Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Практическая романтика (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 33


33
Изменить размер шрифта:

И вот, уже прицепив значок к лацкану, я шагала за Кристиной на наше новое место работы. Мы шли в том самом знаменательном стеклянном коридоре, но теперь уже почти привычный вид так за сердце не трогал, чтобы замереть и насладиться. Да и знали, что опоздание не простят, и без того дали возможность проявить себя не только в чистке номеров. И вдруг она развернулась, открывая какую-то бутылочку, непонятно откуда взявшуюся. Я, уже поняв, попыталась отступить назад, но вскрикнула, натолкнувшись на Мишеля. Он просто удержал меня, чтобы не увернулась.

— Это тебе за то, что вылила масло в мою постель! — сказала Кристина и ливанула мне на платье какую-то малиновую жидкость — вполне возможно, просто разведенная краска, но положение этот факт не спасал.

Мишель предсказуемо заржал. А я же несколько секунд оценивала глубину проблемы. Это Кристине практика не нужна, а я сюда отчаянно рвалась! Меня сюда сама завкафедрой определила, потому что я заслужила. И я ни словом не обмолвилась, что убираться в комнатах и до того неплохо умела, все ждала шанса — и мне его дали! А теперь я побегу за новой формой, это займет время, даже если объясняться не придется, и, само собой, опоздаю. Обидно стало до слез. Или, точнее, до неконтролируемой ярости:

— Нет, не за масло! — заорала я. — За Юру! Ты жалкая, Кристина! Жалкая в этих своих потугах! Но даже понять не можешь, что делаешь только хуже — неужели ты думаешь, что Юра смог бы влюбиться в такую подлую дрянь? Дело даже не во мне, а только в тебе!

Она лишь на секунду опешила от того, что ей выкрикнули в лицо правду, о которой якобы никто не должен знать. В такой момент она не могла не сорваться, забыв и о том, что сама опоздает. Я ударила почти как Герман — в самое больное место. И Кристина просто бросилась на меня, хватая за волосы. Я вырвалась, но взвыла, когда оставила в ее кулаке тонкую прядь. Мишель и не думал нас разнимать, но что-то орал в стороне в поддержку своей подруги.

Кристина налетала на меня, как взбесившаяся кошка. Она не умела драться, но не умела и я. Потому пока просто тупо пыталась отбиваться и не дать ей поцарапать мне лицо. Отпугивала ее криком с матами. Шум стоял такой, что обязан был привлечь чье-то внимание. С одной стороны подбежал Герман — он, может, Мишеля искал или тоже был подговорен для помощи. Но он схватил меня за талию и отшвырнул на метр от Кристины. Я уж было подумала, что он так меня защитил, но не тут-то было. Герман тоже смеялся:

— Эй, вы чего распетушились? Кристин, да погоди ты! Такое надо в купальниках и грязи, целое шоу в унитаз спустили! Ульяна, я уже раньше заметил, что ты бить не умеешь. Смотри, — он зачем-то подхватил мою руку и зажал пальцы. — Кулак складываешь так, чтобы пространства под пальцами не оставалось. Поняла? Кристин, погодь, где твой белый купальник?

Я взвилась от злости и этим же сжатым кулаком попыталась ударить уже его. Но досталось ему от Кристины, которая с размаху влепила ему в плечо. Теперь именно его лицо нуждалось в исправлениях. Но Герман только громче засмеялся, прикрывая от нас голову руками и уворачиваясь.

А с другой стороны коридора на нас летела главная, даже превосходящая текущую ситуацию, неприятность — Карина Петровна не могла не проверить, как там ее «девочки» справляются на самом ответственном месте. А мы тут вот так справлялись. Вокруг нее даже воздух гудел. Мы остановились и замерли, кто в какой позе: Кристина с поднятой рукой, Мишель с открытым от недавнего крика ртом, я, пытающаяся пробиться кулаком сквозь защиту Германа. Картина маслом «Приплыли».

Карина Петровна дождалась, пока мы выпрямимся, и сложила руки на груди.

— Итак, вас сразу выгнать или сначала Марку Александровичу позвонить? Есть у кого с собой сотовый? Я бы снимок на память сделала.

Ее самообладанию можно позавидовать. Думаю, не только мне стало бесконечно стыдно. Кристина вообще заблеяла:

— Извините, Карина Петровна. Такого больше не повторится.

Мишель ей вторил эхом. Герман сразу перешел к тяжелой артиллерии:

— Вы что, Кариночка Петровна? Вы же теперь издеваться над нами сможете сколько влезет! А мы и слова не вякнем, потому что… мечтаем остаться здесь под вашим чутким руководством!

Она думала над его предложением недолго:

— Ла-адно, — протянула ехидно. — На ресепшен другие пойдут, кто не похож на быдло в подворотне. Зато у меня появилось сразу четверо добровольцев на мытье посуды в выходные.

Выходные тратить на работу не хотелось, но лично я выдохнула с облегчением — виновата, заслужила, буду мыть посуду сколько прикажут.

— Это еще не все, дорогая Ульяночка! — она расслышала и все верно поняла. — Все четверо — в прачечную. Там столько глажки, что жизнь сахаром не покажется. Нет, нет, Михаил, и это не все! — она теперь перевела взгляд на парня. — Рабочий день увеличивается именно для тех, у кого слишком много энергии. После ужина вы снова идете гладить белье. Я намекну Зинаиде, чтобы кроме белья вам вообще ничего не подкидывала, от такой рутины вы скоро не то что драться не сможете, даже ходить медленнее начнете. Смотрите-ка, я раскидала самую нудную работу на месяц вперед!

Мы повернулись и гуськом поплелись куда сказано. Карина Петровна замыкала процессию, ей только хлыста для образа управляющего на плантации не хватало.

Через четыре часа, снова переодетые в форму горничных, мы с Кристиной стояли рядом и попеременно вздыхали: она вздохнет, я вздохну, она, я. Наших взглядов ненависти и на пару часов не хватило, они со временем просто потухли от общей беды, способной объединить самых непримиримых противников. Зинаида, главная здесь, заходила в этот отсек редко и пока поглядывала на нас с опаской, особенно на Германа. Но и он вздыхал вместе с Мишелем. Последний в очередной раз сказал:

— Какие же вы дуры… А меня ведь случайно с вами загребли…

Герман протянул так же монотонно:

— Тех, кто на стреме, всегда со всей бандой загребают…

Подпела и я ту же мелодию:

— Тебе ли про банды не знать…

И Кристина не отстала:

— Какие же мы дуры… Даже Герман…

Общему угнетению также способствовала и радость Верочки с близняшками, когда те забежали к нам показать свои новые синие платья.

Сказать, что уборка номеров намного приятнее, — ничего не сказать. Там ты двигаешься, постоянно себя подгоняешь, время летит быстро и незаметно. Номер, другой, третий — и вот уже обед. Еще несколько — и свободны. В этом же месте время остановилось. Я очень надеялась, что нам выдадут утюги, — ничего подобного. То ли побоялись давать неадекватам горячее оружие, то ли в отелях давно никто не пользуется утюгами.

А утюги — это весело! Ну, в сравнении… В общем, здесь стояли огромные утюжные машины с гигантскими движущимися валунами. Жмешь кнопку, валуны начинают вращаться. Запускаешь туда простынку, ждешь некоторое время, забираешь на выходе, уже выглаженную, аккуратно складываешь в стопку. Запускаешь, ждешь, складываешь. Запускаешь, ждешь, складываешь. Запускаешь, ждешь…

— Она сказала, это на месяц? — спросила Кристина сразу у всех.

Мишель ответил минут через десять:

— Ничего. В выходные посуду будем мыть, развлечемся.

Кристина тихо завыла. Ее никто не осуждал за слабость — каждый в одиночку и как мог переносил осознание этого бесконечного, очень вялотекущего ада, где даже мысли замирают и перестают биться в черепной коробке.

Казалось, что со временем психика подстроится, но делалось только хуже. Я почти непрерывно смотрела на часы, стрелки которых вообще перестали шевелиться. Потом уже начала разглядывать Германа — что с ним? На него вся надежда! Где его тупые шутки-прибаутки, где хоть какой-то драйв? Неужели и его всосала эта заунывная атмосфера, как простынку в валы? Мы же с ума здесь сойдем, если он не начнет быть Германом! Но я пока не упала до такой степени, чтобы озвучить свои надежды вслух.

Отпустили нас, как обычно, в четыре. Но Зинаида под взором ехидствующей Карины Петровны напомнила, что после ужина снова нас ждет на пару часов. На море хотим? Ну, вот как раз до ужина и успевайте. Не нравится? Собирайте вещи. Нет, мы не задавали вопросов, а она не отвечала, и так все было ясно.