Время зверей (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 56

Паспорта нашлись здесь же, в доме — сейф имелся на втором этаже. Здоровый такой сейф, по-моему еще дореволюционный. А может и нет — но старый сейф, неподъемный. Хрен ты такой унесешь! И вскрыть его — проблема. Если нет ключа. А ключ был.

Денег в сейфе лежало мало — тысяч пять баксов, не больше, но тоже хлеб! Не оставлять же их ментам. Почему ментам? Да потому что когда сюда заявятся менты, то эту пачку точно как минимум ополовинят (если совсем уж трусливые окажутся), а скорее всего просто положат в карман и потом поделят. Кто-то скажет, что это неправильно, что честные менты так не делают? Да вы ни хрена не знаете, что делают честные менты! Вы вообще ничего не знаете из того, что делают менты, судя о их работе по дебильным телесериалам!

Честный мент — это тотмент, который не торгует наркотой. Который не сливает информацию врагу, нанося вред своим коллегам и тем, кого он взялся защищать.

Честный мент искореняет преступников, работает на износ за жалкую зарплату! И если он прихватит чуток бандитских денег — государство от этого точно не обеднеет. Все равно конфискованные деньги пойдут на какую-нибудь чиновничью хероту — например, купят под его толстую чиновничью задницу новый автомобиль, ведь на «старом» трехлетнем передвигаться уже стремно!

Меня всегда бесило, когда обыватели вопили что-то вроде «минты казлы!» — рассказывая, как им ненавистны «мусора». И самое интересное, когда случалась беда — ограбили, обворовали, избили — те самые, что вопили про «казлов», бежали и бегут к «мусорам». Казалось бы — ненавидишь ты ментов, так разбирайся сам! Зачем бежишь к презираемым, ненавидимым тобой существам?! Ан нет. Сразу начинается: «Я налоги плачу! Вы обязаны меня защитить! Вы обязаны найти преступников!» И куда только девается ненависть — подобострастная улыбочка, подчеркнуто-вежливое обращение. Если не большой начальник, конечно. Там хамье еще то…

Паспортов было десятка два. Как объяснил Мурад, который оказался довольно-таки слабым человеком (всего один палец сломал, а он уже всех своих подельников и сдал!), реально в наличии семнадцать девушек. Куда делись еще три — Аллахом клялся, что не знает.

Клятвам я его не поверил, пришлось хорошенько врезать по ребрам — пару наверное сломал. И тогда выяснилось, что девушки умерли от передоза или сердце отказало — этого Мурад точно не знал. Их подсаживали на иглу, а потому и деваться было некуда.

Наркоманка никогда не перестанет быть наркоманкой — я не верю в излечение от наркозависимости. Хотя…кто знает? Если хотя бы одна из них выживет, остановится — это уже результат. В настоящее время шансов у них нет.

— Вызывай все экипажи! — приказал я Мураду, который тяжело дышал, стоя у стены — всех девушек сюда. Скажи — богатый клиент, хочет много девушек и чтобы был выбор. Пусть соберут всех — больные, не больные — без разницы. Понял?

— Понял! — Мурад хрипло выдохнул и засопел разбитым носом, выдувая из него кровавые пузыри — ты меня убьешь?

— Пока не решил — равнодушно пояснил я — но если не вызовешь, или плохо вызовешь, предупредишь своих подельников, будь уверен — умрешь наверняка. И страшно умрешь. Я тебе вырежу глаза, отрежу руки и оставлю так умирать. Веришь?

— Верю… — бледный Мурад кивнул, и обреченно потянулся за трубкой сотового телефона, который я ему протянул. Его сотового телефона.

Первая машина приехала минут через двадцать. Ворота открыл Юра, я же контролировал Мурада, стоявшего сбоку от ворот — чтобы не предупредил и не удрал.

Это была раздолбанная «шестерка»-жигули, видавшая виды и мечтавшая, чтобы ее наконец-то пристрелили и перестали мучить.

Когда из машины полезли девицы, у меня глаза полезли на лоб — как они уместили семерых девушек на заднем сиденье?! Пусть даже и худеньких девиц. Семь! Они их там штабелями укладывали, что ли?

С переднего сиденья выбрался молодой кавказец лет двадцати пяти, крепкий, накачанный — типичный борец. Его костюм «Адидас» распирали могучие мышцы, на шее блестела толстенная, в палец золотая цепь, на руках — два здоровенных золотых перстня-печатки. Ну и само собой — сотовый телефон, как знак принадлежности к обществу богатых людей. Когда-нибудь сотовые телефоны станут доступны всем, даже нищим и бомжам, но пока что до этого далеко. И телефоны дороги, и сама связь.

Это был охранник, или, точнее, сутенер. Он внимательно огляделся по сторонам, увидел Юру, увидел меня, хотел что-то сказать, и тут заметил Мурада. Заметив, шагнул к нему, и подойдя ближе нахмурился — видимо увидел на лице своего «коллеги» мазки крови. Надо было заставить этого негодяя умыться, чтобы не демаскировать наши действия, но мне было если честно лень — ходить с ним, следить, чтобы не нашел где-нибудь топор или пистолет — вот нахрена мне это надо? Главное — говорить может, машины вызвал, так что пусть хоть на земле в луже крови валяется.

Я не дал борцу возможности что-то сказать. Короткое, быстрое движение, и нож погрузился в его тело по самую рукоять, оставив на куртке спортивного костюма лишь тонкую темную полоску. Крови не было, нож вошел между ребрами, рассек сердце, и вся жидкость пошла в грудную полость. Только когда тело уже упало на плиты двора, под ним начала растекаться лужа — чисто демонстрация воздействия гравитации Земли навытекающую жидкость.

Водитель успел запереться в машине. Пришлось отправить Юру за лопатой (предварительно узнав у Мурада, где лежит весь инструмент), ну а потом разбил лопатой боковое стекло, выволок водителя наружу и свернул ему голову.

Где все это время были девицы? Стояли, сбившись в кучку и тихо завывали. Тихо потому, что я сказал — если они начнут визжать, с ними будет то же самое, что и с их охранником.

Потом девиц увели в подвал — Мурад показал, где находятся камеры, в которых содержали похищенных людей, за которых собирались получить выкуп. Сейчас камеры пустовали, но явно в них только недавно кто-то был — запах нечистот, пота, крови, запах страха и безнадеги. Камеры были сделаны не так давно — видно, что здесь некогда находились какие-то хозяйственные помещения, то ли склады, то ли мастерские. А потом подвал разделили на клетки, и в этих клетках держали людей — как скот.

Девушкам ничего объяснять не стал, лишь сказал, что когда все закончится (а все скоро закончится), они будут свободны и пойдут, куда захотят. И бросил на пол в клетку пачку паспортов, сказав, чтобы разбирали свои.

Трупы загрузили в машину, машину отогнали в дальний угол двора — чтобы не маячила. Битое стекло смахнули в сторону, а крови было совсем немного — ну так, лужица, не захочешь, так и не заметишь.

Вторая машина появилась минут через пятнадцать после первой. Мурад объяснил, что все машины разбросаны по городу в разных районах, так что время прибытия у них разное.

С этой машиной произошло то же самое, за исключением того, что водитель не сообразил запереться. Он только тихо завывал и что-то бормотал то ли по-чеченски, то ли по-дагестански. Пока я не свернул ему шею.

Без шума не обошлось — одна девица завизжала, и минуты три издавала визг такой громкости и такой высоты звука, что у меня заболели уши. Пришлось дать ей пощечину — после того, как мои увещевания не имели успеха. После пощечины она вырубилась, и мне пришлось нести ее в подвал на плече.

Охранник четвертой машины все-таки что-то заподозрил, и это едва не стоило жизни Юре. Когда я двинулся на сутенера, чтобы нормально прирезать, охранник выдернул из-за пояса джинсов «макаров», и пару раз выстрелил — не прицельно, трясущимися руками. Попасть в таком случае он должен был обязательно, вот только не туда, куда хотел, а совсем даже наоборот — куда бог пошлет. А послал бог пулю в живот Мураду (есть все-таки в мире, работает закон Кармы!), вторая же пробороздила плечо Юры, едва не снеся ему оттопыренное ухо. Не сильно пробороздила — так, слегка поцарапала. Крови почти что и не было.

Охраннику с пистолетом я перехватил горло ножом, предварительно выбив из руки пистолет, загремевший по каменным плитам. Он еще не успел упасть, зажимая горло с хлещущей из-под руки кровью, а я уже убил водителя, сидевшего за рулем «девятки», и вытаращившего глаза в абсолютном, лишающем разума ужасе.