Академия "Алмазное сердце" (СИ) - Фрес Константин - Страница 12

Второй удар угодил псу в задние лапы и он кувыркнулся, визжа и скуля, удирая от разгорающегося огня. Его дружки, заглядывающие в зал из коридора, выжидали, не нападали, тем более, что в ладонях девушки расцветал третий огненный клубок.

«А братьев за это осудили…» — мелькнуло в голове у Уны, но он откинула прочь всякие сомнения и мысли о наказании, напрягала все свои силы, все умение, в четвертый раз зажигая магическое пламя в ладонях, чтобы защититься от кружащего вокруг нее пса.

— Еще попробуешь, блохастый?

На миг Уна отвлеклась, следя за собакой, которая, низко опустив голову к полу, кралась, высматривая брешь в ее обороне. Девушка повернулась спиной, нет, даже не спиной — полубоком к темному входу, откуда поблескивали внимательные собачьи глаза, и этого было достаточно, чтобы один из черных псов одним толчком сильных лап посла свое сильное тело в воздух, нападая на девушку.

Уна громко вскрикнула, отшатываясь. Огонь из ее пальцев упал на пол, ей под ноги, разделив ее и вожака вспыхнувшей огненной стеной, но от второго пса девушка не смогла бы увернуться, его зубы уже были готовы впиться в ее плечо, но…

Но ему не суждено было преодолеть небольшое расстояние, разделяющее его и жертву. В жарком свете магического огня, освещающего старый зал, мелькнула золотая сеть, и собака, визжа и скуля, со всего размаху шлепнулась на пол, запутавшись в стягивающих ее золотых нитях. Второй пес с воем влетел в зал, словно ему кто-то наподдал хорошего пинка, и из темноты в свет шагнул Дерек — злой Дерек, оправляя на плечах короткий золотой плащ, несимметричный, явно порванный.

— Я же говорил — он придет, — насмешливо заметил вожак. Он снова принял человеческое обличье. Вероятно, ему не хотелось бы, чтобы Дерек отвесил пинка и по его собачьей заднице.

Побитая собака спешно перекинулась в черноглазого парня с неприятными чертами лица, и он одним пассом освободил своего товарища от золотой сети Дерека, превращая золото в мертвые рассыпавшиеся пластинки. Тряхнув плечами, он гордо выпрямился. Его светлый плащ, позванивающий светлыми пластинками, был намного длиннее плаща Дерека.

— Главное ведь не длина, — в светлых глазах Дерека промелькнула абсолютно адская усмешка, — а умение пользоваться, так ведь?

Одним рывком он ухватил свой плащ, вырвал из него кусок золота, рассыпавшегося в его ладони на тонкие пластинки, и бросил эту сверкающую горсть рассыпающегося позванивающего металла в стену. Все это произошло в один миг, и Уна вначале подумала, что он предлагает сопернику сразиться честно, без плащей, на кулаках. Но к изумлению ее откинутая в сторону горсть золота не осыпалась маленькой кучкой, а напротив — словно приклеилась в стене, сжалась, собралась вместе, трансформируясь в крохотного зверька — то ли ласку, то ли белку, — и, цепляясь коготками за трещины в камнях, сверкающей вспышкой выскользнула в темный коридор.

— Твою же мать! — заорал вожак, изменившись в лице. Такого фокуса от первокурсника он точно не ожидал. — Чертов экстерн-агент! Быстро догоните ее, быстро! Не то она Аргента приведет!

В следующий момент произошло сразу три вещи. Похваляющийся плащом мальчишка, перекинувшись в собаку, беззвучно рванул вслед за посланной Дереком белкой, Уна закричала, чувствуя, как чьи-то сильные руки стискивают ее, а Дерек, вскрикнув, упал, сбитый с ног жгучим ударом энергетической плети, осветившей на миг весь зал голубоватой вспышкой.

— Ты и правда экстерн-агент, мальчик? — промурлыкал знакомый голос, и крепко стиснутая вожаком Уна увидела, как неизвестно откуда взявшаяся Дама Игрейна неспешно собирает свою потрескивающую разрядами плеть, сматывая ее, словно это был не короткий отрывок молнии, а простая веревка. — Хорошенький какой… Ты молодец, способный. Вероятно, сделаешь недурную карьеру.

Стук ее каблучков деликатно тревожил тишину, она изящно переставляла свои длинные ноги, и Уне впервые показалось, что наряд ее не легкомысленен, а страшен.

Дерек с трудом поднял рассеченное ее плетью лицо. Удар пришелся наискось, алой полосой пересек его лоб, переносицу, чудом не задев глаза, и до крови рассек щеку. Но, несмотря на поражение, смотрел юноша зло и смело, упрямо. И смесь этих чувств, так красноречиво выписанных на разбитом ее ударом лице, насмешила Даму Игрейну еще сильнее.

— Отчет о вашем поведении, — отчеканил Дерек, поднимаясь, — будет передан Алому Королю. И вы понесете заслуженное наказание.

— Значит, все же агент, — подвела итог Игрейна, оценивающе разглядывая Дерека. — Мальчик, здесь действует одно только правило: не пойман — не виноват. А эта девушка — не собственность Короля. Отчего бы ему сильно расстраиваться из-за нее?

— Вы уже попались, — дерзко ответил Дерек. — Мне. И она будет, — в голосе его послышалось невероятное упрямство, он склонил голову, исподлобья глядя на женщину злым глазами, — она будет собственностью Алого Короля. Непременно.

— Ты думаешь, — промурлыкала Дама Игрейна, — ты выйдешь отсюда живым? Ммм?

— Вы думаете, — в тон ей ответил Дерек насмешливо, — что на этот раз устоите против магистра Аргента и меня?..

Лицо Игрейны нервно дернулось, словно Дерек со всего размаху влепил ей пощечину, на бледных щеках ее расцвели алые пятна.

— Ах ты, щенок, — прошипела она. От ее расслабленности, от ее сладких улыбок и следа не осталось, от ярости ее затрясло. — Ну, чего ждешь?! — рявкнула она, обращаясь к негодяю, удерживающему Уну. — Приступай! Не то останешься без сладкого! Аргент сейчас будет здесь!

От ужаса Уна на миг оцепенела. Вмешательство Дерека, его весть Аргенту о творящемся здесь безобразии родили в ее сердце надежду, что, услышав имя магистра и убоявшись его гнева, негодяи оставят свои планы, но они, казалось, поняли и приняли ту мысль, что наказания им все равно не избежать, а оттого просто поспешили провернуть свои негодные дела скорее.

Не произнося больше ни слова, маги свалили отчаянно кричащую Уну на пол, и она почувствовала, как чужой техномагический плащ, обернувшись кандалами, приковывает ее руки и ноги к полу.

Дерек рванул было к девушке, но удар энергетической плетью, стегнувший его по плечам, рассекая его золотой плащ, снова сбил его с ног. Впрочем, от него юный техномаг быстро оправился, так, словно и не заметил боли; подскочив на ноги, он сорвал с себя остаток плаща и швырнул его в Даму Игрейну, в воздухе превращая блестящие, хаотично разлетевшиеся золотые пластинки в тяжелую сеть. Энергетический хлыст полоснул по ней, рассекая надвое, но от этого стало только хуже. Две половинки сети навалились на женщину, сковав ее руки, неподъемной тяжестью пригнув ее к полу.

Уна на полу кричала и старалась вырваться, глядя, как от звенящих в воздухе слов странного, незнакомого ей заклятья вокруг нее поспешно вырисовываются круги из пламени и зажигаются руны, а меж камней прорастают призрачные ландыши. О таком странном заклятье она даже никогда не слышала, и потому не знала, что можно противопоставить против него. Торопливо перебирая в памяти всевозможные заклинания, она шептала их, стараясь избавиться от техномагических оков, но все ее слова с нежным звоном разбивались об неестественную магию. Не действовало ни одно.

У Дамы Игрейны, однако, опыта и знаний было поболее, и она точно знала, что нужно делать. Зашипев от боли словно гремучая змея, одним магическим словом стряхнула со своих рук золотую тяжесть, рассыпавшуюся на мелкие пластинки, наложила заклятье, чтобы золото больше не слушалось Дерека, и снова напала на юного техномага, которому теперь нечем было защищаться кроме собственных рук. И теперь он вынужден был отступить, увернуться, когда энергетический хлыст впавшей в ярость Дамы Игрейны крушил вокруг него пол и стены. Впрочем, Дерек был проворен, как его золотая белка; даже поверженный, упавший на пол, он так быстро и ловко перекатывался, что беспрестанно хлещущий энергетический хлыст ни разу не задел его одежды.

Меж тем на Уне ярким пламенем вспыхнула одежда, сгорая мгновенно до серого тонкого пепла, и девушка вскрикнула и зашлась плачем, обнаружив себя абсолютно обнаженной. Один из негодяев, войдя внутрь очерченного магическим пламенем круга, склонился над ней, стирая ладонью нежный серый пепел с ее белоснежной груди; губы его шептали какие-то незнакомые слова, отчего вязь забытых символов принималась танцевать на обнаженной коже Уны завораживающий танец. Глаза юноши загорелись каким-то странным синим светом, словно голова его была пустотелым фонарем, а глазницы — прорези в нем, испускающие свет. В его руке, занесенной над обнаженной, часто вздымающейся грудью девушки, была зажата рукоять ножа — старая, деревянная, темная, затертая до идеальной гладкости многочисленными руками, ранее сжимающими ее. Лезвия не было; но с каждым словом, вырвавшимся из губ юноши, воздух словно уплотнялся, сжимался до осязаемой твердости, формируя острый и длинный клинок, сверкающий синеватым пугающим светом.