Волчий лог (СИ) - Росси Делия - Страница 23

— Занятно, — усмехнулся Брягинцев.

Проклятье! Сердце дернулось. Я что, боюсь? Или все еще злюсь? Руки до сих пор мелко подрагивали, а в плечах появилась тупая боль. Видимо, слишком сильно руль вывернула, когда пыталась уйти от столкновения.

— Ругаться я еще даже не начинала, — бросила в ответ, стараясь встать против ветра. Хоть и пила настойку полынника все последние дни, но береженого бог бережет. Кто знает, что этому генеральному директору неизвестного ООО надо?

А внутри все клокочет от гнева. Так бы и врезала по ухмыляющейся роже! Стоит, лыбится, глазами своими бандитскими по телу шарит, даже сквозь джемпер взгляд похотливый чувствую…

— Я бы с удовольствием послушал, только вот времени мало и тратить его впустую не хочется, — негромко произнес охотник, и в ту же секунду его лицо неуловимо изменилось: исчезла ухмылка, взгляд посерьезнел, налился тяжелой темнотой, крылья крупного носа дрогнули, а между бровями появилась небольшая продольная морщинка.

Я почти машинально отслеживала эти изменения, а внутри все сильнее нарастала тревога, и волчица сердито порыкивала, раздраженная тем, что полынник блокирует оборот.

Тем временем Брягинцев оторвался от своей бэхи, подошел ко мне и, приподняв мой подбородок, посмотрел в глаза.

— Пригласишь к себе?

Вопрос скользнул по губам горячим дыханием. Тело мгновенно отреагировало, что не укрылось от Стаса. Его взгляд опустился ниже, к торчащим сквозь вязаную ткань соскам, и Брягинцев понимающе усмехнулся. А потом поднял руку и провел большим пальцем по моим губам, чуть оттянув нижнюю. Я едва удержалась от желания сомкнуть зубы на его запястье.

— Инга?

Тихо, очень тихо. Но так отчетливо. Странно слышать из уст охотника свое имя. Выходит, запомнил. А я думала, что все это останется для него приключением на один раз.

— Нет, — посмотрела прямо в наглючие ледяные глаза и почувствовала, как искрит протянувшаяся между нами невидимая нить. Она звенела от напряжения, словно оголенный провод, и мне казалось, я даже треск слышу, как рядом с высоковольтной линией.

— Ожидаемый ответ, — тонкие губы растянулись в кривой усмешке. — Ладно. Поехали ко мне в гостиницу.

— Нет.

Я не отрывала взгляда, пытаясь вложить в него все безразличие, на которое была способна. Жаль только, что безразличием между нами и не пахло.

— Брось ломаться, поехали, — хмыкнул Стас.

— Мне домой пора, семья ждет.

Меня хватало только на такие вот короткие фразы. Дыхание никак не хотело выравниваться, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы это не было слишком уж заметно.

— Подождет.

На щеках охотника заходили желваки. Лицо стало выглядеть жестче, старше, опаснее.

— Слушай, что тебе от меня нужно?

Я решила поговорить по-хорошему.

— То же, что и тебе от меня, — отрывисто бросил Стас. — Качественный трах.

— Уверен, что не ошибся адресом?

Вместо ответа Стас дернул меня за руку и прижал к себе. А потом его губы впились в мои, побеждая, наказывая, подчиняя, и я не выдержала. В душе поднялась давно забытая ярость, я выгнулась в удерживающих меня руках и….

— Ты что творишь? — рявкнул Брягинцев, отирая прокушенную губу.

— Не смей меня трогать, ублюдок! — с ненавистью глядя в прищуренные серые глаза, прошипела в ответ. Сейчас я ощущала себя не волчицей, а разъяренной пантерой. Мне хотелось расцарапать ненавистную рожу — до крови, до крика. Так, чтобы с нее исчезло это противное выражение надменного превосходства.

— Иначе что?

— Убью, — выплюнула я.

Стас ухмыльнулся, неторопливо достал из кармана платок, промокнул им кровь и заявил:

— Такой ты мне нравишься еще больше.

Он протянул руку и коснулся моей щеки, убирая растрепавшиеся волосы. Этот жест вышел настолько осторожным и нежным, что я невольно зависла, пораженная резким переходом.

— Разъяренная кошка, — усмехнулся охотник, продолжая поглаживать большим пальцем мое лицо. — Одичавшая от одиночества и ненужности.

Слова резанули по больному.

— Убери руки! — рявкнула я, разворачиваясь и бросаясь к своей машине.

И в этот момент, в голове молнией вспыхнула мысль. Что, если охотник поедет за мной в поселок? Я не могу привести его в Волчий Лог. Только не туда! Там же мой сын, и Егор, и рыжуха бестолковая…

Остановившись, пересилила себя и обернулась. Стас стоял у своей машины, даже не думая меня догонять. На лице его застыло выражение глубокой задумчивости. Оно настолько не вязалось с привычным уже обликом охотника, что я запнулась.

— Что же ты? Езжай, — серьезно посмотрел на меня Брягинцев.

— Не вздумай меня преследовать, — предупреждающе взглянула в холодные глаза.

— Мне это не нужно, — хмыкнул охотник. — Иди уже, кошка.

Он оперся о капот и наблюдал, как я сажусь в машину, как выезжаю на дорогу, как еду в сторону поселка. А я смотрела на него в зеркало заднего вида и сама не знала, чего хочу больше: убить этого урода, или впиться поцелуем в изогнутые в ироничной улыбке губы.

Как доехала до своего дома, я не помню. В душе все кипело. Руки подрагивали. Волчица металась внутри, не желая слушать голос разума. Глупой дурочке понравился сильный самец, и она требовала вернуться и…

— Инга! — веселый оклик рыжей застал меня врасплох. — Можно с вами поговорить?

Ника остановилась рядом с моей машиной и приветливо улыбнулась, отчего на ее щеках заиграли задорные ямочки. Соседка переложила бумажный пакет в левую руку и убрала от лица пушистую рыжую прядь.

— Что вы хотели?

Я с трудом сдержала раздраженный рык. И так денек не очень выдался, а тут еще рыжуху принесло.

— Понимаете, я здесь никого пока не знаю, и мне не с кем посоветоваться.

Ника смотрела на меня с наивностью ребенка, верящего в то, что его все любят. Чокнутая оптимистка, ага.

— Идем в дом, — вздохнула я.

— Чаем угостите? Я пирожки взяла.

Рыжая подняла пакет повыше.

Я ничего не ответила, открыла калитку и двинулась к двери. Ника чуть не вприпрыжку отправилась за мной. И откуда в ней столько веселой энергии?

— У вас уютно, — попав в прихожую и оглядевшись, заявила рыжуха.

Еще бы не уютно! Я в этот дом душу вложила. Когда вернулась в Лог, бабы Маши уже не было в живых, и дом казался опустевшим и холодным, а обстановка — чересчур старомодной. Тогда мне было не до дизайнерских наворотов, но я все равно постаралась отреставрировать мебель и переделать ванную. Вот еще детскую и спальню до ума доведу, и вообще картинка будет. Никитка как-то слишком быстро вырос из той комнаты, в которой прожил с рождения, и я собиралась отдать ему бывшую бабушкину. Разумеется, ее нужно было основательно отремонтировать, докупить кое-какую мебель и присоединить к комнате кладовку. Главное, чтобы денег на все хватило.

— Проходите.

Я кивнула рыжей на кухонный проем. Как ни странно, волчицей от нее не пахло. Неужели тоже настойку пьет? Интересно, почему? Ладно, я. Все-таки работа вне поселка, да и с пришлыми часто общаться приходится, а этой-то зачем?

— Может, перейдем на ты? — усевшись за стол, предложила Ника.

Ее серые глазищи посерьезнели. Я понимала, что за этим вопросом стоит гораздо большее, чем простое удобство в общении. Похоже, рыжая предлагала мне дружбу. Какая ирония!

Запихнув поглубже вспыхнувшую ревность, сдержанно ответила:

— Хорошо. Так что там у тебя за проблема?

Я поставила на плиту чайник, достала из шкафа вазу с конфетами и подвинула к гостье плетенку для пирожков.

— Понимаешь, я тут пока никого не знаю, — выкладывая выпечку, затараторила рыжая, — а ты мне сразу понравилась. И по возрасту мы друг другу подходим. И живем рядом.

— Ты что, замуж меня зовешь? — усмехнулась в ответ, разглядывая глянцево поблескивающие румяной корочкой пирожки. Даже на мой въедливый взгляд они казались совершенством.

— Почти, — радостно улыбнулась Ника. — Я тебя в подружки невесты зову.

Серые глаза засияли.

Я смотрела на рыжую и начинала понимать Егора. В такую невозможно не влюбиться. Нет, пришлую трудно было назвать сногсшибательной красавицей, внешне я гораздо интереснее, но в ней чувствовалось столько душевной теплоты и обаяния, что у альфы просто не было шансов остаться равнодушным. Я ведь хорошо его знала. Брагову нужна была именно такая женщина: мягкая, добрая, веселая, способная согреть и умеющая ненавязчиво виться вокруг ласковой кошечкой. После того, как погибли его родители, Егор замкнулся. Жил только интересами стаи. А с Никой он изменился, сияет, как медный самовар, и взгляд оттаял.