Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Практическая романтика (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

Поняв, что разумные аргументы бессильны, я просто открывала и закрывала рот. С растущим отчаянием я только слушала, что именно обязана сказать Галине Петровне, в каком месте разговора разреветься, чтобы ее разжалобить, и что Вера за такую услугу мне будет по гроб жизни обязана. Мне ее обязанность была без надобности, что сестра и прочитала в моем взгляде, потому и перешла к открытым угрозам — мол, если я отправлюсь на практику, вышвырнув ее за борт, то такого она мне уже никогда не забудет. И если до сих пор терпела мое присутствие, то только потому, что мы родня. И как раз в моей власти продемонстрировать, считаю ли я ее своей родней тоже.

Она чередовала кнуты, пряники и давление на гниль. Дошло до того, что я уже была готова просто отказаться от этого места, лишь бы туда взяли Верочку. Так ведь все равно же не возьмут! Прямым текстом было сказано, что следующим в списке претендентов стоит Михайлов, ему и предложат. Чтобы очередь дошла до Верочки, необходимо, чтобы половина нашего факультета отказалась, предоставив ей дорогу. Все это я говорила, повторяла и старалась не выходить из себя, — и все равно не была услышана.

Хуже стало, когда с работы вернулась тетя Римма, преспокойно выслушала истерику дочери и посмотрела на меня строже, чем смотрела до сих пор.

— Хватит уже визжать, Верочка, — обратилась она к дочери, но не отрывала пристального взгляда от моего лица. — Ты же двоюродной сестре даже думать не даешь. Разумеется, Ульяна сделает все возможное, чтобы и тебя приняли в такое место. Мы семья, а в семье именно так и поступают.

Она впервые вспомнила о семье за полтора года моего пребывания здесь. Отношения между нами оставались холодными. Конечно, мама присылала деньги, я не питалась за счет родни, но все равно их стесняла своим присутствием. Тетя Римма никогда об этом раньше прямо не заговаривала — я просто чувствовала, но и не винила ее: никто не обязан радоваться, когда к нему в дом какую-то воду на киселе поселяют. Всегда до сих пор я полагала, что она сделала для меня больше, чем была обязана, и теперь не находилась с ответом. Тетя Римма, все так же бесконечно спокойно, продолжила:

— Ульяна, не хотелось бы вспоминать старое, но все-таки это мы не задали тебе ни единого вопроса, когда поселили у себя. Даже ни разу не спросили, что ты там в Москве натворила, раз так спешила оттуда убраться. Сейчас Верочке нужна твоя помощь, так странно ли, что она после всего от тебя этой самой помощи ждет?

Если ее дочь давила беспорядочно, то эта женщина сразу взяла быка за рога. И ведь нельзя сказать, что она хоть в чем-то приврала: ей в самом деле просто навязали племянницу, и она в самом деле никогда лишних вопросов не задавала. А что встала на сторону дочери — так кто бы на ее месте не встал? В такой атаке я выиграть и не могла:

— Я позвоню Галине Петровне, спрошу у нее. Но, пожалуйста, не расстраивайтесь, если она откажет…

Тетя Римма легко отмахнулась:

— На большее мы и не рассчитывали!

Рассчитывали, конечно. Мне даже звонить заведующей с таким вопросом было стыдно, и уж я точно могла предположить, какую реакцию получу в случае отказа. А в том, что мне откажут, я и не сомневалась.

Я не ошиблась:

— Васнецова, ты там от радости умом тронулась? Может, пусть Михайлов поезжает, а тебе лучше проконсультироваться с медиками?

Во мне никогда не было столько наглости, чтобы и после этого продолжать. И я бы попрощалась, если бы на моей руке во время этого телефонного разговора не висела Верочка, постепенно расширяя глаза до невообразимой окружности и начиная жалобно поскуливать. Я решила сделать невозможное — то есть выставить себя еще большей дурой, хотя говорила монотонно, не в силах еще и какие-то эмоции изображать:

— Галина Петровна. Пожалуйста. Неужели нет никакой возможности вписать на практику еще и Веру? Нет? Жаль.

На это заявление женщина рассмеялась, я безнадежно развела руками, но Верочка не сдалась — подтянулась к трубке и заголосила:

— Галиночка Петровна, пожалуйста! Вы хотя бы позвоните им, спросите!

— И тебе здравствуй, Васнецова! — поздоровалась завкафедрой и с Верой, хотя тон ее быстро изменился, стал холоднее — видимо, и до нее уже дошло, что этот абсурд будет продолжаться, пока его не остановят усилием воли. Сама она его и остановила, залилась ехидно, не скрывая злорадства: — Я бы позвонила, да вот только чувствую, что на слово вы мне в отказ не поверите. Потому берите и звоните сами!

— Кому? — от такого поворота даже Вера опешила. — Самому директору, Марку Александровичу?

— Зачем же? — женщина откровенно над нами издевалась. — Герману Марковичу, конечно. Раз уж он всех своих друзей смог пристроить, то в его власти пристроить и еще одного человека. Марк Александрович, может, и в следующем году для наших студентов места выделит, не будем ему уже в этом году показывать, что мы неблагодарные идиоты.

— Герману… Марковичу? — Верочка запнулась.

— Ага, — бессердечно добила Галина Петровна. — Ваша судьба в ваших руках, девочки, а мое имя даже не упоминайте!

Она отключила вызов, и уже через полминуты напряженной тишины сообщением пришел телефонный номер со смайликом на конце. Представляю, как Галина Петровна сейчас над нашими терзаниями ржет. Я сообразила быстрее, швырнув телефон в руки сестренке, и поставила точку:

— Ну всё, теперь дело за тобой!

Верочке деваться было некуда. Но она настолько оцепенела от невозможности выбраться из тупика, что забыла обрадоваться неожиданному заполучению личного номера своего любимого Германа. Даже ей, с ее-то влюбленностью и не особенной природной одаренностью, было понятно, в каком направлении ее пошлет такой приятный человек, как Герман Маркович Керн, посмей она обратиться к нему с просьбой. Вообще с любой просьбой.

Вере хватило ума не звонить. Она очень протяжно, как побитый щенок, поскуливала себе под нос от безысходности, но сжала пухлые губы и время от времени качала головой, поглядывая на мой мобильник, будто бы саму себя останавливала. А потом с грустненьким-грустненьким личиком поплелась из комнаты, — и это я посчитала финальной точкой. Теперь только сессию закрыть, в «Грёзы» укатить, а по возвращении, возможно, буря уже уляжется…

Да где уж там! Буря и до моего отъезда только набирала обороты. Верочка следующим же вечером поймала меня в комнате, больно схватила за локоть и задышала в лицо с горячечным жаром:

— Ульяна, она нам не просто разрешила позвонить — Галина Петровна, можно сказать, нам задание дала!

— Ну да, — я обреченно поглядывала на конспекты, которые придется отложить, пока сестра опять не придет во вчерашний ступор. — Тогда бери и звони, я ведь не отговариваю.

— Герману?! — заорала она на меня с такого расстояния, будто собиралась укусить сразу за все лицо. — Он же и слушать не станет! А если и выслушает, то точно не согласится! Зато может разозлиться и запомнить — и тогда крест на нашем романтическом будущем!

Я скептически ухмыльнулась:

— Не хотелось бы тебя расстраивать, Вера, по поводу романтического будущего, но…

Вот только оказалось, что у сестры уже созрел план:

— Но Галина Петровна прямым текстом распорядилась, чтобы мы позвонили! И мы позвоним!

— Герману? — на этот раз спросила я, чувствуя себя полной дурой.

— Нет, конечно! Юре Раевскому! — она победоносно вынула из кармана какой-то листок. — Я сегодня всех друзей подняла, а они своих друзей, а те своих… ну, ты поняла. И теперь у меня есть номер лучшего друга Германа. И даже ты должна быть в курсе, что с Раевским можно договориться. Да, вероятность отказа та же, но зато мы после этого не попадем в черный список жертв, над которыми будут измываться до самого выпускного… Понимаешь, Ульяна? Я нашла выход, при котором мы ничего не теряем! Так что бери и звони!

Мне удалось оторвать ее руки от моей одежды и отступить на шаг.

— Почему я?

— Потому что… — Верочка начала гневно, но вдруг сбавила тон, сцепила руки в замок, будто собиралась умолять, и запричитала: — Потому что только так может что-то выгореть. Ульяна, тебя уже приняли и именно тебе посоветовали позвонить, а я, выходит, никто — и никаким боком пока к «Грёзам» не отношусь… И если он откажет, то уже всё, я просто лягу и умру. Понимаешь? Ты понимаешь, что это, быть может, мой первый и последний шанс оказаться к Герману так близко? Ты, бесчувственная заучка, которой нет дела до чужих сердечных мук, хотя бы представить способна, как сильно все мое счастье зависит от того, что ответит Юра?