заслужили. Только благодаря мне оба твоих брата-осла живы. Так-то.

— Что?! — выдохнула Уна в ужасе, потому что произнесенное имя было верным. — Благодарить тебя?!

— Но одно твое слово, — беспечно продолжил разглагольствовать Дерек, не сдерживаемый Уной, — и тебе не придется здесь учиться. Я назову имя виновного, магический допрос подтвердит мою правдивость, виновного казнят, с невиновного снимут печать, а ты отзовешь свое решение тут учиться. Пока не поздно. Тебя еще примут в любую академию. Хочешь? Одно слово. Один брат в силе лучше, чем ничего. Отец немного оживится. Хочешь? И не будет ужасов — о, поверь, а тут они вполне вероятны! — и жестокости. И не надо будет отдавать Алому Королю ничего, — Дерек еще раз гнусно усмехнулся, удачно повторяя выражение лица и интонации магистра Аргента, — ну?

— Ты с ума сошел, негодяй! — яростно выдохнула Уна, едва сдерживая себя от того, чтобы тотчас не налететь на Дерека с кулаками и не влепить пощечину, не разбить эти красивые, но так цинично усмехающиеся губы. — Никогда! Ты не прав! Не Джон на тебя напал!

— Гаррет? — быстро спросил Дерек, и Уна зарычала от бессильной злобы, топнула ногой.

— Я буду тут учиться, — упрямо выкрикнула она, глядя в его высокомерное лицо. — Я сниму печати с обоих братьев! И тебе докажу, что ты ни в чем меня не превосходишь!

— Вызов принят, — произнес Дерек мягким голосом, таким вкрадчивым и опасным, что любая змея позавидовала бы яду, сочащемуся из этих двух слов. — Посмотрим, на что ты способна… на что ты годишься, Уна-Белая Роза… Невинная Белая Роза…

…В тот день Уна была наказана.

Ей исполнилось восемнадцать неделю назад, и отец — он был суров и строг! — говорил ей, что она уже взрослая и серьезная девушка. По крайней мере, он хотел ее видеть таковой. А она с ногами влезла в старое кресло — братья вдвоем двигали его к часам, — и перевела стрелки старинных часов на час назад. Час, чтобы поспать. Зимой это особенно сладко; когда за окном еще темно, вьюжно, а в постели тепло и уютно…

Но отец хотел продолжить обучение мальчиков. Он обучал их многому сам, и при поступлении в академию они должны были затмить однокурсников всем — и магической силой, и многими знаниями и умениями. Поэтому отец был строг и требователен. Его сыновья должны быть лучшими во всем. Ему не терпелось показать им еще один прием магической силы, особенно сложный и мудреный, и поэтому он поглядывал на свои карманные часы. А значит, и несоответствие заметил. Вероятно так же, что на часы были наложены какие-то чары; часы были старинными, Уна помнила их с самого детства — дорогой лакированный футляр, хрустальное прозрачнейшее стекло, защищающее потемневший от времени циферблат цвета слоновой кости, и черные стрелки, изящно выполненные из какого-то черного металла. И уже тогда часы были не новыми; так же Уна не видела никогда, чтобы часы кто-либо заводил, но они никогда не останавливались, шли, отмеряя время, отпущенное семье…

Близнецам влетело сильнее. Отец сразу понял, чья это была идея — Джона, конечно. Хитрого выдумщика Джона… Ему полагалось десять розог по тому самому месту, которым полагается сидеть в кресле. Гаррет получил семь — за соучастие и укрывательство, — и Уна — пять по рукам, по самым подушечкам пальцев, за то, что посмела трогать стрелки старинных часов, переводить их, потакая лени близнецов.

— В этом доме, — гремел рассерженный отец, потрясая розгами, которыми только что порол детей, — без моего ведома не случается ничего! Ничего — даже стрелки часов не шевельнутся без моего на то разрешения! Стыдитесь, юная леди!

Но вместо полагающегося ей стыда Уна испытывала лишь злость и упрямое желание натворить еще что-нибудь, чтобы вывести отца из равновесия. Рыдая, заливаясь слезами — не столько от боли, которую она спешно заговорила, едва только вырвавшись из кабинета отца, сколько от стыда и унижения, — Уна вывались из дома, сбежала со ступеней лестницы, припорошенной свежевыпавшим снегом, и, с каждым шагом проваливаясь в наметенные сугробы, поспешно пересекла внутренний двор. Тонкие шелковые чулки ее намокли и стали холодными, туфли мгновенно наполнились снегом и одеревенели, мороз чувствительно щипал за колени, но Уна и не думала возвращаться домой. Всхлипывая, она бежала все дальше; сейчас ей хотелось побыть одной. Кое-как натягивая на плечи короткую шубку, застегивая непослушными пальцами пуговицы, девушка неслась по притихшей заснеженной аллее, которая словно почуяла недоброе.