Никому не скажем (СИ) - Резник Юлия - Страница 32

— А разве она не права? Ты же не просто так туда поступила, Ев! Ты достойна лучшего, понимаешь?

— Лучшего? Все эти издевательства Ника и ему подобных — это и есть то лучшее?

— Я предлагал его заткнуть… Но ты не позволила. Не надо было мне тебя слушать. Уже давно бы все утряс! — встаю с пола и упрямо складываю руки на груди.

— Не надо. Это ничего не изменит, Кит. Для них я никогда не стану своей. А вот ты — чужим, запросто.

— Да плевать мне!

— Нет, не плевать! Тебе с этими людьми, может быть, потом бок о бок работать. И уж точно всю жизнь вращаться в одном кругу.

Я не хочу ругаться! Только не перед праздниками. Поэтому иду на попятный.

— Ты — сноб, Ева! Даже больший, чем эти придурки.

Протягиваю ей руку и поднимаю ее с пола, кружу в своих объятьях.

— Не такие уж они и придурки, раз ты с ними тусуешься.

Замираю посреди комнаты.

— Я с ними тусуюсь, потому что не могу в это время быть с тобой.

— А с Лерой? — Ева облизывает губы и, не глядя на меня, ведет пальцем по контуру принта на моей футболке.

— А что с ней? Мы просто тремся в одной компании.

— Ладно, — Ева легко соглашается, улыбается не то чтобы уверенно, и мы вновь отдаемся танцу.

— Ева… тебе нужно найти время подготовиться к экзаменам, — упрямо повторяю через некоторое время. — Я слышал в деканате, что ты первая в списках на отчисление. Нельзя этого допустить.

— Ты же знаешь, что ничего не выйдет. Слишком много упущено материала. Да и не нужно мне это, Кит, пойми. Это бабуля хотела, чтобы я там училась… А мне самой это все чуждо и не интересно.

— Я тоже не в восторге, но это такой шанс! Мечта просто. Разве нет?

Ева останавливается. Освобождается из моих рук, подходит к елке и ведет указательным пальцем по круглому стеклянному шару.

— Ты кого в этом пытаешься убедить?

— В смысле? — настораживаюсь я.

— В том, что это шанс. Мечта… — Ева пародирует мои интонации, и мне все меньше нравится то, что происходит. — Разве ты об этом мечтал? А как же все твои программы… и коды?

— Это — несерьезно! Точно так же, как и твое желание пойти в долбанное училище!

— Почему? Потому что девушка Кита Кошелева не может быть ПТУшницей?

Открываю рот, но не нахожу, что ей ответить. Мне очень хочется верить, что она ошибается. Потому что я не могу быть таким, правда? Это все не может иметь для меня значения! Или…

— Тогда почему ты просто не заберешь документы? Зачем терпишь эти все…

— Унижения? — подсказывает Ева. — Иногда я и сама задаюсь этим вопросом. Наверное, потому, что бабуля никогда меня не простит, если я это сделаю.

— А если тебя выгонят, значит…

— Значит! Это другое.

Пытаюсь уложить в голове Евину нехитрую логику. И не могу.

Отрывисто постучав по косяку, предупреждая о своем присутствии, в комнату заглядывает отец.

— Кит, Ев, пойдемте ужинать. Марь Санна уже все приготовила.

Одно радует — хоть отец больше не говняется. Он, пожалуй, единственный человек из моего окружения, кто в курсе, с кем я встречаюсь. В остальном — мы с Евой не афишируем нашу связь.

Рассаживаемся. Ева вызывается помочь Марь Санне накрыть на стол и попутно выпытывает у той рецепты сегодняшних блюд. Окунает мизинец в соус и, слизав его с пальца, удовлетворенно качает головой. В брюках снова становится тесно. Ерзаю, отвожу взгляд и понимаю, что отец, как и я, наблюдает за Евой. Она это замечает тоже.

— Что? — спрашивает смущенно, ставя на стол корзинку с хлебом, — почему вы так на меня смотрите?

— Ты похожа на мать.

Ева удивленно вскидывает брови, но тут же неосознанно хмурится.

— Вы знали мою мать? Серьезно?

— Угу, — отец криво улыбается и принимается за еду. — Мы с ней в одной группе учились. На факультете международных отношений, конечно же. И даже недолго встречались.

— Да ладно! Ты же военную академию окончил, — тяну недоверчиво.

— Это потом я понял, в чем мое призвание. Целый год потерял и понял.

— Удивительно, какая круглая Земля, — качает Ева головой.

— Еще бы! Представляешь, мой отец мог стать твоим отцом. Бррр… — дурашливо передергиваю плечами.

— Это вряд ли, — сухо замечает старик. — Так далеко наши отношения не заходили.

— А вот с моим отцом зашли. И много счастья ей это не принесло.

Ева смотрит в окно и будто видит там то, чего мы не видим. И говорит так, что кажется, будто сама с собой.

— Говорите, я на нее похожа? А я всегда думала, что на отца…

Старик, который до этого пялился в тарелку, методично отделяя ножом мясо от кости, поднимает взгляд.

— Ты, наверное, права. В главном — ничего общего.

— В главном? Хм…

Очевидно, Еве непонятен ход отцовских мыслей, а вот я, кажется, могу уловить их суть. Зная, какого невысокого мнения он о её родителях — это целый комплимент. Улыбаюсь. Тянусь вилкой в Евину тарелку и накалываю кусок огурца.

— Эй! — как я и думал, тут же оживает моя девочка. — Ну-ка, отдай!

Перехватывает мое запястье, и пока я не сообразил, как ее перехитрить, снимает губами огурчик с вилки и демонстративно со вкусом его жует. Смеюсь, обхватываю ее за шею и целую коротко, но жадно.

— Как там поживает твоя досрочная сдача? — врывается в нашу игру тихий отцовский голос. Ева моргает, косится на него.

— Досрочная сдача?

Блин! Ну, вот кто его за язык тянул? Она же еще ничего не знает. Хотя уже, наверное, мне давно следовало рассказать Еве о предстоящем нам испытании. Но я не хочу. Будто, пока это все не озвучено, оно надо мной не властно. Не властно над нами…

— Сессия. Разве Кит тебе ничего не сказал?

Ева по-детски отчаянно трясет головой и переводит на меня взгляд своих испанских широко распахнутых глаз.

— Кит? — вздергивает бровь отец. В попытке выиграть время оборачиваюсь к Марь Санне, делающей вид, что её здесь нет, и прошу подать перец, до которого и сам могу прекрасно дотянуться. Домработница закатывает глаза и подает мне перечницу, глядя укоризненно. «Как-ты-мог-глупый» глядя.

— Мне нужно закрыть сессию до мая. Этот курс… И первый семестр следующего.

— Следующего? А… зачем? К чему эта спешка? — Ева неуверенно улыбается и скользит шоколадным взглядом по лицам отца и Марь Санны. — Давайте я уберу! — Вскакивает и забирает у отца опустевшую тарелку.

— В мае я поеду в Сандхерст.

— Сандхерст? Это что?

— Это военная академия в Великобритании. И я не понимаю, почему Кит тебе до сих пор об этом не рассказал!

Ева облизывает губы и так смотрит на меня… Черт! Если до этого мне было дерьмово, то сейчас… это все стало просто невыносимо. Я сам не знаю, как переживу разлуку. Все это время я старался о ней не думать. Только этим и жил… Самообманом.

— Может быть, потому, что Кит передумал?

Качаю головой. Ева щурится. Закусывает губу и сжимает смуглые пальцы на проклятой тарелке так, что они белеют.

— Нет. Я… не передумал. Нет. Просто не хотел, чтобы ты волновалась заранее. Это же не навсегда.

— А на сколько?

— Три семестра по три месяца. Каникулы совсем короткие. Всего несколько дней. Так что к концу зимы буду свободен.

Ева качает головой. Улыбается дрожащими губами, отставляет тарелку от себя и идет куда-то, натыкаясь на стулья, будто в момент ослепла. Вскакиваю за ней.

— Ева, пожди! Ты куда? Ну, ты чего, расстроилась, что ли? Я буду звонить тебе, буду писать… Это же только через полгода! У нас есть еще целых полгода, слышишь?! Ну, не плачь… Ты что, правда, плачешь? Вот поэтому я и не хотел тебе говорить…

Прижимаю ее, вырывающуюся, к груди, веду по тяжелым чернильным прядям. Шепчу что-то бессвязное в ухо, хотя самому тоже дико хочется плакать.

— Военная академия, Кит… Военная академия! Скажи, тебе это зачем?

— У нас давний уговор с отцом.

— Господи… Ну, так пошли его к черту!

— Отца? Или уговор? — горько улыбаюсь, перехватываю ее ладонь и тащу ее за собой к лестнице.

— Я бы поняла, я бы ждала… Если бы ты этого действительно хотел! Но ты ведь даже не хочешь! Почему ты не можешь сделать так, как будет лучше тебе? Нам?!