Никому не скажем (СИ) - Резник Юлия - Страница 17

— Ну, ты задрот! — ржет этот придурок. — Ничего не знаю! Я уже договорился. Будет большая толпа. И тебя мы тоже ждем. Угадай, кто в особенности?

— Понятия не имею.

— Да? А мне показалось, вы с Леркой нашли общий язык.

Ну, в принципе, так и есть. Удивительно, но та, кого мне пытался сосватать Ник, оказалась на самом деле нормальной девчонкой. По крайней мере, с ней можно было поговорить о чем-то кроме новой коллекции Balenciaga или ее коллаборации с Gucci. А еще она была одной из немногих, кто был трезвой.

— Не знаю, Ник. Не буду обещать. Мне действительно нужно подготовиться к этому семинару.

Понятия не имею, как там у Бестужевых, а вот с меня отец спросит по полной. И случись что — ни за что не станет за меня вписываться. Так что… Гулянки гулянками, а учиться мне тоже надо.

Я просиживаю за учебниками до самого вечера. В принципе, учеба всегда давалась мне довольно легко. Другое дело, что меня совсем не интересует предмет. Толстый учебник теории государства и права — довольно сомнительное чтиво. Я то и дело отвлекаюсь. То попить, то поесть, то залипнуть в телефоне.

Отец возвращается, когда я в очередной раз спускаюсь в кухню, чтобы налить себе чаю. С того пятничного вечера мы с ним толком не виделись. Он уезжал рано и возвращался со службы, когда я уже спал. Что-то серьезное у них там происходило, потому что обычно он не задерживался до такого времени.

— Ты сегодня рано.

— Да? — отец бросает взгляд на часы и пожимает широкими плечами. — Мне теперь, очевидно, надо предупреждать тебя о времени своего возвращения?

— Зачем? — удивляюсь я. Отец с намеком вскидывает бровь и открывает холодильник.

— Ах, ты о Еве… — чешу в затылке. Я испытываю довольно смешанные чувства. Ну, во-первых, потому что никогда раньше отец не заставал меня в подобной ситуации, а во-вторых, потому что я не знаю, как на это реагировать в принципе. Я взрослый парень, и, по идее, у него не должно возникнуть ко мне вопросов. Ну, не думает же он, что я до сих пор девственник? И вообще, учитывая то, куда катится этот мир, ему бы радоваться, что он застукал меня с девушкой. А то, мало ли… Почему-то эта мысль меня веселит.

— Угу… О ней. У вас как, серьезно?

— Пока не ясно.

— Чьих кровей барышня будет?

Вопрос отца, конечно, относится к тому, какой семье она принадлежит. Но тут мне его нечем порадовать.

— Испанских, — пожимаю плечами я и окунаю чайный пакетик в кипяток. Отец такой чай чаем не признает категорически. Но я пью исключительно Липтон. Глупо, но в этом выражается мой протест. Это все, на что меня хватает.

— Испанских? — темная бровь поднимается еще немного выше. Мы с отцом черной масти, и на этом наше с ним сходство заканчивается. Он ниже меня на полголовы и такой… заматеревший. На первый взгляд даже может показаться, будто у него имеется лишний вес, но это не так. Там сплошные литые мышцы. В отжиманиях батя меня и сейчас запросто сделает. Я и не соревнуюсь. Но к зарядке приучен с детства. Раньше мы частенько занимались вместе, а сейчас как-то не до того.

— Ну, да… Испанских. Наверное. Гонсалес — ведь испанская фамилия?

Отец давится кефиром, который только что достал из холодильника.

— Что? Гонсалес?

— Угу. А что? Что-то не так?

— Нет… Ничего такого. — Он стирает тыльной стороной ладони кефирные капли и отворачивается к окну. — И что же… ты знаком с родителями этой… Евы?

— Мы с ней еще не настолько близки, — хмыкаю я.

— Не паясничай.

— Я не паясничаю. Просто не понимаю, к чему этот допрос.

— Неплохо бы знать, с кем тебе доводится общаться.

— Мне же не пять лет, отец.

— Да… не пять.

Отец оборачивается ко мне через плечо, и почему-то я опять теряюсь под его тяжелым изучающим взглядом.

Сдаюсь…

— Своего отца Ева не знает. Матери у нее тоже нет. Она живет с бабушкой.

— Даже так… — протягивает отец, и прежде чем он снова отворачивается к окну, я замечаю странное выражение, написанное на его лице.

— Что-то не так? Я не понимаю…

— А тут и понимать нечего. Все нормально. Но я бы на твоем месте был более разборчивым в связях.

— Не хочешь объясниться? — начинаю закипать.

— А что тут объяснять? Знал я одного Гонсалеса. И девку его знал. Редкая была шалава.

Стискиваю кулаки. Понятия не имею, что там было у отца в прошлом, но совершенно точно Ева не имеет к этому отношения! Так какого черта он позволяет себе такие намеки? Пока я пыхчу от бессильной злобы, отец подходит к бару и наливает себе виски. Задерживается взглядом на полупустой бутылке шампанского, которую почему-то не убрала Марь Санна, и подносит стакан ко рту.

— Ева хорошая девушка.

— Доступная — не есть синоним хорошей, Никита.

— Она не доступная!

И снова эта его иронично приподнятая бровь. Взгляд скользит к камину и так же медленно возвращается ко мне.

Невольно краснею. Хотя это, мать его, глупо! Я взрослый мужик, она — взрослая девушка. Даже по закону мы можем делать все, что захотим. И если мой старик не имеет никакой личной жизни, то это не означает, что и у меня ее быть не должно. Слова, о которых я потом пожалею, вертятся на языке. Я пулей вылетаю из комнаты и, что есть сил, хлопаю дверью.

Ну, молодец, че! Очень по-взрослому…

Падаю на застеленную синим клетчатым пледом кровать. Закладываю руки за голову. Непонятно, какого хрена он на нас взъелся? Никак завидует. Сам-то… А что, собственно? А ничего! Я ни черта не знаю о его личной жизни. За все то время, что я себя помню, он ни разу не приводил женщин в дом. Хотя и бабушка, и дед неоднократно заводили с ним разговор о том, что так нельзя… И что мальчику нужна мама. Но ведь у него кто-то был? Наверняка был! Он же здоровый успешный мужик. И хоть мне порой кажется, что он женат на работе, очевидно, что он не только с работой трахался.

И что это за история с Гонсалесом, которого он когда-то знал?

Черт! В голове настоящая каша. В бок колет увесистый том теории государства и права, как бы намекая на то, чем мне следовало бы заняться. Но какой там… Попробуй теперь сосредоточиться, когда в голову лезет всякое…

Переворачиваюсь на живот, тянусь за телефоном и, недолго думая, набираю Еву. Хочу услышать ее грудной чуть хриплый голос. Но она не отвечает. Ни на первый звонок, ни на два последующих. Зато Бестужев скидывает мне sms, в котором интересуется, где меня черти носят.

А! К черту… Мне нужно проветриться!

Глава 12

Кит. Настоящее.

Время в ожидании превращается в пытку. Я не могу думать ни о ком другом. Только о Еве. Я прокручиваю в голове ее слова снова и снова. Сопоставляю факты, брожу по лабиринтам памяти, захожу в самые дальние, самые темные закоулки, в конце которых тупики, а не ответы на вопросы, которые почему-то я только теперь себе задал. И чем больше я себя спрашиваю, тем сильнее утверждаюсь в мысли, что где-то ошибся. Катастрофически, глобально, необратимо…

Все было неправильно и не так. Да, в конечном итоге я выбрал Еву, но это случилось далеко не сразу. Если быть откровенным, некоторое время я действительно стеснялся наших отношений. Там, где нужно было отстаивать их зубами, я… отходил в сторону. И плевать, что Ева сама так хотела. Это все неправда. Я не должен был ей в этом потакать. Как мужик, которым я себя мнил в то время, я должен был ударить по столу и сказать: так, женщина, ты моя, а со всем остальным я разберусь. Но я не сделал этого. Потому что так мне было удобнее. Я не был готов к открытой конфронтации. Или к тому, чтобы стать изгоем, таким, как Ева. Я не сразу ее принял… Без условий, без стеснений, без страха быть непонятым и непринятым.

Выходит… она мне этого не простила?

— Ты выглядишь ужасно задумчивым, — улыбается Лера, ковыряя вилкой рассыпанные по тарелке листья салата.

После универа наши пути разошлись. Она вышла замуж, родила дочку и два года назад развелась. А еще через год мы с ней встретились, и все завертелось… Интересно, она понимает, что я никогда не предложу ей чего-то серьезного?